Нельсон Демилль - Лев (в сокращении)

Ах ты сволочь! Да если б он у меня был, первое и последнее, что ты увидел бы, это его дуло!

— Или у тебя нет пистолета, или ты трус, — сказал он.

Что ж, пистолета у меня не было, но был нож, о чем ему знать не надо.

Он снова вытащил нож и двинулся ко мне, широко улыбаясь. Когда он приблизился, я увидел, что лицо у него совершенно как на фотографии для объявления «Разыскивается»: темные, глубоко посаженные глаза, разделенные крючковатым носом, придавали ему куда большее сходство с хищной птицей, чем со львом.

— Если ты вздумаешь убежать, я прострелю тебе ноги, а потом разделаю тебя на куски. — Ему все это явно очень нравилось.

— Я не убегаю.

— Но ты отступил. Подойди ко мне. Дерись, как подобает мужчине.

— У тебя же нож, скотина. Брось свой нож.

Он подбросил нож в воздух, поймал и улыбнулся. Он действительно наслаждался всем этим, а я, честно говоря, ничуть. Я понимал, что если сделаю хоть шаг к нему, то он меня зарежет, и отступил. Но его веселье пора было прекратить, и я напомнил:

— Твоя мать — шлюха.

Он что-то крикнул и кинулся на меня. Я отскочил, сделал вид, что поскользнулся в грязи, выхватил нож и, крутанувшись на коленках, дал ему налететь на нож, который пришелся ему по мошонке.

Он удивленно взвизгнул и отступил, а я шагнул к нему, чтобы убить его, пока он не вытащил пистолет. Рукой с ножом он зажимал мошонку, а другой потянулся к «глоку». Отступая, он поскользнулся в грязи и упал навзничь. Никак нельзя было позволить ему вытащить «глок». Мне не оставалось ничего другого, как прыгнуть к нему на грудь.

Он замахнулся рукой с ножом, и я почувствовал удар в лопатку: лезвие проскребло по кости. Он занес руку для следующего удара, и я схватил его за запястье, стараясь перенести на него весь свой вес.

Моя правая рука с ножом была свободна, его левая была свободна, но, вместо того, чтобы доставать пистолет, он принял верное решение перехватить мою руку, пока я не всадил нож ему в горло. Он крепко сжал мне запястье, поднял голову и вцепился зубами в щеку. Боль была чудовищная.

Я вырвал руку и шарахнул рукоятью тяжелого десантного ножа его по макушке. Он ослабил прикус, я замахнулся было, чтобы завершить дело, ударив его ножом по черепу, но он был невероятно силен. Он отвел мою руку и не отпускал. Так мы сцепились, не имея возможности воспользоваться ножами, выжидая, кто первый ослабнет или сделает нечто отчаянное.

Я понятия не имел, куда пришелся мой удар ножом. В бедро? По гениталиям? В низ живота? Но его рана кровоточила недостаточно, чтобы его ослабить. Из моей же текло горячо и обильно, хотя, кажется, она была не слишком опасна.

Мы смотрели друг другу в глаза.

— Ты умрешь, — сказал я.

Он качнул головой.

— Нет, ты! — Он сказал это баритоном, и я пришел к выводу, что яйца его целы.

Я боднул его, но это причинило ему не больше боли, чем мне. В ответ он опять попытался укусить меня. Я этого и добивался — я изо всех сомкнул зубы на его большом крючковатом носу. Он взвыл от жуткой боли, адреналин придал ему сил, и он выгнулся подо мной, стараясь перекатиться, поменяться со мной местами и оказаться наверху. Я на миг отпустил его правую руку, и он тотчас вонзил нож мне в спину. На сей раз нож скользнул по ребрам. Он вознамерился ударить снова, но я внезапно ослабил захват, чтобы он перекатился-таки, отчего он уткнулся носом в землю, а я оказался у него на спине. Его правая рука с ножом была свободна, но в такой позе он не мог ею воспользоваться. Он попытался вырваться, но я крепко прижимал его к земле, и он затих, лежа на животе. Теперь обе мои руки были свободны. Я схватил его за волосы, приподнял голову и полоснул ножом по горлу, а потом ткнул лицом в грязь. Он не двигался, не издавал ни звука, но все мои инстинкты говорили, что он еще жив.

И действительно, его рука скользнула вниз — за пистолетом, понял я. До пистолета я добрался первым, вытащил у него из-за пояса и, поскольку с такого близкого расстояния стрелять неудобно, вскочил на ноги и отпрыгнул.

Я тяжело дышал, не сводя с него глаз. Луч прожектора бил мне в глаза, но хуже было то, что по спине текла кровь. Я понял, что второй удар ножом оказался глубже, чем я думал, и что я истекаю кровью. Голова стала легкой, ноги дрожали. Я упал на колени.

Халил зашевелился и стал медленно подниматься.

Он стоял спиной ко мне, но я видел, что он вытирает лицо руками. Потом он повернулся ко мне. Его лицо и одежда были в грязи, но я увидел кровь на шее и на рубашке, однако не столько, сколько ее было бы, задень я сонную артерию или яремную вену. Нож выпал из его руки, он поднял его и двинулся на меня.

Я вскочил слишком стремительно, голова опять стала опасно легкой. Я испугался, что потеряю сознание, но несколько раз глубоко вздохнул и успокоил сердце, чтобы оно не выкачивало из меня слишком много крови.

Халил приближался, выставив нож перед собой. Подойдя на десять футов, он сказал:

— Лицо…

Я не хотел, чтобы он срезал мне лицо, поэтому поднял «глок» Кейт и прицелился. И снова едва не потерял сознание.

— Брось нож, — сказал я. «Глок» был весь перемазан грязью, и я не был уверен, что он выстрелит. — Брось, гнида.

Он сделал еще пару шагов и осел на колени.

Все было кончено, но ничего не кончено, пока не кончено совсем, — его нож все еще был нацелен на меня. Мне нужно было просто подождать, но я чувствовал, что истекаю кровью, — я слишком хорошо знал это чувство, — и потому должен скорее вбить последний гвоздь в могилу этого ублюдка. Я прицелился ему в голову и начал нажимать на спусковой крючок, но опустил пистолет и сунул за пояс.

Халил встал и, как зомби, выставив свой нож, пошел на меня.

Я глубоко вдохнул и прыгнул на него, парируя удар его ножа и всаживая снизу свой десантный ему в горло. Клинок прошел сквозь подбородок и рот и увяз в верхнем небе. Выпустив его, я шагнул назад.

Он выпучил глаза, хотел что-то сказать, но лишь издал нечленораздельный звук, и кровь хлынула у него изо рта.

Он задыхался, но, как ни удивительно, сделал еще шаг ко мне, и мы уставились в глаза друг другу. Нас не разделяло и трех футов.

Глаза у него были ясные и горели злобой.

— Моя жена жива. Я жив. А ты мертв, — сказал я.

Он все смотрел на меня. Потом покачал головой. Мы стояли лицом друг к другу, глядя друг другу в глаза, и у меня появилось чувство, что это поединок воли — кто первым упадет?

Не я. Мне пока удавалось держаться на ногах, хотя голова у меня кружилась.

Похоже, Халил вдруг понял, что у него проблемы, и взялся за рукоять ножа, торчавшего из подбородка.

Никто, кроме меня, не смел трогать боевой нож дяди Эрни. Я размахнулся и ударил его по лицу.

Он упал, и я знал, что больше уже он не поднимется, поэтому позволил себе опуститься на колени. Потом упал головой и плечом на грудь Халила, чтобы раны оказались повыше.