Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)

Она пиналась и лягалась, до смерти боясь, что он сбросит ее с лестницы.

Но они не дошли до лестницы. Он выпустил ее, она быстро скорчилась у стены и ощетинилась:

– Не трогай меня!

Он тогда тоже плакал. Сел в кресло и повернулся к ней спиной.

Она оглядела комнату, которую использовала как убежище. Среди рисунков и листочков, наклеенных на стены, она заметила газетную статью о китайских детях-беженцах, которые прибывают в аэропорт Арланда, имея при себе фальшивый паспорт, мобильный телефон и пятьдесят американских долларов. Как они потом пропадают. Сотнями, каждый год.

Табличка с цифрами – система “хукоу”.

В углу – ее собственный велотренажер. Крутила педали часами, а потом умащивала себя благовонными маслами.

Она вспомнила, как Бенгт вцепился ей в локоть, сжал. – Лезь на стол, – всхлипнул он, не глядя на нее. – Лезь на стол, скотина!

С ощущением, что она находится в чьем-то чужом теле, она шагнула на стол и повернулась к нему.

– Прыгай…

И она прыгнула. Шагнула на стол и прыгнула еще раз. И еще раз. И еще.

Через несколько минут он вышел из комнаты, но она продолжала прыгать, словно в трансе, пока по лестнице не спустились та африканская девочка. На девочке была маска. Лицо холодное, ничего не выражает. Пустые черные дыры глазниц, за которыми – никого.

Это не умерло, подумала София.

Она жива.

Утром следующего дня Жанетт поехала прямо в Мидсоммаркрансен, чтобы повидать Софию Цеттерлунд – старшую. Найдя наконец свободное место на парковке возле метро, она заглушила мотор древней “ауди”.

Несмотря на сделанный не так давно основательный ремонт, с машиной вечно оказывалось что-нибудь не так, словно механики, устранив одну неполадку, сеяли в механизм другую. Если все было нормально с охлаждающей системой, головкой цилиндра или вентиляторным ремнем, то оказывались неправильно установлены шины, обнаруживалась дыра в выхлопной трубе или барахлила коробка передач. Вот и теперь мотор будто задыхался, издавая хрипы, сопровождаемые вздохом. Жанетт предположила, что сырая погода последних дней доконала старую аналоговую механику.

Дом престарелых, где проживала ныне София Цеттерлунд, располагался в одном из желтых строений в функционалистском стиле неподалеку от Свандаммспаркена.

Жанетт всегда нравились районы Аспудден и Мидсоммаркрансен, построенные в тридцатые годы и похожие на городки в городе. Вот где лучше всего провести последние годы жизни, думала она.

Она знала, что в этой идиллии имеются трещины. Вплоть до того, что пару лет назад здесь, всего в нескольких кварталах от дома престарелых, квартировал байкерский клуб “Бандидос”.

Жанетт миновала кинотеатр “Теллус”, прошла еще несколько кварталов и свернула направо, на узкую улочку. Возле первой же двери налево стояла распорка, приглашающая ее в пансионат для престарелых Сольрусен.

Прежде чем войти, Жанетт выкурила сигарету, думая о Софии Цеттерлунд – младшей.

Не из-за нее ли она начала так много курить? Она уже выкуривает почти пачку в день и дошла до того, что несколько раз смолила, пока Юхана не было дома, словно покуривающий тайком от взрослых подросток. Но с никотином ей лучше думалось. Свободнее и быстрее. И сейчас она думала о Софии Цеттерлунд – о той Софии, в которую была влюблена.

Влюблена? Любовь? Что это?

Они с Софией как-то обсуждали этот вопрос, и Жанетт тогда столкнулась с совершенно новым определением этого понятия. Для Софии влюбленность оказалась не бабочками в животе или чем-то загадочным и приятным, как это ощущала сама Жанетт.

София считала, что влюбленность, любовь – это психоз.

Предмет любви – просто идеальная картинка, которая никак не соответствует действительности и в которой влюбленный любит только свое собственное желание быть влюбленным. София привела в пример ребенка, который приписывает домашнему животному качества, которых у животного нет, и Жанетт поняла, что она имеет в виду, но ей все-таки было горько – прямо перед этим разговором она призналась Софии в любви.

София Цеттерлунд, думала она. Как же так получилось, ужасно странно – вот я стою здесь и жду встречи с еще одной Софией Цеттерлунд.

Она приняла помощь Софии-младшей в случае, касавшемся отца Виктории Бергман. А совсем скоро она увидит Софию-старшую, которая тоже психолог и которая, быть может, даст дополнительную информацию о главном подозреваемом в ее, Жанетт, собственном расследовании – о самой Виктории Бергман.

Она отбросила окурок и позвонила в дверь пансионата для престарелых Сольрусен.

Теперь речь о Софии-старшей.

После короткого разговора с заведующей Жанетт проводили в общую комнату.

По телевизору, включенному на изрядную громкость, шла серия из американского комедийного сериала восьмидесятых годов. Двое мужчин и три женщины сидели на диване и в креслах.

Фильм, кажется, не особенно увлекал их.

В другом углу комнаты, возле балконной двери, сидела в инвалидном кресле, бездумно глядя в окно, еще одна женщина.

Очень худая, одетая в голубое длинное платье, скрывавшее ноги почти до косточки, совершенно седые волосы до пояса. Женщина была крикливо накрашена – голубые тени, ярко-красная помада.

– София? – Заведующая подошла к женщине в инвалидном кресле и положила руку ей на плечо. – К тебе гости. Это Жанетт Чильберг из полиции Стокгольма, она хочет поговорить с тобой об одном из твоих давних пациентов.

– Это называется “клиенты”. – Старуха ответила быстро и несколько высокомерно.

Жанетт пододвинула себе стул с реечной спинкой и села рядом с Софией Цеттерлунд.

Представилась, рассказала, зачем приехала, однако старуха не удостоила ее даже взгляда.

– Вы уже знаете, что я приехала сюда, чтобы задать несколько вопросов об одном из ваших клиентов. О молодой женщине, с которой вы работали двадцать лет назад.

Ни слова в ответ.

Старуха не отрывала взгляда от чего-то за окном. Глаза были мутными.

Да у нее катаракта, подумала Жанетт. Может, она вообще слепая.

– Девушке было семнадцать, когда вы ею занимались, – продолжила она. – Ее звали Виктория Бергман. Это имя говорит вам о чем-нибудь?

Старуха наконец повернула голову, и Жанетт угадала улыбку на морщинистом лице. Оно немного смягчилось.

– Виктория, – произнесла София-старшая. – Разумеется, я помню ее.

Жанетт выдохнула. Она решила перейти прямо к делу и придвинула стул поближе.

– У меня с собой фотография Виктории. Не знаю, насколько хорошо вы видите, но как по-вашему – вы сможете узнать ее?

– Нет-нет, – широко улыбнулась София. – Я уже два года как ослепла. Но я могу описать, как она выглядела. Светлые волосы, глаза голубые, с пятнышками. Красивое лицо, прямой маленький нос, полные губы. Лицо особенное. Широкая улыбка, а взгляд – острый, внимательный.