Николай Станишевский - Цветы к сентябрю

За окном притаилась печальная тихая осень. Она дышит на стекла прохладным, пахнущим прелой листвой воздухом и скребётся тонкими, сморщенными коготками голых ветвей деревьев. Я не хочу её впускать, не хочу соприкасаться с ней, потому как знаю, что осень несёт в себе лишь ожидание и горечь несостоявшейся встречи. А я уже устала ждать.

Я закрываю глаза и поворачиваюсь на бок. Мягкий кокон забвения моментально обволакивает меня с головы до ног, баюкает и нашёптывает строчки из сценария следующего фильма. Я слышу звон колокольчиков, скрип деревянных колёс, фырканье лошадей и уже знаю, что маленький, забытый мною театр возвращается вновь.

Внутренний импульс напоминает, что следует снова открыть глаза, и я это делаю. Взгляд упирается в квадратное, идеально натянутое белое полотно и только спустя несколько секунд я начинаю понимать, что это — больничный потолок. Печальная осень что-то бормочет и настойчиво ковыряет оконные рамы.

Но не так-то просто меня провести.

Я твёрдо знаю, что если сейчас закрою глаза, то снова услышу звон знакомых бубенчиков.

Вот только зачем они мне? Какое представление могут показать эти тени, в какой следующий фильм пригласят они меня на главную роль? Может, это будет картина о моём отце? Хотелось бы, хотя, наверное, всё-таки нет, — я уже не хочу, чтобы роль моего папы исполняла какая-то тень… А посему самое лучшее сейчас — посмотреть, как торопится войти в дом все та же печальная осень…

В общем, когда окончательно рассвело, я поняла, что абсолютно не выспалась, жутко измучалась и устала. Полли, которая навестила меня по обыкновению утром, сразу это заметила.

— Приснился скверный сон? — спросила она вместо того, чтобы начать отчитывать меня, как обычно.

— Угу, — угрюмо пробормотала я.

— Это всё от излишнего перевозбуждения, — философски пояснила Полли. — Оно и понятно — слишком много впечатлений обрушилось на вас в последнее время. Ничего, я думаю, все постепенно войдёт в свою колею. Кстати, сегодня утром я видела результаты предварительных анализов — они весьма недурны. Так что, есть все основания полагать, что тесты на консилиуме пройдут без сучка и задоринки.

— Вы так думаете? — с надеждой спросила я.

— И не только я, — она многозначительно подняла кверху указательный палец и понизила голос до шёпота, — многие так считают, поверьте, до меня периодически всё же доходят обрывки кое-какой информации…

— Хорошо, если так, — улыбнулась я и откинулась на спинку кровати.

— Моё мнение, — назидательно произнесла Полли, — вам уже давным-давно пора вставать, миссис Джина. Ваш отец может появиться здесь с минуты на минуту, а вы ещё даже не умыты и совершенно не прибраны.

Она шутливо погрозила мне пальцем.

— Непорядок!

Все мои последующие действия были подобны пуле, вылетавшей из охотничьего ружья. Полли сидела на стуле, наблюдая, как я ношусь миме неё, и ехидно усмехалась.

— Такое впечатление, что вы ожидаете не своего отца, а любимого мужчину, — неожиданно сказала она.

Я остановилась, как вкопанная.

— Почему вы так сказали?

— Что? — не поняла сиделка.

Она, естественно, не обратила внимания на свои слова.

— Почему… Почему вы сказали… что… я могу… любить его?

— Не знаю… — Полли растерянно захлопала глазами. — Просто… Просто мне так показалось… Вы забегали, как молодая девушка, которая собирается на первое свидание…

— А я, что — старая? — тоскливо выдохнула я.

— Нет, — Полли поняла, что сказала не то и нервно заёрзала на стуле. — Никакая вы не старая, Джина, конечно, и совсем молоденькой вас не назовёшь… Девушкой, я бы хотела добавить… Просто молодая женщина. Да!

Когда он отправил меня в прошлое, мне было девятнадцать лет…

Глаза её заблестели, выход из неудобного положения был найден.

— Приятная молодая женщина! — скороговоркой выпалила она.

— Которая может влюбиться в своего отца! — скептически закончила я.

— Не понимаю, Джина! — пробормотала Полли. — Почему вас так задели мои слова?

— Нет, — я почувствовала, как внезапно заболела голова и потёрла пальцами виски. — Не то, чтобы задели, нет… здесь совсем другое. Послушайте, Полли, мне надо с вами поговорить!

Я уселась на кровать напротив неё. Полли участливо кивнула.

— Я не знаю, что со мной происходит, — начала я дрожащим голосом. Полли кивнула мне ещё раз, и я почувствовала себя увереннее.

— Я не могу понять, почему этот человек вызывает во мне такие противоречивые чувства… С одной стороны я действительно верю, что он — мой отец, а с другой… Когда он прикасается, мне кажется, что родитель сделал бы не так…

— Ничего страшного, — сиделка улыбнулась. — Я уже говорила, вы — молодая и довольно привлекательная особа, естественно у вас был муж, а, следовательно, семейная, сексуальная жизнь. — А теперь уже год, как вы ничего этого не получаете. Гормоны же вырабатываются постоянно. Их уже накопилось слишком много за все это время. Поэтому вы так и реагируете на прикосновения МУЖЧИНЫ, неважно, кто он, ваш отец или нет.

— Это я всё понимаю, — я с досадой махнула рукой. — Возможно, вы правы. Но мне кажется, здесь дело совсем в другом. У меня такое ощущение, что мне знакомо это прикосновение, причём, хорошо известно, раньше оно повторялось много раз…

— Вы хотите сказать, что отец до этого к вам ни разу ТАК не прикасался?

— подозрительно прищурив глаза, перебила сиделка.

— Нет… — я сделала глубокий выдох. — Я не об этом. Естественно, папа дотрагивался до меня, ведь он меня очень любит! Но у меня такое чувство, что подобное делал какой-то другой мужчина!

— И опять ничего удивительного! — Полли сделала строгое «учительское» лицо и поправила очки на переносице. — Ведь у вас был муж, и ваш отец этого не отрицает!

— Тогда почему, когда прикасается папа, мне кажется, что это делает муж? — в отчаянии воскликнула я.

В палате повисла пауза.

— Я не сексопатолог, — пробурчала Полли. — И не психиатр. Увы, объяснить я этого не могу. Но, если хотите, то спрошу у врачей, в нашей клинике есть неплохие специалисты…

— Нет!!! — истерически взвизгнула я.

— Что с вами? — Полли строго посмотрела на меня поверх очков. — Ну, нет, так нет, зачем так кричать?

— Пусть это останется между нами, — прошептала я.

— Хорошо, — Полли хлопнула руками по коленям и поднялась. — Честно говоря, не нравится мне сложившаяся ситуация. У вас с этими встречами нервы совсем расшатались. Боюсь, как бы ни стало хуже. До консилиума остались считанные дни…

Она ещё раз внимательно посмотрела мне в глаза, потом неопределённо пожала плечами и пошла к входной двери. Взявшись за ручку, она мгновение помедлила, потом снова повернулась ко мне.