Алеата Ромиг - Коварная (ЛП)

Я шагнула в его сторону.

– Да, – ответил доктор Дуггар. – Мы уверены, что он все понимает. Но он не может говорить. Вот откуда я знаю, что вы не могли разговаривать с ним час назад.

Моя кожа заблестела, вдруг став влажной и холодной. Я… я же слышала голос Стюарта. Он звучал странно, но кто ещё мог тогда говорить? Мои серый взгляд метнулся к Трэвису. Его губы изогнулись в злобной усмешке, а в его по-прежнему прищуренных глазах, я увидела предупреждение. Моё внимание вернулось к доктору Дуггару.

– Какой прогноз? Вы вытащите эту трубку?

Доктор Дуггар покачал головой.

– Его сознание нестабильно. Я не знаю, что ещё мы можем сделать. Ранее мистер Харрингтон покачал головой, сообщая, что не желает больше принимать обезболивающие. Но я думаю, что от них ему будет лучше, до тех пор, пока…

– Я представляю его интересы, – вмешалась я. – Конечно, доктор, мы можем утверждать, что лекарства и недавние события сделали для Стюарта затруднительным, если не невозможным, принятие рациональных решений… – Пока я говорила, Трэвис опустил руки и подался вперёд.

– Доктор, – прервал он, – мистер Харрингтон оставил прямые указания…

Я встала в более уверенную позу и добавила в голос твёрдости, обращаясь ко всем в комнате.

– Доктора, все необходимые документы находятся в карточке моего мужа. Если у вас есть вопросы, можете позвонить Паркеру Крейвену из «Крейвен и Ноулз». Теперь же я не собираюсь тратить последние часы жизни своего мужа на ссоры по поводу того, что скоро уже не будет иметь значения. А сейчас я бы хотела провести немного времени наедине с супругом.

– Конечно, миссис Харрингтон. Мы можем следить за состоянием мистера Харрингтона из соседней комнаты. Так что, если он будет нуждаться в нас, с медицинской точки зрения, мы придём.

– Да, доктор… – сказала я, глядя на капельницу Стюарта. На устройстве висели многочисленные мешочки с трубочками, которые переходили в одну трубку, что была присоединена к внутренней стороне его руки. –… а обезболивающие?

– Мы проверим документы, пока вы будете разговаривать с вашим мужем.

Я кивнула, и комната опустела. Когда со Стюартом остались лишь я и Трэвис, я повернулась к открытым голубым глазам мужа и заговорила с Трэвисом:

– Когда мы с мистером Харрингтоном закончим, я жду тебя в моём кабинете. Нам нужно будет кое-что обсудить.

– Я останусь здесь…

Я резко развернулась к нему.

– Нет, ты не останешься. Я буду говорить со Стюартом одна. Когда я закончу, ты будешь ждать меня в моём кабинете. – Я сделала паузу. Когда Трэвис не ответил, я продолжила, – Надлежащий ответ – это «да, миссис Харрингтон».

Сжав челюсти, Трэвис ответил:

– Да, миссис Харрингтон.

Когда дверь закрылась, я вновь повернулась к Стюарту, подошла к нему и села на краешек его кровати. Наклонившись поближе, я заговорила низким шёпотом:

– Теперь ты осознаёшь это, да? Ты, мать твою, скоро умрёшь. – Его голубые глаза расширились. – Это, Стюарт, не ответ. Я знаю, ты можешь меня слышать. Кивни, если понял.

И снова его глаза стали шире. Я поцокала языком и коснулась его щеки.

– Прежде чем ты умрёшь, я хотела бы сказать тебе кое-что. Ты же знаешь, как сильно тебе нравится наблюдать? Кивни, ублюдок.

Голова Стюарта опустилась вниз настолько, насколько ему позволяла дыхательная трубка.

– Что ж, у меня есть секрет. Мне тоже нравилось наблюдать.

Взгляд его голубых глаз стал вопросительным.

– Видишь ли, доктора были в явном недоумении относительно твоей быстро прогрессирующей лейкемии. Ведь посмотри на себя. О, не теперешнего. Сейчас ты похож на кусок дерьма. И пахнешь тоже как кусок дерьма, но было время, время когда ты был подтянутым и красивым, да и весьма самоуверенным. – Я рассмеялась. – Но даже это слово не описало бы то, что у тебя было. А пока, – я похлопала его по руке, – не позволяй мне отвлекаться. Мне бы не хотелось, чтобы ты сошёл в ад без полного осознания того, кто посадил тебя на этот долбанный экспресс.

Я наклонилась ещё ближе.

– Это я! Теперь, когда ты уже приблизился к вратам в огонь и серу, знай, что ад, через который ты провёл меня в течение всех этих грёбаных девяти лет, не сравнится с вечностью, в течение которой ты будешь страдать за то, что сделал со мной. Наблюдать за тем, как ты гниешь здесь, на земле, доставило мне неслыханное удовольствие.

Я села прямо.

– Да, ты прав. Наблюдение может быть невероятным наслаждением. Я, мать твою, даже возбуждаюсь, думая об этом. В течение полутора лет и даже больше, я могла откинуться и смотреть, как ты отрицаешь это, злишься, тратишь охрененные бабки, чтобы оно ушло, потом сникаешь, а сейчас… когда осталось несколько часов… может, принимаешь свою судьбу.

Я остановилась и поправила подол платья. Снова взглянув ему в глаза, продолжила:

– Понимаю, это слишком много информации для твоих пропитанных химией мозгов, поэтому кивни, если понимаешь меня.

Голова Стюарта повернулась из стороны в сторону.

Я склонила голову набок.

– Что? Я слишком молода? Слишком глупа? Ведь ты не хотел, чтобы я училась в университете. Но я не грёбаная дурочка. Я нашла идеальный источник. Ты знал, что рак вызывает радиация?

Стюарт моргнул.

– Да, есть разные документально подтверждённые случаи возникновения рака из-за радиации. Ведь для того, чтобы получить облучение совсем не обязательна авария на атомной станции. Нет. – Я не смогла сдержать ухмылки, мои щёки порозовели. – Гранулы цезия могу вызвать достаточно радиации, чтобы убить раковые опухоли. Но…

Я понизила голос, когда моё возбуждение от долгожданного признания стало вырываться наружу.

– …но это лишь в том случае, когда гранулы помещают непосредственно в сами опухоли. А знаешь, что происходит, когда здоровые клетки оказываются под воздействием повышенной радиации? Знаешь?

Стюарт снова моргнул.

– Эти здоровые клетки мутируют. То есть, меняются. Это был риск. Я понятия не имела, как они могут измениться. Но по твоим первым симптомам: головным болям и выпадению волос – я поняла, что достигла определённых результатов.

Глаза Стюарта закрылись.

– О, нет, ублюдок. Тебе ещё рановато умирать. Я хочу, чтобы ты узнал, что хоть это и я подбросила тебе грёбаные гранулы, но добила тебя твоя извращённая тяга к удовольствию. Угадай, где ты подвергался этим высоким дозам радиации.

Он повертел головой из стороны в сторону, по-прежнему с закрытыми глазами.

– Открой свои долбаные глаза. Я хочу видеть, о чём ты думаешь. Ты, мать твою, должен понять, что я собираюсь сказать, а потом подтвердишь, что понял, кивком. Ведь так мы работаем, да, мистер Харрингтон?

Он медленно открыл глаза и кивнул.

– Хороший мальчик. Ответ на мой вопрос – твоё долбанное кресло на складе. Каждый раз, когда ты опускал на него свою задницу и наблюдал, как я губила свою жизнь ради твоих развлечений, на тебя действовало облучение. – Меня передёрнуло. – Почти сразу обнаружились симптомы, но я не могла допустить, чтобы твоё тело боролось. Поэтому продолжала оставлять дозы.