Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)

– Я не уверена, что Карл Лундстрём только лжет, – сказала София, глубоко затягиваясь. – Поэтому, в частности, я вам и позвонила.

– Что вы имеете в виду?

– Мне думается, тут дело обстоит сложнее.

– Вот как? В каком смысле?

– Я считаю, нельзя исключить того, что иногда он говорит правду, а потом его захлестывают фантазии. Или, точнее, вымысел, самообман. Он совершил нечто запретное: посягнул на собственную дочь.

– И поэтому вы считаете, что ему требуется найти способ справиться со своей виной?

– Да. Он начинает настолько презирать себя, что чувствует себя виновным в ряде других насильственных действий, которые на самом деле не совершал.

София выпустила несколько колец дыма.

– Во время нашей беседы он несколько раз возвращался к проблеме “правильного и неправильного” применительно к влечению мужчин к маленьким девочкам, и совершенно очевидно, что он считает это влечение более или менее естественным. Чтобы окончательно убедить себя, он выдумывает такие из ряда вон выходящие поступки, чтобы от них было невозможно отмахнуться.

София загасила сигарету.

– А как дела с Линнеей?

– Помимо обнаруженного в компьютере у Лундстрёма, в подвале нашли еще несколько старых видеокассет, – проговорила Жанетт с задумчивым видом. – То есть у них дома?

– Да, и на кассетах, кроме отпечатков пальцев Лундстрёма, обнаружены отпечатки пальцев Линнеи.

– Значит, она смотрела фильмы вместе с ним? – с дрожью в голосе спросила София.

– Да, мы предполагаем, что так. Анализ показал, что фильмы представляют собой то, что называется, прошу прощения, классической детской порнографией. Сняты они, по нашим сведениям, в Бразилии, в конце восьмидесятых годов. Они долго циркулировали в кругах педофилов и считаются у коллекционеров, опять-таки прошу прощения, легендарными… – Значит, с русской мафией они никак не связаны?

– Нет, русская мафия, равно как и выдуманный Лундстрёмом Андерс Викстрём, в этом случае совершенно невиновны. Зато содержание фильмов совпадает с тем, что он рассказывал вам во время беседы, с той существенной разницей, что они, как я сказала, сняты в Бразилии двадцать лет назад.

– Звучит вполне логично. Значит, на ложь об Андерсе Викстрёме его вдохновили реально существующие порнофильмы. Это объясняет, почему он лгал с таким количеством подробностей.

– В ящике письменного стола Лундстрёма обнаружили локон и трусы, принадлежащие дочери. Вы можете объяснить мне, о чем это говорит?

– Да, такое поведение мне знакомо. Он собирает трофеи, – ответила София. – Целью является обретение власти над жертвой. С помощью этих предметов он может в фантазиях возвращаться к насильственным действиям и вновь переживать их.

Они немного помолчали. Возможно, потому что все это было столь ужасно.

София думала о Линнее Лундстрём и о том, что той довелось пережить. Ее мысли вернулись к Виктории Бергман. Интересно, как справляется со своим опытом Линнея. Виктория научилась выплескивать впечатления. А как обстоит дело с Линнеей?

– Как девочка чувствует себя сейчас?

Жанетт в нерешительности развела руками.

– Миккельсен говорит, что ее реакция знакома ему по другим детям. Они озлоблены, чувствуют, что их жестоко предали. Никому не доверяют. Когда она не плачет, то кричит, что ненавидит отца, но в то же время, несомненно, по нему тоскует.

София опять подумала о Виктории Бергман. Взрослая женщина, по-прежнему остающаяся ребенком.

– Понимаю, – сказала она.

Жанетт посмотрела на искусственный газон.

– У вас есть дети? – спросила она, закуривая новую сигарету. Вопрос удивил Софию.

– Нет… Как-то пока не сложилось. А у вас?

– Да, парень. – София отметила, что у Жанетт сделался задумчивый вид. – Он… – Жанетт посерьезнела. – Он ровесник Линнеи. В этом возрасте они чертовски ранимы, если вы меня понимаете… – Я знаю.

– Да, по словам Миккельсена, вы как раз на этом специализируетесь. Травмированные дети… – Жанетт развела руками и добавила: – Честно говоря, мне трудно понять таких преступников.

Что, черт возьми, ими движет?

Вопрос был прямым, и София чувствовала, что от нее ожидается столь же прямой ответ, но поначалу не знала, что сказать. Энергия Жанетт и само ее присутствие вызывали у Софии интерес, но и мешали ей.

– Ответить иногда бывает сложно, – немного помолчав, проговорила она. – Кстати, кое-что у Лундстрёма показалось мне несколько необычным.

– Что же?

– Не знаю, имеет ли это значение, но он часто возвращался к кастрациям. Один раз он спросил меня, известно ли мне, как кастрируют самца оленя, и рассказал, что яички у них просто отгрызают. В другой раз он зашел так далеко, что утверждал, будто всех мужчин следует лишать половых органов сразу после рождения.

Жанетт несколько секунд молчала.

– Все, о чем мы тут говорим, должно остаться между нами. Но ваши слова, безусловно, подтверждают мои подозрения. Дело в том, что все три мальчика, которых мы нашли мертвыми, были кастрированы.

– Вот…

Жанетт посмотрела на Софию с укоризной:

– Жаль, что вы не сказали мне об этом при нашем первом разговоре.

– Когда вы в первый раз позвонили мне, я не видела причин отходить от соблюдения профессиональной тайны. Мне было трудно уловить прямую связь с вашим делом.

Жанетт извиняющимся жестом развела руки.

София поняла, что Жанетт обладает горячим темпераментом, и, к своему удивлению, обнаружила, что ей это нравится.

Лицо Жанетт Чильберг чувств не скрывало, и София видела, как обвиняющий взгляд потух и перешел в грусть.

– Ладно. Что теперь говорить. У вас есть еще что-нибудь полезное?

– Ксилокаин и адреналин, – сказала София.

Жанетт поперхнулась дымом и закашлялась.

Софию такая бурная реакция поразила, и она поначалу не знала, как продолжить, но Жанетт, кашляя, опередила ее.

– Что вы, черт возьми, хотите сказать?

– Ну… Карл Лундстрём говорил, что Андерс Викстрём имел обыкновение вводить жертвам ксилокаин адреналин. Правда, именно этот препарат мне незнаком. Я не знаю, можно ли с его помощью добиться наркотического опьянения.

Жанетт покачала головой и глубоко вздохнула.

– Наркоманы его не используют, – подавленно проговорила она. – Это обезболивающее средство. Тот же обезболивающий препарат, что мы обнаружили в трупах мальчиков. Ксилокаин адреналин используют дантисты, а Аннет Лундстрём как раз зубной врач. Надо ли продолжать?

Снова воцарилось молчание.

– Ой, должна сказать, это усугубляет дело, – немного погодя заметила София.

Их прервал звонок мобильного телефона Жанетт, она извинилась и ответила.

София не могла слышать того, что говорили на другом конце, но, судя по всему, Жанетт это очень взволновало.