Николай Станишевский - Цветы к сентябрю

Потом медленно отошёл к бару, достал бутылку бренди и выпил всю, до дна, прямо из горлышка.

— Скоро Ты получишь то, что хочешь, — он невесело улыбнулся и посмотрел на портрет, освещенный лунным сиянием.

Девушки на картине не было.

18 августа. Глубокой ночью

Я уже устала от постоянных пробуждений, но ничего не могу с собой поделать. За последнее время я стала настолько близка к Нику, что полностью улавливаю его настроение. Я знаю, о чём он думает, что говорит, предвижу, что он собирается сделать. Наверное, мутная взвесь, наконец-то осела, и мы вновь плывём навстречу друг другу после долгого блуждания в тёмных осенних водах. Печальная осень приближается, но у меня такое ощущение, что она, наоборот, покидает наши сердца. И теперь, вглядываясь в ночную запотевшую темноту, я чётко вижу в ней двух людей, между которыми невидимая рука рисует знак равенства.

18 августа. Утром

С утра Николас, как обычно, пошёл умываться и с диким воплем выскочил из ванной комнаты. Детектив с хмурым видом прогуливался в гостиной, по всей видимости, чувство вины в это утро терзало его ещё сильнее, нежели в предыдущее. Николас окликнул его, и он нехотя поднялся наверх.

На туалетном зеркале губной помадой была сделана надпись:

«Дорогой Ник, я устала надеяться. Вчера я приходила, но ты меня не впустил. Надеюсь, ты выполнишь то, что обещал».

— Дело принимает скверный оборот, — сыщик засунул руки в карманы брюк и покачал головой. — Надо брать образцы на анализ.

— Берите! — взорвался Николас. — Берите, анализируйте, словом, делайте хоть что-нибудь! Хватит лопать коньяк и дрыхнуть по ночам!

Детектив опасливо покосился, но ничего не сказал.

— Вы думаете, это написала Она? — хмуро спросил он, выждав несколько секунд.

— Она, — Николас угрюмо кивнул. — Поверьте, я знаю Её почерк.

— Надо будет провести экспертизу, — сыщик вытащил из кармана маленький полиэтиленовый пакетик и пинцет. — На сравнительный анализ почерка. Где вы говорите, находится ваша жена?

— В клинике святого Патрика, — Николас все ещё разглядывал сделанную помадой надпись. — Это — Её любимый тон. Я лично несколько раз покупал подобный.

— Это ещё ни о чем не говорит, — фыркнул детектив. — Сдаётся мне, мистер Николас, вас всё-таки кто-то разыгрывает. Я знаю эту клинику. Оттуда так просто не сбежишь — там охрана почище, чем в тюрьме. Год назад они вообще поставили систему наружного и внутреннего наблюдения…

Николас злорадно ухмыльнулся.

— Ещё бы они не поставили. А насчёт розыгрыша… скажите, что это за игра такая, когда человека хотят довести до сумасшествия?

— У вас приличное состояние?

— Ну… — Николас замялся, — среднее…

— Так, может, дело в деньгах?

— Может быть, — уклончиво ответил Николас. — Хотя, мне кажется, что у человека, который это делает, несколько иные причины.

— И какие именно?

— Понимаете, год назад я поступил довольно жестоко… Я уже об этом рассказывал… Так вот… Сейчас кто-то хочет также жестоко поступить со мной.

— Значит, всё-таки месть?

— Да, если можно так выразиться…

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Николас развёл руками.

— Кого я могу подозревать? Я вижу, КТО это делает. Её почерк, Её запах, Её фигура, в конце концов…

— В клинику звонили?

— Я ещё вчера вам об этом говорил.

— Извините…

Сыщик засопел и принялся соскребать помаду в пакетик.

— У меня есть хороший товарищ, — как бы, между прочим, пробормотал он. — Полицейский. Я сейчас сфотографирую эту надпись, а потом поговорю с ним, пусть проведёт своё собственное расследование.

Он вытащил небольшой фотоаппарат.

— А вы сегодня с похмелья чувствуете себя гораздо лучше, — иронично заметил Николас. — Я имею в виду, соображаете быстрее.

— Спасибо, — детектив густо покраснел. — Честно говоря, я поначалу вам не поверил. Навёл справки — вы уже год ведёте замкнутый образ жизни. Мало ли что начинает мерещиться человеку, когда он постоянно один? Но сейчас перед моими глазами — вещественное доказательство. Так что, не сердитесь…

— Не берите в голову, — Николас улыбнулся. — Сами понимаете, довольно неприятно оставаться один на один с…

Он замялся, подбирая нужное слово.

— С… с… неизвестно кем…

— Боитесь?

— Да как сказать? — Николас нахмурился. — Скорее всего, да… И знаете, чего я боюсь?

Детектив вопросительно на него посмотрел.

— Боюсь, что когда увижу вблизи ТУ, которая приходит по ночам, это действительно окажется ОНА…

Он открыл рот, словно хотел что-то ещё добавить, но в это время в столовой пронзительно зазвенел телефон.

18 августа. Чуть позже

— У вас есть параллельный аппарат? — быстро спросил детектив.

— В кабинете.

— Подайте мне знак, когда будете брать трубку. Кашлянете или ещё что-нибудь в этом роде. Самое главное — не волнуйтесь. Если это, конечно, Она. Договорились?

Николас лишь кивнул. Слова давались ему крайне нелегко.

Показав сомкнутые в колечко большой и средний пальцы, детектив исчез за дверью. Телефон продолжал надрываться. Николас посмотрелся в зеркало, исписанное помадой.

— Спокойно, Ник, — медленно произнёс он. — Что бы ни произошло, Она — живой человек. Призраки существуют только в фильмах.

Он шумно выдохнул воздух и бодрой походкой прошествовал в гостиную. Зычно выкрикнув: «Беру!», снял телефонную трубку.

— Да, — как можно спокойнее произнёс он.

— Ник, — тихий шёпот подкрался к нему мягким шлёпаньем мышиных лапок. — Когда тебя ждать?

Послышался едва различимый щелчок, и Николас понял, что детектив включил портативный магнитофон.

— Скоро, — с трудом разлепив губы, произнёс он. — Потерпи, теперь уже скоро…

— Ты обещал сегодня, — шёпот накрыл его мягким покрывалом падающих снежинок. — Я соскучилась…

— Но «сегодня» ещё только началось!

— Ну и что. «Вчера» уже прошло. Я жду тебя постоянно. Честное слово, я устала…

— Я приеду, — Николас почувствовал, как лоб покрывается холодной испариной. — Обязательно…

— Нам надо отдохнуть, — вздохнул шёпот. — Два года назад мы слишком устали друг от друга. Теперь мы устали от одиночества…

— Значит…

— Да. Я всё прекрасно помню. И всегда помнила, просто делала вид, чтобы подыграть тебе. Ты вёл красивую игру, Ник. Я бы никогда не подумала, что ты на такое способен и закончишь именно так…

— Как?

— Жестоко. Неужели я заслужила подобного отношения?

— Дженни, но…

— Тсс-с… Прошу, не произноси моего имени вслух! Нас могут подслушивать…

— Кто?

— В этом месте всегда кто-нибудь кого-нибудь слушает. В холоде и темноте слышится и слышно очень многое. От этого мне становится страшно. Так что больше не делай так, прошу тебя…