Ридли Пирсон - Опознание невозможно

— Входи, Бен. — Эмили всегда знала, что это он. А вот как ей это удавалось, он не понимал. Люди сомневались в ее способностях, перешептывались за ее спиной, но Бен знал лучше. Эмили обладала даром, и этот дар был настоящим.

— Я не видел машины, — объяснил он. Не все клиенты Эмили приезжали к ней на машинах, вот почему он и постучал. Если бы она не ответила, он не стал бы стучать второй раз, подождал бы под кедром, который рос рядом с ее подъездной дорожкой, или прошмыгнул в заднюю дверь.

— Бизнес скоро наладится, — пообещала Эмили. Она редко ошибалась. У Эмили были густые каштановые волосы, добрые голубые глаза, и она была примерно одних лет с его матерью, то есть старой — около тридцати лет. Она носила цветастое платье с красным пластиковым поясом, розовые чулки и шлепанцы с красным верхом. Ее дом пах, как кленовый сироп. Она предоставила ему запирать дверь и пошла в кухню. Оба двигались, как хорошо и давно знакомые люди, как мать и сын, — во всяком случае, Бен думал об этом именно так.

По дороге в кухню они прошли мимо комнаты, где она занималась предсказаниями. Потолок был задрапирован парашютным шелком небесно-голубого цвета, вокруг белого потолочного светильника в форме шара, который всегда светился приглушенным светом, ткань была собрана в складки. Под светильником стояли круглый стол, накрытый черной скатертью, и два плетеных стула с круглыми черными подушечками вместо сидений. На столе стоял оправленный в свинец стеклянный подсвечник с единственной красной свечой, которая горела на высоте глаз, несколько слепя клиента, если ему или ей хотелось украдкой бросить взгляд на хозяйку. Слева от места Эмили лежала потрепанная колода карт Таро, а под крышкой стола прятались три выключателя, которые позволяли ей контролировать атмосферу в комнате. Самой впечатляющей из ее ограниченного арсенала была способность проецировать летнее ночное небо на парашютную ткань, она пользовалась этим, если клиенту требовалось астрологическое предсказание. Маленькая серая коробочка, прикрепленная скотчем к обратной стороне крышки стола, рядом с выключателями, управляла радионаушником, который носила Эмили. На стенах комнаты рисунки толстенького Будды перемежались с плакированными изображениями женщин в индусских позах, присутствовало здесь и стилизованное изображение Зевса с молнией в руке, причем все это было выкрашено в психоделические оттенки желтого, синего и красного.

Именно эти женщины с обнаженной грудью и удерживали Бена от предложения перекрасить комнату.

— Как он вел себя прошлой ночью? — спросила Эмили мальчика, когда они оказались на кухне, пройдя сквозь вращающуюся дверь.

— Как всегда. Новая девушка.

— Был пьян?

— Оба.

— Он тебя бил?

— Нет, при новой девушке он обычно не позволяет себе этого. — Бен задумался. — Хотя, как мне кажется, он бил ее. Во всяком случае, судя по тому, как она кричала, он здорово избил ее. Хотя я не знаю, — добавил он, так как ему не хотелось, чтобы она рассердилась, и сделал вид, что раздумывает. — Это могло быть… ну, ты понимаешь, они… в общем, сама знаешь. — Он почувствовал, что краснеет. Бен старался избегать упоминания о сексе в той комнате, потому что Эмили говорила, что Джек поступает плохо, позволяя мальчику слышать, как они занимаются любовью, но при том, что стены и полы были словно бумажные, у него не было особого выбора.

— Я работаю над этим, — пообещала Эмили, заваривая чай. Она позволяла ему пить настоящий чай с кофеином, с молоком и сахаром.

— Я знаю, — ответил он ей.

— Я стараюсь.

— Я знаю, — повторил Бен. Ему было известно, над чем она трудилась. Эмили хотела, чтобы они с Беном были вместе. Он также знал, что она не станет принуждать его. Ей нужны были доказательства против Джека, если у нее когда-нибудь появится шанс отобрать у него Бена. А Бен не чувствовал в себе горячего желания давать ей эти доказательства. Не хотелось ему разговаривать об этом и с социальными работниками; он не разрешал Эмили фотографировать его синяки и ушибы. На то у него были свои причины. Если он предъявит улики и доказательства, если Джека будут допрашивать в полиции — или кто там занимается подобными вещами — и по какой-либо причине у Эмили ничего не получится, Джек изобьет его до бесчувствия, может, вообще убьет. Бен знал это, и это знание таилось в самой глубине его души, там, где он скрывал боль и страх, целую гору страха, который заставлял его сомневаться в каждом слове и в каждом поступке. Лучше уж вовсе не пытаться, чем попробовать и провалиться — в этом он был твердо уверен, какие бы аргументы она ему ни приводила. Это был вопрос жизни и смерти. И он не подлежал обсуждению.

Они пили чай в тишине — Эмили молчала, когда хотела наказать Бена. Он привык к этому. Она умоляла его, она плакала. С недавних пор она стала прибегать к этому методу, ожидая, когда Бен согласится, и погружаясь в угрюмое молчание, когда он отказывался понимать намеки. Он не желал играть по ее правилам, но в то же время он любил Эмили и не хотел подводить ее. Он услышал собственный голос:

— Я еще не готов.

— Они могут защитить тебя, — произнесла она.

— Нет, — ответил он. — Ты не знаешь его. — Мальчик мог бы добавить, что нужен Джеку. Он мог бы сказать, что тот иногда плачет в одиночестве в темноте. Он мог бы попытаться объяснить, что совершенно убежден в том, что ни при каких обстоятельствах Джек не позволит ему уйти — как он будет выглядеть, если отдаст Бена банде социальных работников? — Ты не знаешь его, — повторил Бен, и у него внезапно пересохло в горле. Эмили уже давно не заводила разговора на эту тему, и ему стало интересно, что подтолкнуло ее попытаться снова. Она прекрасно знала, что он думает по этому поводу.

От дальнейшего обсуждения этой неприятной темы его спас шорох шин по гравийной подъездной дорожке. Они оба услышали его.

— Говорила же я тебе, — сказала Эмили, и в глазах у нее светилась любовь.

Бен улыбнулся ей. Они снова были одной командой. Им предстояла работа.

Бен схватил ручное передающее устройство. Эмили спрятала пластиковый наушник под своими темными волосами, заложив его в ухо.

— Проверка, — произнес он в микрофон, и Эмили кивнула. Он выскользнул через заднюю дверь, а Эмили пошла ответить на звонок. Полдень в субботу означал, что могли прийти и мужчина, и женщина. В то же самое время, но в будний день, почти наверняка посетителем была женщина. Бен спустился по бетонным ступенькам и подошел к углу дома. Потихоньку выглянув из-за угла, он увидел, что на подъездной дорожке стоит обшарпанный желтый фургон «форд-пинто».

— Они платят мне, чтобы я говорила им то, что они хотят услышать, — объяснила ему Эмили давным-давно. — Чем больше мы учимся, чем больше узнаем о них, тем чаще мы говорим им то, что они желают услышать, тем они счастливее, и тем чаще они возвращаются.