Светлана Гончаренко - Измена, сыск и хеппи-энд

— Так вы не узнаете меня, Гузынин? — спросила она строго. Ларискин муж в очередной раз дернулся всем телом. Его толстые губы удивленно расползлись. Вика спустилась к нему с балюстрады, села рядом на ступеньку. Гузынин тускло таращился на нее сквозь толстые стекла своих очков. И он еще острил про свиные глазки!

— Ну, — нетерпеливо потребовала ответа Вика и даже топнула ногой.

— Виноват, — пролепетал Гузынин, — мне трудно при таком скудном освещении… Право, мне неловко, но… Кажется?.. да нет, не может быть!.. А, ну конечно! Да, да, да! Вы работаете в дежурном гастрономе на Фрунзе, да? В винном отделе, да?

Вика чуть не стукнула его кулаком по лбу.

— У вас серьезный дефект зрения, — сказала она, — Называется он в нетрадиционной медицине куриной слепотой. Вы же сами везли меня сюда вчера.

Гузынин отшатнулся. Его лицо исказил ужас. Вика удивилась:

— Что, не узнали?

— Нет! Та была такая красивая, с роскошными волосами, а вы…

— Парик. Косметика. Вы что, свою жену без губной помады ни разу не видели?

— Не смейте касаться даже ее имени! — гневно подпрыгнул Гузынин. Вика тоже вскочила и сунула руки в оттопыренные карманы пуховика.

— Нет, только не это! — застонал Гузынин. Он беспомощно распластался по стене. — Только не доставайте электрошокер! Я совершенно неопасен! Но кто вы? Откуда? Я ничего не понимаю. Что вам от меня нужно?

— Ах, если б мне было что-то нужно от вас! — вздохнула Вика. — И все-таки я вчерашняя ваша блондинка со стеклянными волосами. Я жена человека, который сейчас на том складе.

— Но он сутенер! — с отвращением прошептал Гузынин. — Он из банды!

— Такой же он сутенер, как и вы. Напридумывали всякой чуши! Он менеджер фирмы “Спортсервис”, где ваша жена, кажется трудится кладовщицей. И у них роман.

— Это ложь! Ее принудили! Она просто считает неважно. Даже на калькуляторе.

— Ну, в таком случае их обоих принудили. Вы же все в бинокль видели. Как можно быть таким дураком!

— Это невозможно. Это невозможно, — повторял упрямо Гузынин. — Мы любим друг друга. Мы строим планы на будущее. Мы, например, собрались на днях новый холодильник купить, и уже выбрали “Стинол”…

Он твердил “это невозможно”, но вид у него был потерянный. Чувствовалось, что больше всего он теперь хочет, чтоб весь мир провалился, а особенно Вика и Сумасшедший дом. Вика даже пожалела его, придвинулась поближе.

— Все это возможно, — тихо сказала она. — Никуда не денешься от того, что есть. Но положение, на мой взгляд, поправимое.

— Я видел!.. Впрочем, что я видел? И если, как вы говорите, их принуждают… Ах, извините, что я несу!.. А как же теперь быть? Что мне делать?

— Как вас зовут? — в очередной раз спросила Вика.

Гузынин на этот раз признался:

— Юрий Петрович…

— Отлично. А я Виктория, — представилась Вика по-грундовски, без отчества. — Юрий Петрович! Я считаю, вам надо поговорить со своей женой. Вы человек солидного возраста, умный, доктор наук…

— Кандидат. Откуда вы обо мне знаете?

— Случайно. Это неважно. Так вот, поговорите с ней! Пристыдите. У вас дети есть?

— Сын. Крошечный. Семь лет.

“Ранняя лысина, поздняя любовь”, — повторила про себя с издевкой Вика, а вслух сказала проникновенно:

— Вот видите — сын! Нельзя разрушать семью. У нас тоже дочь. Давайте объединим наши усилия. Надо спасать положение!

Гузынин вдруг сморщился, согнулся, будто у него схватило живот.

— Нет, я не верю. Она не могла! Она любит меня! Нет там никакого романа! Просто они делают переучет на складе, — тупо заладил он, взбираясь и сбегая вниз по лестнице. Вике он стал надоедать.

— Возьмите свой бинокль и сами посмотрите, — в сердцах сказала она. Гузынин послушно поднялся на балюстраду и приставил к глазам бинокль.

— Вот видите! — радостно крикнул он сверху. — Ничего не видно.

— Как это не видно? Не поверила Вика и вырвала бинокль из его рук. — Как это?.. Но… Да это у вас бинокль неисправный! Он только что на лестницу падал. И вообще, где вы такую дрянь раздобыли?

— Мне его подарили в пионерском лагере.

— Господи, что вы там делали? — удивилась Вика.

— Я был ребенком.

— А по вам не скажешь!

— Я был ребенком, — упорствовал Гузынин. — Я участвовал в соревнованиях по ориентированию на местности. И нашел условную цель — какой-то девиз, написанный на бумажке. Его под березой зарыли. А я нашел. И меня наградили набором юного туриста — дали этот бинокль, компас и фляжку.

Он мечтательно вздохнул, будто над ним вдруг зашелестела веселыми висячими ветками та забытая береза, под которой зарыт клад.

— Бинокль дрянной, — ворчливо повторила Вика.

Одна муть в нем видна. Поневоле покажется, что кого-то принуждают.

— Он на лестницу падал, — напомнил Гузынин. — Я и до этого его не раз ронял.

— Так зачем приволокли такой хлам? Вы лучше сюда посмотрите, — сказала Вика и достала свой бинокль.

— Как, и у вас бинокль? Но откуда…

— Не будем вести лишних разговоров. Глядите!

Гузынин пристроил к очкам Викин бинокль и сообщил:

Ну вот, теперь я вижу ящики, о которых вы говорили. Точно, есть ящики! А я все думал, о каких ящиках вы все время спрашиваете?

— Оставьте ящики в покое! Их видите?

— Нет.

Вика выхватила у него бинокль и устремила взгляд на знакомые окошки. Действительно, ящики были видны, зато Пашка с Лариской… Куда они делись? Бутылка, кружки, тарелки стояли теперь иначе, чем тогда, когда Вика наблюдала поцелуй. Значит, выпили, закусили и теперь где-то в глубине и полутьме…

— Да, отсюда не видно. Там, наверное, дальше еще помещение есть, с кроватью, — предположила Вика.

— У вас только сальности на уме. Я знаю: они проводят учет, — обрадовался Гузынин.

— Ночью?

— Да. Если срочно надо, то и ночью приходится работать. Сейчас не социализм. Впрочем, и при социализме бывали авралы. Разве вы не видели в кино или в книжке? — не помню! — как комсомольцы строили железную дорогу именно ночью, под дождем. Или, кажется, снег там шел. Что-то в этом роде…

Вика расхохоталась:

— Ну, конечно, мы застукали на этом складе героев труда! ВЫ что, из фляжки своей хлебнули? Где она, кстати? А компас? Чтоб вы хоть немного ориентировались в происходящем! Вам наставляют рога, а вы восхищаетесь самоотверженностью жены — надо же, она делает это в ночное время, с ущербом для здоровья. Нет, я еще не встречала таких непроходимых тупиц. И как вы свою математику только преподаете? Да еще умудряетесь взятки брать!

— Какие взятки? — захрипел возмущенный Гузынин. — Чего вы ко мне привязались? Втянули в свои грязные делишки, посеяли сомнения в самом дорогом, что у меня есть!

— Ничего я не сеяла, — огрызнулась Вика. — Я наняла вас подвезти меня сюда, а вы содрали десять долларов за десять минут болтанки в вашем драндулете. — И не побрезговали! При ваших-то доходах!