Майнет Уолтерс - Эхо

— И как ее только угораздило запороть целую пленку? — сердито бросил Майкл.

Привередливый Барри тут же вытряхнул пепельницу в корзину для бумаг.

— Наверное, у нее аппаратура забарахлила. Завтра я вызову специалиста из бюро сервиса. А вообще, очень обидно. Как правило, у Лайзы получаются неплохие фоторепортажи.

Если учитывать, насколько безобразные снимки вышли у Лайзы, казалось еще более странным, как это Барри удалось уловить сходство миссис Пауэлл и Аманды Стритер. Дикон вынул блокнот и предъявил Гроверу обе фотографии Билли Блейка.

— Я полагаю, этого типа ты не припоминаешь?

Толстяк взял у Майкла снимки и аккуратно положил их перед собой на столе, после чего принялся внимательно изучать фотографии.

— Дай подумать, — задумчиво проговорил он.

— Что значит «подумать»? — переспросил Майкл. — Либо ты его знаешь, либо нет.

Барри посмотрел на журналиста как на безнадежного кретина:

— Майк, в этом деле ты ровным счетом ничего не понимаешь. Вот, например, я сыграю тебе на пианино кое-что из Моцарта. Ты можешь сразу определить, что это действительно Моцарт, но так никогда и не вспомнишь, из какого именно произведения я выбрал отрывок.

— Ну, а при чем тут фотографии?

— Я же сказал: тебе этого не понять. Все сложнее, чем ты думаешь. Мне придется немного поработать с твоими материалами.

Дикон почувствовал, что его жестко поставили на место, и причем уже не первый раз за этот вечер. Правда, мысли о Барри не вызывали у него сильных эмоций и не грозили дальнейшим его беспокойством, как воспоминания о той женщине, так похожей на его собственную мать.

— А ты не мог бы сделать мне несколько хороших негативов этого типа? Дело в том, что когда он был здоровым и упитанным, то выглядел совсем по-другому. Может быть, потом ты смог бы на компьютере чуть нарастить ему плоть на кости или что-то вроде того? А эти снимки мы взяли бы за основу.

— Можно попробовать. А где ты это достал?

— Мне их одолжила миссис Пауэлл. Нищий умер у нее в гараже. Он назвался Билли Блейком, но у нее есть все основания полагать, что это имя вымышленное. — И он вкратце пересказал Барри суть их беседы с Амандой. — Так вот, теперь миссис Пауэлл просто с ума сходит, но хочет определить, кем же на самом деле являлся этот тип и где сейчас находится его семья.

— Зачем ей все это?

Дикон коснулся пальцами газетной статьи.

— Понятия не имею. Может быть, тут есть какая-то связь с тем, что произошло с ее мужем.

— Что ж, негативы я тебе сделаю, это не сложно. Когда они будут нужны?

— Завтра, и как можно раньше.

— Я сделаю их для тебя сейчас.

— Ну, спасибо. — Дикон поднялся и, взглянув на часы, с удивлением отметил, что стрелки показывают начало одиннадцатого. — Планы меняются, — резко произнес он, снимая с вешалки плащ Барри. — Я забираю тебя с собой и угощаю выпивкой. Послушай, приятель, ты ведь не целиком и полностью принадлежишь журналу, верно? Почему бы тебе не приобрести привычку иногда посылать работу куда подальше, а?

Барри Гровер уже не сопротивлялся, когда Дикон настойчиво положил ему руку на плечо, а затем увлек за собой на улицу. Тем не менее, фотолаборант шел неохотно. Ему и раньше приходилось получать подобные спонтанные приглашения от коллег. Он уже заранее знал, чем все это может закончиться. Барри прекрасно понимал, что Майкл предложил ему выпить только по той причине, что у него неожиданно проснулась совесть. Знал он и то, что через пять минут Майкл напрочь забудет о своем приглашении. У стойки бара уже выстроится вереница закадычных друзей Дикона, с которыми тому захочется пообщаться, а он, Барри Гровер, будет тихонько стоять в сторонке, всеми забытый и заброшенный. И, конечно же, не рискнет примкнуть к компании Дикона, потому что там его не знают, да и не хотят. Но и незаметно исчезнуть он тоже побоится, а то, не приведи Господь, Майкл вдруг обидится!

И вот, как всегда в подобных случаях, его раздирали противоречивые чувства, а двери пивной все приближались. Барри и боялся идти и одновременно мечтал о том, как напьется вместе с Диконом. Гровера пугало лишь то, что Дикон позабудет о нем: ведь он так хотел стать его другом. Барри сразу начал симпатизировать Майклу, потому что это был, пожалуй, единственный человек, который, как только появился в редакции «Стрит», сразу же проявил к Гроверу уважение и стал считать его достойным товарищем. Столько внимания к себе Барри не испытывал всю свою жизнь. С тех пор он не раз пытался убедить себя в том, что ему надо только один раз согласиться провести вечер в компании Дикона, и он станет его близким приятелем. Лаборант не требовал многого от этой жизни, ему просто хотелось быть частью общества, чувствовать себя элементом веселой компании хотя бы на один вечер. Удачно пошутить и развеселить пьяную ватагу завсегдатаев, чтобы на следующий день с гордостью произнести: «А я вчера ходил оттянуться с товарищами».

У самого входа в забегаловку Гровер неожиданно остановился и принялся усердно протирать очки огромным белым носовым платком.

— Знаешь что, Майк, мне все же, наверное, лучше пойти домой. Я и не знал, что уже так поздно, и если ты хочешь завтра утром получить негативы, то мне придется вставать пораньше.

— Ну, кружечку пивка ты все равно имеешь право пропустить, — ободряюще улыбнулся Дикон. — А где ты живешь? Если нам по дороге, я мог бы потом тебя подбросить.

— В Камдене.

— Тогда договорились. А я живу в Ислингтоне. — Он дружески обнял Барри за плечи, и они шагнули под темные своды «Хромого Попрошайки».

Однако предчувствия не напрасно мучили маленького толстяка. Буквально через несколько минут Дикона завертела подвыпившая группа орущих приятелей, уже начавших отмечать Рождество, а Барри остался совсем один. Он только беспомощно моргал и стоял у стенки с притворным безразличием на лице. Только тогда он понял, что Дикон успел набраться до такого состояния, что за руль он сесть уже не сможет. Впрочем, Майкл успел забыть о своем обещании доставить Гровера домой, и того начало грызть чувство обиды и жестокой несправедливости. Смешанные воспоминания об обожаемом друге-герое растворились, как дым, и их место заняло горькое разочарование и даже негодование. «Ну что ж, скорее ад замерзнет, — со злобой думал он, — чем ты узнаешь от меня, кто такой на самом деле этот твой Билли Блейк!»

На Западном Мысе стояла теплая летняя ночь. За стеклами ресторана «Виктория и Альфред» одиноко сидела роскошно одетая женщина, рассеянно крутя в пальцах чашечку кофе. Она часто приходила сюда, но кроме ее имени — миссис Меткалф — о ней никто ничего не знал. Женщина всегда обходилась минимальным количеством еды и питья, так что официанты удивлялись: зачем она вообще посещает ресторан. Казалось, что ей не доставляет удовольствия принимать пищу вообще, да к тому же она всегда поворачивалась спиной к остальным посетителям заведения. Она предпочитала смотреть на море. Особенно днем, когда среди пришвартованных в гавани кораблей резвились морские львы. Вечером развлечений было меньше, и лицо миссис Меткалф приобретало совсем уж тоскливое выражение.