Екатерина Морозова - Обращенные в камень. Разгадка перевала Дятлова

Санька кивнула. Внутри нее скакала сумасшедшая радость – впереди такой длинный день, который принесет много сюрпризов, много нового, вроде катанья на лыжах, а вечером, они будут смотреть телевизор или рисовать…

– Сначала ты будешь учиться просто ходить на лыжах, не кататься, а именно ходить, чтобы научиться равновесию. Аккуратно переступай ногами и иди вперед.

У Саньки от разочарования оттопыривается нижняя губа. Она-то думала, что сейчас она полетит-поскользит по лыжне, как ее родители. А тут – ходить. Она недовольно сопит-пыхтит, но слушается отца, поднимает тяжелую чугунную ногу и выдвигает ее вперед. Лыжа почему-то не слушается ее, скользит, и весь мир оказывается вверх тормашками, а она лежит на земле и ревет от неожиданного падения. Отец рывком приподнимает ее с земли и ставит на ноги.

– Значит так, запоминаешь первое правило, оно же основное и самое главное: «Капитаны никогда не плачут».

– Ну, ты даешь, – смеется мать. – Капитаны это в море.

– А это что, не море? – и отец обводит рукой белое пространство. – Это тоже море. Снежное море. А ты, Сань, капитан этого моря. И слез у тебя быть не должно, как бы тебе не было больно, поняла? Это самое первое правило. Повтори.

И Санька громко, раскатисто во весь голос говорит:

– Пр-р-равило пер-р-рвое. Капитаны никогда не плачут!

– Молодец!

И родители заливисто смеются, но маленькая Александра понимает, что они смеются не над ней, а от радости, что они собрались всей семьей, что ребенок – уже вырос и со временем станет кататься вместе с ними, что одни любят друг друга, любят лыжи, свою дочь Саньку…

– Шишек ты будешь набивать много, и падать будешь много. Но будешь подниматься, и начинать все сначала. Пока не научишься кататься, так как надо. Ясно? Продолжаем урок…

Санька была упрямой, и она упорно осваивала лыжи. Вставала, делала несколько шагов и падала, снова поднималась, шла и падала и опять вставала…

У нее осталась фотография от того времени: маленький гриб-боровичок в фиолетовом костюмчике стоит на лыжах и улыбается в объектив.

Вскоре отец уже учил ее кататься по-настоящему, по-взрослому…

– Запоминай, Сань. Встаешь на лыжню, ставишь лыжи параллельно друг другу, палки выносишь чуть вперед, и, оттолкнувшись ими, немного продвигаешься вперед. Затем старайся скользить, дополнительно отталкиваясь одной ногой. При этом движение направляй не назад, а вниз. И наконец, отталкивайся ногами попеременно…

Она знала о лыжах все или почти все. Знала стили «классика» и «конек», знала, что такое «дуга лыж» и «зернистость снега»…

К двенадцати годам Александра ходила на лыжах наравне со своими родителями, и отец страшно гордился ею. Говорил, что у нее есть «чувство лыж». Всей семьей каждый выходной они уходили в лес на целый день и катались там до вчера. И она ничуточки не уставала, и была готова кататься еще и еще…

Но после гибели родителей она возненавидела лыжи, снег, зиму. И больше никогда не вставала на лыжи.

Родители не вернулись из уральского городка, куда они ездили к родственникам – отец был родом из тех мест. Они сорвались нечаянно в снежную пропасть и погибли.

Санька сидела дома у Лидии Григорьевны и рисовала, когда та вошла в комнату и, вытирая глаза краем фартука, сообщила ей об этом. Того, что было дальше, Александра не помнила. Ни похорон, ни чьих-то объятий и слов утешения, которые были ей не нужны – ведь родителей не вернуть. Таких радостных, веселых, красивых и сильных. Не вернуть их походов в лес, убегающей вдаль лыжни, которая манила за собой, слепящее ярко-белое пространство, предвкушение долгого дня и такого же долгого вечера…

Все осталось где-то там, а вот где – Санька не знала, как подобрать этому слово – может быть, в темной каморке, запечатанной на крепкий замок, который уже никогда не открыть.

Наверное, она сошла бы с ума, если бы ее сразу не забрали к себе старые друзья их семьи – Шамсановы. Какое-то время – около двух месяцев – она жила в их семье, и та забота, то внимание, которыми они ее окружили, помогли сохранить рассудок и выжить. В семье росла дочь Лилька, почти ровесница Александры – младше ее всего на год. Лиля не отходила от нее ни на шаг, стараясь не оставлять Александру наедине с ее горем и состоянием полной апатии. Мать Лильки Карина старалась накормить Александру повкуснее, но у той кусок не лез в горло. Блюда кавказской, татарской, русской и польской кухни были необыкновенно аппетитны и источали соблазнительный аромат. Все эти сациви, лобио, пирожки с капустой и мясом, блины, бигусы проплывали мимо глубоко равнодушной к ним Александры, что печалило Карину и ее мать Эву Станиславовну, седоволосую красавицу из знатного польского рода. Отец Лильки часто был в командировках, и всем домом заправляли мать и бабушка.

Карина, глядя на Александру, часто говорила по-грузински одну фразу. Однажды Александра попросила Лильку перевести. «Не знаю, что будет с этой девочкой дальше, ведь ей совсем не хочется жить» – означали те слова.

И с тех пор, каждый раз, когда она слышала их, у Александры в горле вставал комок.

Жила Александра у Лильки недолго – два месяца, но это время запало в память. Потом у Саньки объявились родственники со стороны отца: бабушка Нина Семеновна переехала в Москву из Армавира, чтобы смотреть за Александрой. Она была уже слаба, часто болела, особой близости между ними не установилось, но Александра была благодарна, что бабушка возилась с ней, готовила и воспитывала как могла. Если бы не она – Александру бы ждал детский дом. Спасибо и на том, что ее туда не сдали.

После школы Александра поступила в институт, особо не задумываясь о будущей профессии. Нина Семеновна к тому времени умерла, и Александра осталась одна.

Склонностей у нее ни к чему не наблюдалось, и было совершенно все равно, где и кем в дальнейшем работать. Самый низкий конкурс был на статистическом отделении одного не самого престижного московского института, и она подала документы туда, чтобы пройти без помех. Учеба ничем выдающимся не запомнилась, друзей она не приобрела, а, наоборот, сторонилась людей, словно они ей были совсем не нужны. Наверное, она была по жизни одиночкой и старалась справляться со всем, в том числе и с собственной жизнью, сама. Единственной подругой осталась Лилька Шамсанова, но виделись они не так уж и часто. У Лильки, выросшей настоящей красавицей, была бурная личная жизнь, в которой подруга чувствовала себя как рыба в воде. И без череды поклонников, воздыхателей и обожателей своей жизни и не представляла.

После института Александра пошла работать, но так как она не умела и не хотела сходиться с людьми, то ей приходилось частенько менять офисы. Она нигде надолго не задерживалась: то начальник оказывался редкостной скотиной, то работа – скучной и нудной, то коллектив – невыносимым, то фирма разваливалась на глазах и сотрудников отпускали в свободное плаванье. Кем она только не побывала: администратором в офисе страховой компании, помощником главного бухгалтера, менеджером по продажам, операционистом в коммерческом банке, инспектором в пенсионном фонде, сотрудником рекламного агентства.