Майнет Уолтерс - Темная комната

Джинкс вздохнула:

— Должна вас огорчить. Если вы пришли сюда, чтобы разговаривать о Майлзе и Фергусе, то напрасно теряете время. Я действительно не знаю, чем они занимались все это время, да и не хочу знать. Что касается меня, братья мне кажутся закрытой и недоступной книгой…

Да ты ничем не отличаешься от папочки… что касается Адама, Рассел для него просто никогда не существовал… как закрытая книга…

— Нет, я здесь по другому поводу. В том деле я не участвую. — Блейк вынула из сумочки фотографию брелка с изображением эмблемы «Франчайз Холдингз» и протянула ее Джинкс. — Вы узнаете эту вещицу?

— Да.

— Не могли бы вы подробней рассказать мне о ней?

— Вы же знаете все, не хуже меня. Это ключи Майлза. Вы же сами забрали их у него вчера.

— Но как вы узнали, что они принадлежат именно Майлзу?

Джинкс дотронулась до какой-то точки на черном диске:

— Бриллианты имеют определенное расположение. Именно этим и отличаются наши брелки. Сама идея принадлежит моей мачехе. Вообразите себе, что этот диск с эмблемой «Франчайз Холдингз» представляет собой циферблат часов. Так вот, у Адама бриллиант находится у воображаемой цифры "2", на моем брелке у «четверки», у Бетти — на цифре "6", у Майлза на "8", а у Фергуса на «10». На фотографии брелок Майлза, который вы забрали у него вчера.

Блейк не смогла сдержать изумления:

— Мы думали, что это простая стекляшка. Теперь я понимаю, что это весьма дорогая вещица.

Джинкс улыбнулась:

— По-моему, каждый такой брелок обошелся примерно в три тысячи фунтов. Сам диск выполнен из черного янтаря, буквы и окантовка из золота. Бетти заказала их пару лет назад у одного известного лондонского ювелира на двадцатипятилетие своего бракосочетания с Адамом. Она тогда еще говорила, что такое событие необходимо отпраздновать как полагается. — Улыбка Джинкс стала какой-то жалкой и подавленной. — Идея сама по себе замечательная. Но вот когда Адам увидел счет за эти побрякушки… Тогда началось что-то невероятное.

— Может быть, существуют другие, похожие изделия, которыми пользуются рядовые сотрудники компании? — высказала предположение Блейк.

— Не исключено, хотя я сама таких ни разу не видела. Бетти всегда настаивала на том, что сама разработала дизайн брелка. Она хотела, чтобы такими уникальными вещицами владели только мы пятеро. — Внезапно Джинкс нахмурилась. — А почему все это вас так интересует?

— Ерунда какая-то! — выпалила Блейк, подумав о чем-то своем. — Наверное, Флосси просто ошиблась. — Женщина тяжело вздохнула. — Одной из причин, по которой мы стали подозревать вашего брата в нападении на проституток, было признание Флосси Хейл в том, что преступник имел точно такой же брелок для ключей, который она хорошенько запомнила. Все дело в том, что у нее те же самые инициалы «Ф.Х.», и когда мы показали ей знак компании вашего отца, она сразу же узнала его. Потом мы предъявили ей фотографии ваших братьев, и она выбрала Майлза. Скорее всего, она действительно ошиблась, но зато она продолжает настаивать на том, что у того негодяя был точно такой же брелок. — Блейк неопределенно пожала плечами. — Простите. Мне кажется, я напрасно отняла у вас столько времени…

— Вы уже сделали эту информацию достоянием общественности? — спросила Джинкс, и голос ее прозвучал настолько бесцветно, будто ей было наплевать на то, что сейчас ответит сотрудница полиции.

— Насчет брелка? Нет. Это расследование у нас считается не первостепенной важности, потому что проститутки долгое время не хотели давать никаких показаний.

— Значит, не исключено, что брелок все еще находится у того самого преступника?

— Скорее всего, так оно и есть.

Внезапно Джинкс закрыла глаза, и Блейк даже показалось, что на ресницах женщины заблестели слезы:

— Дело в том, что свой брелок я отдала. — Голос ее задрожал. — Я посчитала, что мне лично нечего праздновать. Особенно когда увидела, как разъярился отец. Во всяком случае, платить за эту штучку пришлось Адаму, а я уже давным-давно дала себе слово не принимать от него ничего ценного. — Она приложила к векам пальцы, прежде чем снова взглянуть на молодую сотрудницу полиции. — Самое печальное заключается в том, что, отдавая брелок, я тогда сказала: «Надеюсь, он принесет тебе удачу». — Она облизнула пересохшие губы. — Но вышло по-другому. Удача так и осталась вместе со мной.

— Так кому же вы подарили эту вещь, мисс Кингсли?

— Священнику. Он тогда еще добавил, что к нему все обращаются «Father», то есть «святой отец». А так как фамилия его Харрис, то инициалы могли подходить и для него тоже. У него есть свой приход в деревне Фрэмптон. Правда, он более симпатичный на вид, чем Майлз, — с трудом проговорила Джинкс, — но у них, тем не менее, много общего. Саймон стройнее и волосы у него посветлее. Даже его родная сестра как-то ошиблась и приняла одного из них за другого. Поэтому нет ничего странного в том, что проститутки обознались.

Блейк прислушивалась к этому напряженному, дрожащему голосу:

— Так его сестра и есть Мег Харрис? Ваша подруга, та самая, которую убили?

— Да.

— Саймон имеет какое-то отношение к происшедшему?

Внезапно у Джинкс расширились глаза:

— По-моему, меня сейчас стошнит, — тихо произнесла она. — Простите…

Блейк быстро убрала ноги, и Джинкс тут же вывернуло прямо на ковер.

Дом священника, Фрэмптон, Гемпшир.

12 часов 25 минут дня.

Блейк притормозила у полицейской машины и выключила двигатель:

— Что здесь происходит? — обратилась она к своему коллеге, стоявшему у входной двери. — Священник дома?

— Насколько мне известно, нет.

— А где же он?

— По последним данным, он отправился на небеса на летном поле Стоуни-Бассет, поджарив себя не хуже, чем свиную отбивную.

Для тех, кто обнаружит эту записку.

Я не верю в Бога, но каждое воскресенье я стоял с гостией в руке и притворялся, что верую, ради тех, других, стоявших рядом со мной в храме. Меня иногда волновало вот что: могло ли все произойти по-другому, если бы в душе моей теплилась вера? Вряд ли. Бог не в силах изменить то, что сам и предопределил: я должен был стать братом Мег. Нет большего мучения, чем любить женщину, которой ты не можешь обладать.

Все подумают, что я безумен. Возможно, так оно и есть. И все же, это весьма странное сумасшествие, ибо в действиях моих имеется значение, хотя действия эти являются злыми для тех, кто сталкивается с ними. Говорят, что я хороший священник, но я чувствую себя так неуверенно в темноте перед алтарем плоти и крови Господней. Я чувствую себя человеком лишь тогда, когда плоть и кровь подобных мне обжигает мои руки. И тогда я начинаю понимать, что необходимы жертвы, чтобы очистить темные комнаты моего сознания. Высшая цель становится ясной, и то, что я сделал, кажется неизбежным и правильным. Я живу. Я понимаю истину.