Павел Агалаков - Пятая девушка

– Да, этим писакам только дай повод. Такого слона раздуют, – поддержал рассказ Андрей.

– Слон – это мягко сказано, – продолжила Гусева. – Первые три дня это было основной новостью. Ее жевали все кому не лень, причем добавляли столько отсебятины и домыслов, что чуть ли не сам наркоконтроль участвовал в схеме реализации дури, а когда они с Зубовым что-то не поделили, просто прикрыли лавочку, подставив депутата по полной. Ему, дескать, все равно, у него депутатская неприкосновенность. Сам Зубов заявил, что никакого отношения к произошедшему инциденту не имеет и вообще давно вышел из бизнеса и занимается сейчас только политикой и меценатством. Пока СМИ выжимали все соки из произошедшего, я вела расследование. В течение месяца мне удалось нарыть столько фактов причастности Зубова к данному делу, что по совокупности ему светило лет пятнадцать колонии строгого режима. А он между тем спокойно продолжал свою политическую карьеру. Я передала дело в прокуратуру и уже было успокоилась, как через две недели дело вернулось с пометкой «На доследование». Три раза я отправляла дело, и три раза оно возвращалось. Тогда я напросилась на встречу с прокурором и устроила такой скандал, что того чуть инфаркт не хватил. На прощание я пообещала написать жалобу в вышестоящую инстанцию о попытках прокуратуры затормозить передачу дела в суд. В этот же день, вечером, мне на домашний телефон позвонил мужчина и ласково так поинтересовался о ходе моего расследования. Естественно, я его послала куда подальше, а он предупредил меня, что если не угомонюсь, то может случиться непоправимое. Я тогда не представляла, чем все это может закончиться, и не оставила попыток довести Зубова до скамьи подсудимых. Через неделю погиб в автокатастрофе мой муж. Позже выяснилось, что смерть его была не случайной. Тормозные шланги машины были повреждены механическим путем. Но на тот момент я не усмотрела в этом серьезного предупреждения, списав все на случайность. Еще через неделю мой сын не вернулся из школы. Я обзвонила его друзей, больницы, травмпункты, но никто его не видел и ничего о нем не слышал. Утром мне позвонили в дверь, открыв ее, я увидела на пороге маленькую коробочку. Я осторожно подняла ее и открыла. В ней лежал отрезанный детский мизинец. Тут же зазвонил телефон, я подняла трубку, и тот же голос, что и раньше, сказал, что мой сын у них и они настроены очень серьезно, я должна прекратить расследование и вообще уволиться из органов. В противном случае сына мне будут возвращать по частям, и еще – нет смысла обращаться за помощью к своим коллегам, будет только хуже. Их угрозы подействовали на меня. Я передала дела, написала рапорт об увольнении, сославшись на тяжелое психологическое состояние после потери мужа, и стала ждать, когда похитители выйдут со мной на связь. На третий день моего ожидания позвонил все тот же мужчина и сказал, что в условленном месте будет ждать машина, которая отвезет меня к сыну. И правда, в указанном месте стаял одинокий «УАЗ», за рулем сидел тип кавказской наружности. Он сказал мне, что, если я выкину какой-нибудь фортель, моего сына убьют. Мы выехали из города и еще часа полтора колесили по каким-то проселочным дорогам. Уже стало совсем темно, когда он высадил меня на лесной опушке и сказал идти по тропинке, там меня встретят. Я шла минут десять, пока меня не подхватили под руки двое парней в масках и не оттащили на небольшую поляну. Я пыталась вырваться, но они крепко держали меня. Когда я поняла, что сопротивляться бесполезно, и немного успокоилась, мне в глаза ударил свет фар, до боли ослепив… После того как зрение ко мне вернулось, я увидела силуэт человека, который сказал знакомым голосом, что меня предупреждали, мне говорили, а я, стерва, их не послушала. Я начала кричать, чтобы они показали сына. Двое ублюдков, в таких же масках, вытащили из багажника и бросили в круг света связанного Вадима. Так звали моего сына. Он был избит, рот заклеен скотчем, все его маленькое тело дрожало, он пытался что-то сказать… – Юлия Максимовна закрыла лицо руками и зарыдала.

Андрей вскочил со стула и бросился к графину с водой. Схватив стакан, он перевернул графин, и вода с глухим бульканьем полилась, выплескиваясь через край.

– Вот. Выпейте. – Ильин протянул стакан Гусевой.

– Спасибо. – Юлия Максимовна судорожными глотками отпила половину и, достав платок, продолжила: – Он пытался что-то сказать, точнее, прокричать, но я слышала только отчаянный хрип. В свете фар появился еще один силуэт. Он назвал меня по имени-отчеству, и я узнала голос Зубова. Зубов сказал, что не хотел, чтобы все так закончилось, но я зашла слишком далеко, и много влиятельных людей может пострадать, поэтому у него не осталось выбора. Один из подручных Зубова достал пистолет и направил его в голову Вадима. Я плакала, умоляла, угрожала, пыталась вырваться – все оказалось бесполезно. Раздался выстрел, и Вадим затих. Я кричала, билась в руках этих садюг, пока силы не оставили меня. В глазах все почернело, я перестала различать, где верх, где низ. Перестала чувствовать боль от сжимающих меня рук, в моих ушах эхом отдавался грохот выстрела. Видимо, я начала терять сознание. Сквозь гул в ушах я слышала, как один из державших меня сказал, что я умерла. На что голос Зубова ответил, что очень хорошо и что хватит грехов на сегодня, нужно закопать нас и замести следы их пребывания здесь. После этого я окончательно провалилась в темноту. Сколько я пробыла в яме и как из нее выбралась – не помню, но отчетливо помню вкус и запах земли, забившейся мне в рот и ноздри. В беспамятстве я добралась до шоссе. Там меня подобрал дальнобойщик. Грязную, обезумевшую, в рваной одежде он доставил меня в больницу маленького областного городка. На вопросы, кто я, откуда и как оказалась на трассе, я ответить не смогла. Все, что было до этой ночи, просто стерлось из моей памяти. Я только бессвязно мычала и произносила одно слово – Вадим. Меня направили в местную психиатрическую лечебницу, посчитав, что я их пациент. Полгода меня кололи различными лекарствами, проводили сеансы гипноза, главврач организовал там негласный реабилитационный центр по излечению алкоголизма путем гипнотического внушения, а мне пытался помочь в качестве эксперимента, но все было бесполезно. Так как я не была умалишенной и тем более буйнопомешанной, тот же главврач устроил меня на полставки санитаркой и выделил маленькую комнатку в подсобном помещении больницы. Однажды в обеденный перерыв мы смотрели телевизор, шли какие-то местные новости, ведущая рассказывала о депутате законодательного собрания области, открывшего очередную клинику для малоимущих. Репортаж с открытия был жизнерадостным – толпа людей, воздушные шарики, красная ленточка, золоченые ножницы и обязательный митинг. У микрофона стоял человек и говорил о планах по открытию еще двух клиник и трех детских медицинских центров. Лицо оратора мне показалось до боли знакомым. В голове начали всплывать картинки, образы, звуки, словно кадры еще не смонтированного фильма. Вдруг я услышала громкий хлопок, звук издала форточка, открывшаяся от порыва ветра. Мгновенно кадры встали в ряд, и перед глазами пронеслась вся моя жизнь. Воспоминания остановились на темной поляне, свете фар, выстреле и связанном теле Вадима. Я выскочила на улицу и стала бегать по территории, крича одно слово: «Зубов». Я бегала и кричала, бегала и кричала, пока медсестры не поймали меня и не сделали успокаивающий укол. Очнувшись, я встала с кровати и подошла к зеркалу, из него на меня смотрело изможденное, морщинистое лицо с горящими ненавистью глазами. В моей голове звучал голос Зубова, настойчиво повторяя одну и ту же фразу: «Ты слишком далеко зашла». Тогда я решила: раз он забрал жизни моих близких и пытался забрать мою, я заберу его жизнь – это будет справедливо. Я переоделась, заботливый персонал приносил мне кое-какую старенькую одежду, собрала сбережения, ведь зарплату тратить было некуда, и сбежала из больницы. На перекладных я добралась до города. Всю дорогу меня не отпускала одна мысль – не узнал бы кто меня, но, вспомнив отражение, я поняла, что оно сильно отличается от того, что было полгода назад, да и вряд ли кто заподозрит в высохшей седоволосой женщине бывшего сотрудника наркоконтроля. Я поселилась у двоюродного брата своего покойного мужа, благо он жил один в частном доме на окраине города, и стала разрабатывать план по уничтожению Зубова. Отследив его перемещения, вычислив время, когда он остается без охраны, я решила действовать. Заняв у своего деверя денег, я подпольно приобрела пистолет, пробралась в коттеджный поселок, где проживал Зубов, и спряталась в посадках напротив его дома. Каждое утро он совершал пробежку, делая это в абсолютном одиночестве, и лучшего момента для возмездия я не нашла. Я лежала в засаде, скрытая кустарником, и ждала появления Зубова, мысленно представляя его взгляд, когда он узнает меня и поймет, что жизнь сейчас закончится, но все пошло не так. Кто-то с силой придавил меня к земле и прижал к моему лицу платок. Резкий запах ударил мне в нос, голова закружилась, в глазах все поплыло, и я потеряла сознание. Очнулась я прикованной наручниками к кровати в комнате без окон, но ярко освещенной мощным прожектором, висящим под потолком. В помещении не было ничего, кроме огромного зеркала занимающего половину стены. Я попыталась кричать, но рот был заклеен пластырем. Голова сильно болела, в глаза бил яркий свет, в памяти снова всплыли поляна, фары и Вадим. Вдруг откуда-то зазвучал голос. Голос представился Иваном Митрофановичем. Он рассказал мне, что они следили за мной и что делом Зубова сейчас занимается их подразделение, еще поблагодарил бога, что его ребята успели предотвратить мои опрометчивые действия. Если бы я убила Зубова, то их расследование пошло бы прахом. Зубов – это та ниточка, которая ведет к коррумпированным чиновникам в высших эшелонах власти, и пока он должен быть целым и невредимым. Потом, вспоминая мои заслуги, Иван Митрофанович предложил мне сотрудничать с ними. Мне сделают новые документы, изменят внешность и отправят в другой город на службу Родине. Недолго думая, я согласилась. Теперь я здесь.