Рут Ренделл - Эксгумация юности

Он дал водителю щедрые чаевые и занес чемодан в подъезд.

В его квартире горел свет. Он заметил его из окошка такси. Выйдя из лифта, Алан поставил чемодан на пол и нажал на кнопку звонка. Ему пришлось позвонить еще раз, прежде чем дверь открылась.

— Розмари, — сказал он. — Рози…

Она посмотрела на чемодан. Потом подняла голову.

— Что ты здесь делаешь?

— О, только не надо, Рози. Я ведь здесь живу.

— Жил. Но больше не живешь. Извини, у меня ужин стынет. Спокойной ночи.

Она захлопнула дверь прямо у него перед носом! Он позвонил снова. Потом еще раз. Потом долго сидел, не понимая, что делать дальше. Взяв чемодан, он спустился вниз. Оказавшись на улице, он поднял голову и увидел, что свет в квартире погас. Стоп! А где же его ключи? Куда он их подевал? Неужели засунул куда-то в чемодан и с тех пор ни разу не вынимал? Присев на скамейке, он положил рядом чемодан и открыл его. Ключа нигде не было. Перекладывая с места на место одежду и обувь, он вспомнил, что это новый чемодан. Ключ наверняка был в старом, с которым он явился в дом Дафни…

Становилось холодно, и верхушка каменной ограды вокруг сада покрылась инеем. Он попытался собраться с мыслями. Куда теперь? В гостиницу? Или к кому-нибудь из приятелей?

Если на время остановиться у приятеля, то утром он мог бы приехать к Розмари и все объяснить: что он вернулся, что больше никуда не уйдет и никогда ее не бросит. Он вытащил телефон и позвонил Морин. Та ответила — правда, ему показалось, не слишком дружелюбно, — что он может остановиться в Кэрисбурк-хаусе, но всего на одну ночь.

Чемодан был очень тяжел. Он с трудом нес его по Хай-роуд, затем повернул на Йорк-хилл. В этот еще довольно ранний час Лоутон был пуст. Единственными, кто попался ему на пути в этот будний вечер, оказались какие-то подростки в капюшонах — из тех, кто обычно слоняется по подъездам, курит всякую дрянь, пьет энергетики и дешевое пиво.

— Что, заблудился, старик? — усмехнулся один из них.

Алан удивился, почему всегда считал это место вполне комфортным для проживания.

К Рождеству все в жизни, так или иначе, меняется. 22 декабря Дафни улетела в Севилью, где остановилась в гостинице «Альфонсо XIII», договорившись с подругой, давно живущей в Испании, встретиться за рождественским ужином.

Дочери Мелиссы приехали навестить мать. Льюис остался у нее. Еще несколько дней назад он даже не мечтал о такой жизни. Ему очень понравилось, как хорошо здесь к нему отнеслись. За день до Рождества он выехал в город и позаботился о том, чтобы никто не остался без подарка.

Майклу снова позвонили из «Урбан-Грейндж», сообщив, что у его отца снова сильное недомогание и, возможно, он захочет его повидать. Он тут же приехал, однако застал Уинвуда-старшего за обедом, и тот не изъявил желания разговаривать. Вернувшись домой, Майкл позвонил Кэролайн Иншоу. Сказал, что если она хочет побеседовать с Джоном Уинвудом, то откладывать не стоит.

Это выглядело нелепым и абсурдным. Джон Уинвуд вот-вот собирался перешагнуть столетний рубеж. Он мог умереть не то что в любой день, а в любую минуту. Если бы только он умер… Для него это было бы лучше всего. Так было бы лучше и для всех остальных — ради всеобщего спокойствия. На Рождество к Майклу, как обычно, приехали его дети. Джейн начала звонить ему еще за неделю, обещая приготовить любимую индейку и привезти подарки. Ричард тоже позвонил. Он собирался остаться на Рождество, а на следующий день сразу же улететь в Сиэтл, где открывается какая-то конференция. Каждому из них Майкл купил по айподу — прежде всего потому, что такая вещь в принципе сейчас необходима и продается в любом салоне связи. В Сочельник он набрал номер Дафни и получил в ответ следующее сообщение: «Мы с Аланом расстались. До второго января я в Испании».

На Рождество выдалась умеренно холодная и влажная погода. Накрапывал дождь. Ричард уехал в Сиэтл. Весь предыдущий день он загружал всю музыку, которую только отыскал в отцовском доме, на свой новый «Айпод». Он был просто в восторге от подарка. Джейн, наоборот, не раз говорила, что никогда не научится обращаться с таким устройством. Она поблагодарила отца, но призналась, что считает себя настолько безнадежной в этом деле, что даже не вытащит это медиаплеер из коробки, не говоря уже о том, чтобы заставить его воспроизводить музыку. Майкл думал, что с ним, должно быть не все в порядке, поскольку после отъезда детей он почувствовал облегчение.

Его отец не умер. Утром 10 января Майкл даже задумался, не стоит ли что-нибудь подарить старику на день рождения. Но тут же возненавидел себя за то, что такое взбрело ему в голову. Последний раз подарок отцу он сделал в 1943 году, на Рождество. Собственно, сам подарок купила мать, и сейчас он уже не помнил, какой именно. Она сунула его в руки мальчика и заставила завернуть.

С Кэролайн Иншоу они договорились встретиться прямо в «Урбан-Грейндж». В 10 утра. Он приехал туда на двадцать минут раньше. Через четверть часа пришла Кэролайн, и они вместе направились в апартаменты Джона Уинвуда. Майкл заранее предупредил отца о своем визите, поэтому старик ждал его. Он постучал в дверь, — правда, не знал, зачем он это сделал, и понял, что допустил очередную глупость. Ответа не последовало, и Майкл почувствовал, что у него пересохло во рту.

Картина Дюрера «Руки молящегося» по-прежнему висела на стене, но теперь уже — на более видном месте. Сидя в кровати, сидя в своем передвижном кресле, направляясь в ванную, Джон Уинвуд всегда мог иметь эту репродукцию перед глазами, и Майкл теперь понимал, что старику это доставляло удовольствие.

Когда они вошли, отец сидел в своем кресле. На нем была новая одежда. Видимо, кто-нибудь из персонала «Урбан-Грейндж» специально по его личным поручениям делал для него покупки. Возможно, это Даррен или одна из сиделок. Майкл поморщился, размышляя о том, что служащего попросили найти и купить темно-синие брюки и рубашку с розовыми и белыми узорами и высоким воротником, чтобы скрыть шею. На ногах у старика красовались цветные кроссовки. Кэролайн Иншоу, видимо, пораженная необычным видом столетнего человека, впилась в него взглядом.

— Доброе утро, мистер Уинвуд, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?

Уинвуд-старший хрипло засмеялся:

— Так же, как и всегда. Чем могу служить, леди? Не знаю, зачем я вас об этом спрашиваю. Я и так уже знаю. Спрашивайте дальше…

— Пожалуйста, расскажите, известно ли вам что-нибудь о жестяной коробке с кистями рук мужчины и женщины? По данным экспертизы, она была спрятана приблизительно в тысяча девятьсот сорок четвертом году.

Джон Уинвуд вздохнул.

— Вы очень красивая женщина. Как жаль, что вам приходится тратить свое время на беседы об отрезанных руках и коробках.