Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)

Разговор продолжался двадцать секунд.

– 112, что у вас случилось?

Раздался треск, но голоса было не слышно.

– Алло! 112, что у вас случилось?

Телефонистка выжидала. И вот стало слышно, как кто-то напряженно дышит.

– Я только хочу сообщить, что в кустах на Турильдсплан лежит мертвый парень.

Язык у мужчины заплетался – он явно находился под воздействием алкоголя или наркотиков, отметила про себя Жанетт.

– Как вас зовут? – спросила телефонистка.

– Не важно. Но ты понимаешь, что я говорю?

– Да, я поняла, вы говорите, что на Булидеплан лежит мертвый человек.

– Я сказал Турильдсплан! – возмутился мужчина. – Труп в кустах у спуска в метро на Турильдсплан.

Все стихло.

– Алло? Алло? – с сомнением повторяла телефонистка. – Не надо быть Эйнштейном, чтобы предположить, что звонили откуда-то поблизости от метро, – нахмурившись, произнесла Жанетт.

– Естественно. Но в случае…

– В каком еще случае? – Жанетт сама услышала, сколько раздражения прозвучало в ее голосе, но она так надеялась, что запись разговора даст ответ хоть на какой-нибудь вопрос. Снабдит ее чем-нибудь, что можно бросить в пасти начальника полиции и прокурора.

– Извини, – сказала она, но Хуртиг лишь пожал плечами. – Поговорим об этом завтра. – Он встал и направился к двери. – Лучше поезжай домой, к Юхану и Оке.

– Спокойной ночи, до завтра, – отозвалась Жанетт с благодарной улыбкой.

Когда за Хуртигом закрылась дверь, она набрала номер своего шефа Денниса Биллинга.

Начальник управления снял трубку после четырех сигналов.

Жанетт рассказала о покойнике, мумифицированном мальчике, об анонимном звонке и о том, что удалось выяснить в течение дня и вечера.

Иными словами, ничего существенного она сказать не могла. – Посмотрим, что даст обход домов, и еще я жду, к какому заключению придет Иво Андрич. Хуртиг поговорит с отделом по борьбе с насилием, ну, как обычно.

– Ты, конечно, понимаешь, что лучше всего будет, если мы раскроем это дело как можно скорее. И для тебя, и для меня.

Хоть он и был ее начальником, Жанетт с трудом переносила его надменный тон, который, как она знала, объяснялся тем простым фактом, что она – женщина.

Деннис Биллинг принадлежал к числу тех, кому не нравилось, что Жанетт получила звание комиссара и стала руководителем следственной группы. Он, при негласной поддержке прокурора фон Квиста, отстаивал другую кандидатуру, естественно, мужского пола.

Несмотря на его откровенное сопротивление, должность она все-таки получила, но его неприязнь к ней наложила отпечаток на их дальнейшие отношения.

– Естественно, мы сделаем все, что в наших силах, и я позвоню завтра, когда буду знать больше.

– Да, мне надо обсудить с тобой кое-что еще, – кашлянув, сказал Деннис Биллинг.

– Что же?

– Ну, дело вообще-то конфиденциальное, но мне придется немного отступить от правил. Мне потребуется одолжить твою группу.

– Нет, это невозможно. Вы ведь сами понимаете?

– С завтрашнего вечера, на одни сутки. Потом ты получишь их обратно. Невзирая на создавшуюся ситуацию, это, к сожалению, необходимо.

Жанетт чувствовала себя бессильной и слишком усталой, чтобы протестовать.

– Подкрепление требуется Миккельсену, – продолжал Деннис Биллинг. – Им предстоит послезавтра проводить обыск у нескольких человек, подозреваемых в преступлении, связанном с детской порнографией, и ему нужна помощь. Я уже поговорил с Хуртигом, Олундом и Шварцем. Завтра они работают, как обычно, а потом присоединяются к Миккельсену. Теперь ты в курсе.

Жанетт посчитала, что больше говорить не о чем.

Что ей больше нечего добавить.

Они положили трубки.

В половине десятого Жанетт вышла из управления и двинулась к метро. На площади Фридхемсплан она посмотрела в сторону небоскреба газеты “Дагенс нюхетер” и осознала, что человек, которого она сейчас ищет, вполне может находиться поблизости.

Что же это за человек, если он способен совершить то, что она видела?

На своей станции она вышла и направилась домой. Когда их желтый домик уже показался в поле зрения, ей на лоб упала капля дождя.

[6]

В кровавом восемнадцатом веке король Адольф Фредрик дал свое имя площади, которая сегодня называется Мариаторгет, с условием, что здесь никогда не будут проводиться казни. С тех пор на этой площади распрощалось с жизнью аж сто сорок восемь человек при обстоятельствах, более или менее напоминающих казнь. Называлась площадь именем Адольфа Фредрика или Мариаторгет, никакого отношения к делу не имело.

Многие из этих ста сорока восьми убийств произошли всего метрах в двадцати от здания, где теперь находился частный кабинет психотерапевта Софии Цеттерлунд. Кабинет располагался на верхнем этаже дома на улице Сант-Паульсгатан, совсем рядом с Мыльным дворцом. Три квартиры этого этажа перестроили под офисы и сдавали двум практикующим дантистам, пластическому хирургу, адвокату и еще одному психотерапевту.

Интерьер приемной создавался с некоторой претензией на современность, и приглашенный дизайнер купил две большие картины Адама Дизеля-Франка, выполненные в тех же серых тонах, что и диван и два кресла.

В углу стояла бронзовая скульптура немецкой художницы Нади Ушаковой, представлявшая собой большую вазу с розами, часть которых уже начала увядать. К одному из стеблей была прикреплена литая карточка с надписью по-немецки: DIE MYTHEN SIND GREIFBAR .

Смысл цитаты обсуждался на церемонии открытия, но никому так и не удалось предложить убедительное объяснение.

“Мифы материальны”.

Благодаря светлым стенам, дорогому ковру и авторским произведениям искусства в помещении создавалась атмосфера изысканности и достатка.

По результатам ряда собеседований на должность администратора взяли Анн-Бритт Эрикссон, работавшую и прежде секретарем у врача. В ее обязанности входила запись пациентов и прочая организационная деятельность.

– Для меня есть какие-нибудь важные новости? – спросила София Цеттерлунд, появившись на работе, как обычно, ровно в восемь часов утра.

Анн-Бритт оторвалась от лежавшей перед нею раскрытой газеты.

– Да, звонили из больницы в Худдинге [7]и просили перенести встречу с Тюрой Мякеля на одиннадцать. Я пообещала, что вы им перезвоните и подтвердите.

– Хорошо, я сейчас же позвоню. – София направилась к своему кабинету. – Что-нибудь еще?

– Да, – ответила Анн-Бритт. – Только что звонил Микаэль и сказал, что, вероятно, не успеет на дневной рейс и прилетит в Стокгольм только завтра рано утром. Он просил передать, что ему было бы приятно, если бы вы сегодня переночевали в его квартире. Тогда вы сможете утром немного пообщаться.