Дэн Симмонс - Мерзость

— И никакого железа, — прибавляет Дикон. — Только вы двое, веревки и, если хотите, ледорубы.

Ледорубы? Мы с Жан-Клодом снова обмениваемся тревожными взглядами и смотрим на вертикальную стену.

Карниз с травой, на котором Дикон оставил свою проклятую трубку, находится на высоте около 250 футов, прикрытый нависающим выступом, но достаточно широкий, чтобы на него можно было сесть, свесить ноги, закурить и любоваться окрестными видами с высоты 25-этажного дома. Именно так и поступил Дикон.

Ему понадобилось пару минут, чтобы спуститься на этот карниз по веревке с вершины утеса, включая не самый простой участок с нависающим выступом. Но взобраться на него отсюда?..

Утес относится к той категории почти непреодолимых препятствий, которые заставляют даже самых сдержанных альпинистов использовать цветистые выражения.

— Я знаю, — говорит Дикон, словно читая наши мысли. — Страшная, зараза.

Скала ниже поросшего травой карниза, шириной от 50 до 75 футов и даже больше, представляет собой громадную, гладкую, крутую каменную выпуклость — словно брюхо гигантской свиноматки или полностью опустившегося бывшего профессионального боксера. Я хороший скалолаз — начинал с бесчисленных скал в Массачусетсе и других местах, а затем использовал полученные навыки в горах Колорадо и Аляски. И я считал, что могу забраться практически на любую скалу, которую вообще можно преодолеть.

Однако эта проклятая каменная стена под карнизом с травой просто непреодолима. По крайней мере, по стандартам 1924 года — с теми возможностями и снаряжением. (Наверное, это под силу немцам со всем их железом — карабинами, крюками и прочим, что мы притащили с собой, — но Дикон запретил нам использовать при подъеме это тевтонское снаряжение.) Я не вижу ни выступов, ни трещин, чтобы ухватиться за них пальцами или использовать как опору для ног. Гладкое свиное брюхо выдается далеко вперед, а затем спускается к тому месту, где мы стоим. Удержать скалолаза на подобной вертикальной стене (над похожим на живот выступом) может только скорость и сила трения — иногда для этого требуется прижиматься к скале всем телом, включая ладони, щеку и туловище, пытаясь слиться с камнем, чтобы не соскользнуть с высоты 200 футов навстречу смерти. Но в нижней трети этого выпуклого свиного брюха не может быть никакой речи о трении — придется висеть почти горизонтально, без каких-либо опор, не говоря уже о крюках. Падение неизбежно. Но если бы даже нам было позволено пользоваться крюками, я не вижу на этой сплошной гранитной глыбе трещин, расселин или участков мягкой породы, куда их можно было бы вбить.

Итак, придется попрощаться с direttissima [16] Кратчайший (ит.) . маршрутом — прямым путем к поросшему травой карнизу, на котором лежит трубка Дикона. Это исключено.

Значит, остается трещина, которая проходит футах в 50 справа от карниза и поднимается до высоты 250 футов.

Мы с Жан-Клодом подходим к основанию скалы и смотрим вверх. Нам приходится отклониться назад, чтобы увидеть, как трещина постепенно сужается и исчезает у большого нависающего выступа.

Первые футов 30 подъема будут относительно легкими — эрозия привела к образованию валунов, камней и выступов на этом первом коротком участке, — но дальше идет только узкая трещина, и можно лишь надеяться на опоры для рук и ног, которых отсюда не видно.

— Ненавижу карабкаться по долбаным трещинам, — бормочет Жан-Клод.

Я потрясен. До этой секунды я ни разу не слышал от своих товарищей ни настоящих ругательств, ни подобных грубостей. Вероятно, думаю я, Жан-Клод не до конца понимает, что в английском языке это слово считается неприличным.

Но при взгляде на него становится ясно, что Жан-Клоду такие упражнения явно не по душе. Больше 200 футов нам придется втискивать ладони, ободранные предплечья, окровавленные пальцы и носки ботинок в неуклонно сужающуюся извилистую трещину. Сомневаюсь, что на этой жалкой маленькой трещине найдется хотя бы полдюжины точек страховки — и по-прежнему не вижу надежных опор для рук и ног по обе стороны от нее.

— Ты пойдешь первым, Джейк, — говорит Жан-Клод; он не спрашивает, а утверждает. Не имеющий себе равных на снегу и льду, превосходно себя чувствующий на высокогорных хребтах и каменных стенах, молодой талантливый альпинист просто не любит эту разновидность скалолазания.

— Стоит ли нам связываться? — спрашивает он.

Я снова смотрю на поверхность скалы и трещину — от поросшего травой карниза с оставленной трубкой ее отделяют 50 футов, и из верхней точки придется перемещаться горизонтально, если это вообще возможно, — и задумываюсь над вопросом. Точек страховки практически нет, и поэтому если один из нас сорвется, то шансов на то, что второй его удержит, почти или совсем нет.

Но даже маленький шанс лучше, чем никакого.

— Да, — отвечаю я. — Десяти метров веревки будет достаточно.

Жан-Клод стонет. Такая короткая связка слегка повышает шансы удержать сорвавшегося товарища — поскольку если ведущий, то есть я, упадет, то страхующему (Же-Ка) придется иметь дело с инерцией 60-футового падения, а при падении второго, Жан-Клода, на ведущего придется меньшая нагрузка (если у меня найдется надежная опора). Но короткая веревка означает замедление подъема, поскольку каждый будет страховать товарища. Неуверенный, медленный, опасный подъем — противоположность качественной, скоростной работе на скале.

— Но нам придется тащить с собой чертову уйму веревки, — прибавляю я. — Чтобы спуститься с карниза с трубкой. Не хочу ползти вниз по этой проклятой скале.

Жан-Клод сердито смотрит на почти невидимый «карниз с трубкой» почти в 250 футах над нами, потом переводит взгляд на Дикона и говорит:

— Это много веревки для полного спуска.

— Мы сделаем это в два этапа, Же-Ка, — говорю я с большим вдохновением и уверенностью, чем чувствую. — Где-то посередине трещины или чуть ниже должна найтись точка страховки, и ведущий спустится к ней по веревке, а оттуда организует вторую часть спуска. Проще простого.

В ответ Жан-Клод снова стонет.

Я поворачиваюсь к Дикону и обнаруживаю, что мой тон не менее сердитый, чем взгляд Же-Ка, которым он сверлит нашего «лидера».

— Полагаю, ты объяснишь нам, какое отношение этот дурацкий и опасный подъем за трубкой имеет к Мэллори и нашей попытке покорения Эвереста.

— Я все объясню после того, как вы вернете мне трубку, парни, — говорит Дикон тем высокомерным британским тоном, от которого у американцев начинают чесаться кулаки.

Мы с Жан-Клодом садимся, прислонившись спиной к скале, и начинаем сматывать дополнительную веревку — нам понадобится много веревки, обмотанной вокруг туловища, — и опустошать рюкзаки, чтобы взять с собой еще. Я беру рюкзак, в основном для ледоруба, который мне, возможно, придется использовать, хотя Жан-Клод полагает это сумасшествием — тащить его с собой по этой каменной громадине без льда и снега.