Джон Гришем - Фирма

— Ты следила? — спросил он.

— Конечно. Охранник с вашей автостоянки с тротуара наблюдал за тем, как ты вошел сюда.

— Надо же! Даже Датч следит за мной.

Он обернулся, посмотрел на Тэмми внимательно.

— Ты выглядишь устало.

— Устало? Да я почти мертва. Последние три недели я была уборщицей, секретаршей, адвокатом, банкиром, проституткой, рассыльным и частным детективом. Десять раз я смоталась на Большой Кайман, купила девять новых чемоданов и провезла, наверное, с тонну выкраденных бумаг. В Нэшвилл я ездила четыре раза на машине, а десять раз добиралась самолетом. Я прочитала столько банковских документов и прочей дряни, что почти ослепла. А когда все добрые люди отправляются спать, я надеваю какие-то обноски и в течение шести часов играю в уборщицу помещений. У меня столько имен, что я вынуждена записывать их на ладошке, чтобы не перепутать случаем.

— Теперь появилось новое.

— Этим ты меня не удивишь. Какое?

— Мэри Элис. Начиная с этого момента во всех разговорах с Таррансом ты будешь Мэри Элис.

— Дай-ка я запишу его. Тарранс мне не нравится. Очень уж он груб по телефону.

— У меня для тебя хорошая новость.

— Сгораю от нетерпения.

— С уборкой по ночам покончено.

— Сейчас я лягу и заплачу от радости. А почему?

— Это безнадежно.

— Я говорила тебе об этом еще неделю назад. Сам Гудини не смог бы добыть оттуда документы, снять с них копии, а потом вернуть бумаги на место, без того чтобы его не повязали.

— Ты виделась с Эбанксом?

— Да.

— Он получил деньги?

— Да, деньги были посланы в пятницу.

— Он готов?

— Говорит, что да.

— Ладно. Как насчет того спеца?

— У меня с ним встреча сегодня после обеда.

— Кто он?

— Бывший заключенный. Старый приятель Ломакса. Эдди говорил, что документы лучше него не делает никто.

— Дай-то Бог, если так. Сколько?

— Пять тысяч. Наличными, естественно. Новые удостоверения личности, паспорта, водительские удостоверения и визы.

— А времени на все это ему потребуется много?

— Не знаю. А когда тебе нужно?

Митч присел на край письменного стола. Глубоко вздохнув, он попытался сосредоточиться.

— Чем быстрее, тем лучше. Я думал, что у меня в запасе еще неделя, но теперь я не знаю. Просто скажи ему, что чем быстрее, тем лучше. Можешь ты сегодня вечером съездить в Нэшвилл?

— О да. С удовольствием. Ведь я целых два дня не была там!

— Купишь видеокамеру «Сони» с треногой, установишь в спальне. Купишь коробку кассет. И я прошу тебя на несколько дней остаться там, у телефона. Просмотри еще раз все бумаги, доработай свои заметки.

— То есть я должна буду остаться там?

— Да. А в чем дело?

— Я заработала себе ущемление двух позвонков на том диване.

— Твоя заслуга. Ты сама его выбирала.

— А что с паспортами?

— Как зовут спеца?

— Док какой-то там. У меня есть его номер.

— Дай его мне. Передашь ему, что позвоню через день. Сколько у тебя денег?

— Вопрос очень кстати. Начинала я с пятидесяти тысяч, так? Десять тысяч у меня ушло на авиабилеты, отели, багаж, аренду машин. И подобные траты продолжаются. Теперь тебе нужна еще и видеокамера. И фальшивые документы. Ты пускаешь деньги на ветер.

Митч направился к двери.

— Словом, еще пятьдесят тысяч тебе не помешают?

— Возьму.

Он подмигнул ей и закрыл за собою дверь, размышляя про себя, увидит ли он ее когда-нибудь еще раз.

Камера была размером восемь на восемь футов, с унитазом в углу и двумя койками, расположенными одна над другой. Верхняя уже в течение года пустовала. На нижней лежал Рэй. От ушей его тянулись проводки наушников. Рэй разговаривал, казалось, сам с собой на каком-то весьма непонятном языке. На турецком. Смело можно было побиться об заклад, что на его этаже в это время он был единственным человеком, внимательно вслушивавшимся в тарабарщину, передаваемую из Стамбула.

Вправо и влево по коридору из-за дверей камер доносился негромкий говор. Почти все огни были выключены. Вторник, одиннадцать вечера. К двери его камеры неслышно подошел охранник.

— Макдир, — позвал он очень тихо через решетку глазка.

Рэй уселся на краешке койки, посмотрел в сторону двери. Вытащил из ушей наушники.

— Тебя хочет видеть надзиратель.

Ну да, подумал он, надзиратель сидит в одиннадцать вечера у себя за столом и ждет меня.

— Куда мы направляемся? — тревожно спросил Рэй охранника.

— Обуйся и выходи.

Рэй обвел глазами камеру, произведя быстрый учет своего нажитого за долгие тюремные годы имущества. За восемь лет он успел стать владельцем черно-белого телевизора, хорошего плеера, двух картонок, полных кассет с записями, нескольких десятков книг. Он зарабатывал три доллара в день в тюремной прачечной, но после расходов на сигареты на приобретение другой собственности средств почти не оставалось. Вот все, что удалось ему нажить здесь за восемь лет.

Охранник вставил в замочную скважину тяжелый ключ, приоткрыл на несколько дюймов дверь, выключил в камере свет.

— Следуй за мной, и без всяких выходок. Не знаю, кто ты такой, мистер, но друзья у тебя мощные, ничего не скажешь.

У него оказались и другие ключи, которые подошли к другим дверям. Две тени остановились под баскетбольным щитом.

— Встань позади меня, — скомандовал охранник. Глаза Рэя мотнулись по темной площадке. В некотором отдалении, в противоположном конце тюремного двора, там, где проходила дорожка для прогулок, по которой он исходил тысячи миль, выкурив тонны сигарет, возвышалась массивная стена. Шестнадцати футов в высоту, ночью она казалась гораздо выше. Через каждые пятьдесят ярдов на ней располагались хорошо освещенные вышки с охраной. Та, естественно, была вооружена.

Его охранник вел себя совершенно спокойно и невозмутимо. Еще бы, ведь он был в форме и при оружии. Уверенно он прошел между двумя зданиями котельной, велев Рэю держаться рядом и не дергаться. За углом котельной они остановились, охранник бросил взгляд на стену, находившуюся в восьмидесяти футах от них. Как и ежевечерне, по двору тюрьмы шарили лучи прожекторов: оба мужчины отступили в тень.

«Почему мы прячемся? — спросил себя Рэй. — Интересно, те парни на вышках — на чьей они стороне? Хорошо бы это выяснить до того, как станет слишком поздно».

Охранник указал на то самое место на стене, через которое бежал Джеймс Эрл Рэй со своими сокамерниками. Место, известное каждому заключенному «Браши Маунтин», место, постоянно привлекавшее к себе восхищенные взоры обитателей камер. Или, во всяком случае, взоры белой их части.

— Минут через пять поставят лестницу. Проволока наверху уже перерезана. Там же ты найдешь крепкую веревку.

— Можно мне кое-что уточнить?

— Давай побыстрее.