Рут Ренделл - Эксгумация юности

Зоу была в сознании. Неразлучная Бренда сидела рядом с ее постелью.

— Я выйду, — сказала Бренда. — Оставлю вас наедине.

Он взял Зоу на руку. Ее голос превратился в едва слышный шепот. Она была в здравом рассудке, однако с явным трудом подбирала слова.

— Твои отец… Когда я уйду… он останется совсем один. — Зоу ненадолго затихла, всматриваясь в его лицо. Ее глаза засветились. — Я довольно резко тогда высказалась о нем. Возможно, я была… не права. По поводу алиби — может, это мне приснилось?

— Нет-нет, Зоу, конечно, нет.

— Я не знаю… Когда меня не станет, ты сообщишь в «Урбан-Грейндж»? Скажешь, что ты — его сын? Они не подозревают о твоем существовании. Скажи им, и все.

Похоже, слова давались Зоу с большим трудом. Она закрыла глаза и откинула голову на подушку. Майкл на мгновение подумал, что она умерла, но рука, которую он держал, была теплой, ее пальцы шевелились. Он поднес ее руку к своим губам, и Зоу улыбнулась. Это была крошечная, едва заметная улыбка. Сидя возле ее постели и все еще держа ее руку, он вспомнил о своей несчастной рыжеволосой матери, пусть она и поступила с ним нехорошо, бросив в раннем детстве. Он вспомнил о Крисе, муже Зоу, который всегда находил время для одинокого маленького мальчика; о Вивьен, он всегда помнил о ней, в ее смерть до сих пор не верил, и призрак супруги постоянно находился где-то рядом.

К постели Зоу подошла медсестра. Майкл отпустил руку, ее взяла медсестра, нащупывая пульс. Она улыбнулась, сказав, что он может здесь оставаться столько, сколько захочет, и что она сейчас принесет ему чашку чая. Прошли часы, и он не знал, сколько именно. Он выпил чай, потом медсестра принесла еще одну чашку, и он снова взял Зоу за руку. Постепенно он заснул. А когда проснулся, рядом стояла встревоженная медсестра.

— Ваша мама все еще спит, — тихо и немного смущенно сказала она. От этих слов из глаз его брызнули слезы. Майкл коснулся губами лба Зоу, после чего отвернулся и встал.

Когда на следующий день Зоу тихо скончалась, он был рядом. У нее было лишь одно последнее желание, не совсем типичное, и он выполнил его, как только зарегистрировал смерть и сделал все необходимые распоряжения по поводу похорон. Первое, что он сделал, когда добрался домой, сообщил Джейн о смерти Зоу.

— О, папа, — воскликнула Джейн, — давай обниму тебя…

Что тут скажешь? Это предложение, от которого нельзя отказаться. Он подчинился объятиям дочери. Она сказала, что уже сообщила брату о тяжелой болезни Зоу и Ричард должен был приехать уже завтра.

— Чтобы поддержать тебя, — добавила она.

Приехал Ричард. Настолько же холодный и практичный, насколько эмоциональной была его сестра. Оба пришли на похороны. Они сидели по обе стороны от Майкла в крематории, поддерживая отца и морально, и физически, и каждый держал его за руку, когда гроб с телом Зоу исчез в пламени.

Лишь когда они оба уехали и освободили спальни, Майкл кое-как вскарабкался на верхний этаж и открыл дверь в комнату Вивьен, буквально трепеща от страха. Он стоял, вцепившись в ручку двери, мысленно готовясь увидеть беспорядок в комнате: плохо убранную кровать, увядшие цветы в вазе с вонючей желтой водой… Не сердись, не расстраивайся, любимая…

Он открыл дверь и вошел в драгоценную комнату. Но его ждал приятный сюрприз: мертвые цветы были убраны, все лежало и стояло на своих местах, нигде не было ни пылинки. Приподняв край стеганого одеяла, Майкл увидел, что дочь даже сменила простыни. Его хорошая, добрая дочь…

В эти дни он постоянно плакал. Видимо, это была своего рода компенсация за то, что не выплакался в детстве, когда поводов для этого было немало. Ему нужен был кто-то, с кем можно было бы поговорить, — тот, кто выслушает его и поймет. Он машинально взял трубку и набрал номер Дафни. Какой-то чужой голос сообщил, что никто не может ответить на его звонок и что ему стоит перезвонить попозже…

Ему следовало — хотя что в данном контексте означало слово «следовало» сказать было трудно — позвонить в роскошное прибежище отца, «Урбан-Грейндж». Он даже не знал, где расположен этот приют. Но на помощь пришел Гугл. Это оказалось довольно просто. Он не ожидал, что сразу же наткнется на соответствующую рекламу. Место описывалось как самый роскошный (опять это слово!) приют для престарелых жителей Великобритании, устроенный со всеми удобствами и поистине королевскими привилегиями внутри большого палладийского особняка, затерянного в глубине графства Суффолк. Майкл обнаружил целую галерею превосходных цветных фотографий. Особняк был окружен садами, где росли экзотические деревья и красиво подстриженные кустарники. Цветочные клумбы окружали изящные оградки. Повсюду на территории приюта стояли беседки и разные причудливые постройки, назначение которых с первого взгляда определить было трудно. Просторные апартаменты каждого из постояльцев выходили в свой собственный садик, в который можно было попасть через большую стеклянную дверь. Заботливые медсестры, сиделки, врачи. Первоклассное медицинское оборудование. Сколько же, интересно, стоило пребывание в такой роскоши? О деньгах в рекламе нигде не упоминалось. Видимо, это было сделано намеренно, ведь деньги — вещь тривиальная и вульгарная. С другой стороны, подумал Майкл, разве не вульгарно показывать отзывы удовлетворенных постояльцев? Один отзыв оставила некая леди Дорис Перивейл («Здесь намного лучше, чем в любом из моих домов»), еще один — принц Али Катех («Номер один в дворцовой категории»),

В разделе контактов Майкл нашел телефонный номер и адрес электронной почты. Он записал номер на обратной стороне конверта — единственном клочке бумаги, оказавшемся под рукой, сунул в карман и тут же забыл об этом. Но он не забыл снова позвонить Дафни, и на этот раз она ответила.

Джон Уинвуд никогда не был склонен к излишним переживаниям. Если он чувствовал, что что-то доставляет ему неудобства, то тут же выбрасывал из головы и прекращал об этом думать. Но вот что касается его статуса женатого (или неженатого) мужчины, то от этих мыслей избавиться не удавалось. Давным-давно, в конце сороковых, это беспокоило его если не все время, то по крайней мере несколько минут в день. А иногда и больше. Его жена Анита была мертва, и он сказал всем, что она умерла. Он стал вдовцом. Однако у него не было свидетельства о смерти, и получить его он так и не смог.

Ему снова захотелось жениться. Особых видов на кого-нибудь у него не было, но несколько кандидатур он рассмотрел. Во время войны многие жены овдовели. Была некая Маргарет Льюис, муж которой погиб где-то в египетской пустыне. Другую звали Берилл Николс; она осталась одна, когда ее муж Гэри так и не вернулся домой из Дюнкерка. Третья, Рита, официантка в баре в Холлибуше, сняла свое обручальное кольцо после поражения союзных войск под Арнемом. Из этих трех, за которыми Вуди в той или иной мере ухаживал, деньги водились лишь у миссис Льюис. Причем не какая-то горстка фунтов, а действительно много денег.