Светлана Гончаренко - Измена, сыск и хеппи-энд

— Да не гните вы так поля! — не выдержал Юрий Петрович. — Шляпа почти новая. Я ее ношу!

— Я делаю, как лучше, — весело огрызнулась Вика. А вас все равно ничто уже не украсит. Уж извините!

— Если вы помяли мою шляпу, дайте мне в качестве компенсации ваш бинокль, — попросил Юрий Петрович. — Мой в ремонте.

— Верно говорят о вас, что вы скупердяй и живоглот. Не чихнете бесплатно! Но я согласна. Идет: прокат шляпы за прокат бинокля.

— Тише! Не смейтесь так громко! Нас могут услышать. Вы хотите, чтобы собаки со всей округи сбежались сюда?

— Ко мне они не сбегутся. Их привлекаете исключительно вы. Но я их к вашей драгоценной персоне не допущу. Давайте палку!

Они выбрались из машины. Вику все еще трясло, причем не от смеха. Просто продирал зябкий ветерок.

— Я пойду на лестницу, а вы станьте с той стороны, где кусты, — прошептал Гузынин. Вика постучала палкой по мерзлой земле и критически осмотрела здание склада:

— Знаете, ведь не только в эти окошки что-то можно увидеть. С другой стороны наверняка тоже есть окна. Давайте влезем на фабричный забор и оттуда глянем!

— Глянем, но в другой раз. Лучше вспомните, откуда эта подлая собака приходит. Из Сумасшедшего дома?

— Конечно. Она там живет. А бродит повсюду, где пожелает. Только, по-моему, на прогулку она выходит несколько позже. Не теряйте времени, бегите на балюстраду!

Гузынин сделал несколько шагов и обернулся:

Если вы желаете, я потом с палкой подежурю, а вы сможете сходить посмотреть в бинокль.

— Спасибо. Я все уже видела. Хотелось бы даже поменьше видеть.

— Как хотите.

Он пошел к садику, сильно втянув голову в плечи и подгибая колени. Должно быть, это у него означало осторожную походку. Вика фыркнула. Ее до сих пор било зябкой дрожью. Нелепость ситуации и бесила, и забавляла ее. “Вот буду стоять здесь с дубиной до утра, пока не сменят. Как мальчик из рассказа “Честное слово”. Господи, и что я здесь делаю? Глупая обманутая жена!” — ругнула она сама себя и взяла дубину наперевес. Она отошла в тень глазной поликлиники, потому что сообразила: если она будет стоять на виду, облитая лунным светом, то вызовет подозрения. Могут подумать, что она хочет угнать машину со стоянки. Или что она специалистка другого рода: разбивая палкой автомобильные стекла, крадет кошельки и перчатки из бардачков и с кишками выдирает автомагнитолы.

В тени поликлиники было безопасно, но скучно. Вике вдруг захотелось потихоньку сбежать домой или спрятаться и вновь увидеть, как мастифф гоняется за Гузыниным. Впрочем, еще больше хотелось посмотреть, как Гузынин будет разоблачать любовников со склада, поэтому Вика осталась на месте. Она стала наблюдать за крошечной на расстоянии фигуркой Гузынина, которая карабкалась по лестнице Фонтенбло и выглядывала из-за группы с баранами. Если б Вика не знала, что Гузынин на балюстраде, его невозможно было бы заметить в густой темноте. Да и зная, не на что смотреть!

Вика снова соскучилась и повернулась к автостоянке. Та была хорошо освещена и находилась прямо напротив. В сторонке скромно прозябал “Москвич”, а по центру заасфальтированной площадки вольно расположились несколько иномарок. Блестели они жирно, как котики на лежбище. Вика начала было в уме подбирать подходящее обидное название для масти гузынической таратайки, но в следующую минуту все изменилось. Изменилось на тихом пустыре, и в обстоятельствах Викиной жизни. Еще одна иномарка, громадная, бесшумно-стремительная, вся сияющая в лунном голубом и розовом фонарном свете, быстро и беззвучно скользнула на стоянку. Это была уже огромная белая акула среди котиков, странная, хищно вытянутая (“Линкольн”, как догадалась Вика). В такой может целая толпа поместиться. Действительно, из машины дружно, гурьбой, вышло несколько коренастых мужчин. Секунду гурьба помешкала, а затем двинулась было к Сумасшедшему дому. Один коренастый даже сделал несколько шагов в этом направлении. Вдруг что-то тихо лопнуло в воздухе, и двое или даже трое мужчин качнулись и повалились на асфальт.

“Неужели стреляли?” — изумленно прошептала Вика и прижала к груди доисторическую палку. Она не моргая смотрела сейчас на большую белую машину, на коренастых мужчин, которые стеснились вокруг упавших. Там ничего нельзя было разобрать, только слышались вскрики “Убит?”, “В голову!” и что-то еще нецензурное. Кто-то из коренастых куда-то стал звонить, кто-то быстро потрусил к Сумасшедшему дому.

Вдруг Вика различила еще один звук — звук очень тихих, рысьих, частых шагов. Он приближался к ней сзади, вдоль глухой стены поликлиники. Она быстро повернулась и обмерла: прямо на нее из темноты летел кто-то черный и быстрый. О, если бы это был мастифф, как ей показалось в первую секунду! Но это был человек, черный человек, сливавшийся с темнотой. Только его лицо белело и приближалось. Вика хотела посторониться, исчезнуть, отпрянуть, но вместо этого лишь неуклюже дернулась. Бесшумный черный человек, скорее всего, ее не заметил и, когда он пробегал мимо Вика ткнулась прямо в него. Инерция его бега была такой мощной, что он не остановился, только споткнулся слегка и ударил рукой воздух перед собой, желая убрать нежданное препятствие. В вику он не попал: она как раз качнулась и сползла по стене на землю. Лишь долю секунды она видела лицо, страшно к ней приблизившееся. В то время пока лицо надвигалось из темноты, оно казалось лишь дрожащим от бега белым пятном. Теперь оно обрело человеческие черты и сделалось страшным. Лицо было молодое, круглое, с тем бессмысленным напряженным выражением, какое бывает при большом физическом усилии, таком, например, как бег. Два небольших светлых (это даже в сумерках было ясно!) глаза на миг впились в Вику, скорее всего, ее не видя. Черный человек легко перепрыгнул через торчащее поперек дороги Викино колено и быстро свернул за угол глазной поликлиники.

Вика никак не могла сообразить, что же это такое сейчас с нею было. Она посмотрела на автостоянку. Там коренастые фигуры по-прежнему шумели и суетились. Двое неподвижно лежали на асфальте и рядом поблескивала какая-то черная лужица. Кровь! К стоянке со всех концов пустыря уже бежали люди, хотя первый посланный к Сумасшедшему дому гонец только пересекал садик. Прочие коренастые оглядывались по сторонам, а один вдруг стал что-то кричать и показывать пальцем в сторону глазной поликлиники. Вика пошевелилась, хотела идти, и сразу же тот, что показывал пальцем, убыстряя поминутно шаги и вынув что-то из кармана, пошел к ней. Она даже подумать ни о чем не успела, сорвалась с места и бросилась бежать вдоль стены в потемки — туда же, куда минутой раньше исчез черный человек с белым лицом. Топот ботинок коренастого преследователя участился и показался невыносимо громким и гулким. От него земля тряслась под ногами. Но скорее всего, это Вика сама так стучала каблуками, отталкиваясь от мерзлой земли.