Найо Марш - Зеленоглазое чудовище [ Венок для Риверы. Зеленоглазое чудовище]

Ненависть, которую он чувствовал к Маурин, совсем лишила его возможности как-то реагировать на Билла Стентона, она была настолько явной и неистовой, что напугала того.

— Извини, Эндрю, что пришлось выпалить все это так бестактно, но, как я чувствую, возможно, это самая существенная информация для тебя в роли ошибочно обвиняемого мужа. Вот видишь, зачем Маурин выходила замуж. Она выходила замуж не за тебя. Она выходила замуж за лейкемию твоей матери. И боюсь, бедняжка перехитрила саму себя, не так ли? Я опять был первым, кто услышал об этом. Сразу прямо после медового месяца, когда выяснилось, что все деньги ушли твоему братцу. Она пришла сюда в ярости. «Я заставлю изменить завещание, — говорила она, — если это единственное, что мне остается, я заставлю». Сверкающая, времен эпохи Эдуардов — такой она была. Еще бы длинные перчатки до локтей и блестящий черный цвет миссис Тэнкерэй. И она попыталась, не так ли? Она разработала какую-то схему. Я так и не понял как следует, в чем там было дело. Но я точно знаю, что ничего не вышло. Вот тогда она переменилась.

Тусклые глаза с усмешкой уставились на Эндрю, глаза — кого? — энтомолога, готового натыкать своих иголок в редчайшую бразильскую бабочку?

— Переменилась? — повторил Эндрю.

— Да, переменилась. С тех пор она заглядывала ко мне без особых причин. Просто, как мне кажется, она отдыхала со мной, со мной она могла положить ноги на стол, расслабиться. И хотя она и приходила, но с тех пор стала до безобразия скрытной. Однако она не могла контролировать исходящую от нее ауру — канареечную, самодовольно-ограниченную. Я знал, что она принялась-таки за что-то, что как-то окупит в конце концов ее замужество.

Драгоценности, подумал Эндрю. Бесплодная ярость против мертвой женщины снова заклокотала в нем.

— Эндрю, дорогой друг, ты ведь по достоинству оценишь мое великодушие, что я рассказываю тебе все это? Я был бы гораздо более правоверен, если бы вместо тебя рассказал все копам, но мой спортивный дух требует, чтобы я всем телом помогал проигрывающей стороне. Причиной перемены — причиной самодовольства Маурин — был мужчина. Любовник. Я совершенно в этом уверен, хоть она и не признавалась. А затем, как-то раз после того, как ты вернулся из Европы, она позвонила мне в полном замешательстве и сказала, что если когда-либо ты спросишь меня, то я должен ответить, что она провела весь день со мной. Как оказалось, ты никогда об этом не обмолвился, но так было.

Эндрю поднял глаза от стакана, но только смутно разглядел Билла Стентона. Как человеческое существо Билл Стентон больше не существовал для него.

— Но все-таки она погорела. Это было в другой раз, Эндрю, ты, должно быть, помнишь. Всего два дня назад, на моей вечеринке, за день до того, как Маурин убили. Ты что-то сказал о сдаче ее напрокат в горничные, и она умыкнула меня и притащила на кухню. «Боже мой, — сказала она, — чуть не влипла. Я сказала ему, что провела весь день у тебя, помогая готовиться к вечеринке. Понимаешь? Если он начнет выпытывать, ты должен поклясться, что я пробыла здесь весь день, с ланча и примерно до полседьмого».

Губы Билла Стентона растянулись в сладкой улыбке приятного воспоминания.

— Она в самом деле была очень испугана, и это сильно меня разочаровало. Настоящая авантюристка никогда не должна терять самообладания. Я почувствовал, что, для ее же блага, надо немного подкрутить гайки, и сказал: «Послушай, радость моя, может быть, все те мелочи, которые ты знаешь обо мне, не так уж и важны, в конце концов. Почему бы тебе не пойти и не рассказать о них изумленному миру? А я незаметно, невзначай проболтаюсь Эндрю, прямо здесь же, о том, как ты провела сегодняшний день». Тебе бы стоило посмотреть на нее. Я был уверен, что телевидение и его чудесные дезодоранты раз и навсегда освободили американских женщин от оскорблений. Но она вспотела, буквально вспотела. «Билл, — сказала она, — Билл, дорогой, милый Билл, сделай это для меня. Пожалуйста, только раз, и клянусь, я никогда не попрошу тебя больше ни о чем подобном».

Он покачал головой.

— Я был уверен, она была с любовником, конечно, и я прекрасно знал, что, как бы то ни было, но все здесь завязано на какой-то афере по отношению к твоей матери. Поэтому, такая уж у меня возникла причуда, я спросил: «О’кей, мой ангел, я прикрою тебя, но при одном условии. Назови мне имя твоего дружка».

Билл Стентон наклонился вперед. Его лицо, расплывшееся и маячившее где-то рядом, определенно будет однажды хорошенько расквашено кем-то всмятку. Однако не Эндрю. Не стоило мараться.

— Когда я сказал это, она скорчила гримасу, ей было неприятно, но она знала, что я не блефую. Поэтому ей пришлось сознаться. Она спросила: «Ты клянешься, что никому не расскажешь?» Я ответил: «Да, дорогая, честное скаутское». Она сказала: «Ну, попробую убить двух зайцев одним выстрелом!» И она продемонстрировала ту зловещую улыбку маленькой Лукреции Борджиа, которую я так обожаю. «Моей философией всегда было, что любовь должна сочетаться с получением выгоды. А сейчас это превосходно соединяется. Мой дружок, если уж тебе так хочется знать, находится в весьма стратегической позиции. Это супруг старой миссис Прайд».

Изумление, которое испытал Эндрю, вызвало взрыв в солнечном сплетении. Но даже в первый миг потрясения он понял, что все складывается подходящим образом. Лем и Маурин не враги, а союзники. Два проходимца, беспощадно проехавшиеся на всех: на нем самом, на его матери, Руви, Неде. Два упыря, борющиеся со временем, чтобы заполучить драгоценности до того, как умерла миссис Прайд.

Он встал, Билл Стентон встал тоже.

— Ну, Эндрю, вот мой маленький вклад в фонд Защиты Американских Вдовцов. Я надеюсь, это поможет тебе избавиться от призрака электрического стула. Это, правда, все усложняет, конечно, но нет ничего простого, так ведь? Даже убийц.

Лем… Лем — любовник? Лем — отец ребенка? Лем — убийца? Лем, у которого алиби? Лем, который знал, что драгоценности в шкатулке, и не взял их? На какое-то время показалось, что все опять разваливается. Но потом Эндрю понял. Не насчет алиби. Только мать может объяснить алиби. Но он понял все остальное. Лем убил, да, но не преднамеренно. Лем — великолепный проходимец, да, но не убийца. Было только одно чудовище — Маурин, которая использовала Лема, как и всякого другого. Маурин, которая, раз уж драгоценности находились в ее шкатулке, решила отделаться от любовника, ставшего бесполезным. О'кей. Прощай. А сейчас будь умницей и ступай к своим женам. Эти камни мои, и ты абсолютно ничего не можешь сделать. Маурин достает пистолет из ящика, Маурин угрожает Лему, борьба, два выстрела; Лем, «который падает в обморок от одного вида крови», в истерике покидает квартиру, в панике совершенно забыв о драгоценностях.