Крис Муни - Тайный друг

Стоя у стола, Гейл нетвердой рукой взял конверт и надорвал его. Оттуда выпал тонкий серебристый DVD-диск.

В кабинете у Гейла был телевизор и DVD-проигрыватель. Он проверил, заперта ли дверь, вставил диск и замер в ожидании.

Запись с камеры наблюдения в гараже оказалась зернистой, серой и лишенной звука. На экране телевизора мужчина в джинсах, бейсбольной шапочке и ветровке бежит по подземному паркингу к служебному лифту. Он нажимает кнопку вызова и наклоняет голову, опустив сжатые в кулаки руки в перчатках по швам. Он стоит, повернувшись к камере спиной.

Двери лифта открываются. Мужчина заходит в кабину. Он не оборачивается, просто стоит там с опущенной головой. Он знает, что камеры наблюдают за ним и записывают каждое движение.

Скользящие двери начинают закрываться. Он резко поворачивает голову, и на краткий мир камера успевает схватить его лицо, когда он нажимает кнопку этажа, на котором находится квартира Эммы.

Джонатан Гейл переводит взгляд в правый нижний угол экрана телевизора, на белые буквы, показывающие время и дату записи: 20 июля, 14 часов 16 минут. Эмма исчезла уже два месяца назад. И мужчина, похитивший ее, по какой-то причине, известной одному Господу Богу, решил вернуться к ней домой за медальоном.

Зачем? Для чего этому чудовищу понадобилось рисковать всем ради медальона? Для чего он отважился на такой заботливый поступок, чтобы потом передумать и убить ее?

Запись закончилась. Экран телевизора потемнел.

Гейл невидящим взором уставился на него. Перед глазами у него возник образ Эммы, запертой в какой-то грязной и запущенной комнате в подвале, без окон, без света. Эмма одна, она растеряна и испугана, ее заставляют делать бог знает какие ужасные вещи. Когда она кричала от боли, когда она молила Господа об утешении, слышал ли Он ее или отвернулся от нее? Гейл уже знал ответ.

Факт номер один: мужчина вошел в дом через гараж.

Факт номер два: он подождал, пока двери гаража откроются, и тогда прошмыгнул внутрь.

Факт номер три: детектив Брайсон утверждал, что он расставил своих людей перед входом в здание. Почему же тогда они не заметили этого человека? Если бы люди Брайсона как следует выполняли свою чертову работу, они бы увидели этого мужчину, схватили бы его, и Эмма осталась бы жива.

Гейл снова включил воспроизведение DVD-диска, и вдруг его острой болью укололо воспоминание о том, как в этом кресле сидела Эмма и смотрела «Звуки музыки». После смерти Сьюзен дочка снова и снова включала фильм, причем просила, чтобы отец разрешал ей смотреть его именно здесь, в кабинете, чтобы она могла оставаться рядом с ним. И только сейчас он понял, в чем было дело: у малышки умерла мама, и она обрела новую мать в лице няни.

Получается, Эмма искала в фильме утешение, которого ей не мог дать я, поскольку меня вечно не бывает дома.

Теперь уже Гейл смотрел короткий отрывок записи, надеясь обрести утешение. Он снова видел на экране человека, который убил его дочь, человека, который последним видел Эмму живой, разговаривал с ней, прикасался к ней.

Гейл судорожно стиснул подлокотники кресла, когда нахлынули новые воспоминания: Эмма, совсем еще маленькая, ей только недавно исполнился годик, сидит у него на коленях, пока он разговаривает по телефону. Он не помнил, о чем шел разговор, — скорее всего, очередная деловая беседа. Зато сейчас он отчетливо вспомнил ясный и чистый запах волос дочурки, то, как она прижималась к его груди пухленькой и нежной щечкой. Он вспомнил, как Эмма удивленно приоткрыла ротик, разглядывая его ручку. Она держала ее в крошечных ладошках, широко раскрыв глазенки от изумления.

Гейл понял, что отныне бо́льшую часть времени, что ему еще осталось, его будет терзать непреодолимое желание вернуться в то мгновение и сожаление о том, что сделать этого нельзя. Если бы Господь каким-то образом даровал ему власть над временем, он бы повесил трубку телефона и просто смотрел, как Эмма играет с его ручкой. Он знал, что этим зрелищем он мог бы наслаждаться бесконечно и был бы счастлив.

Малколм Флетчер стоял перед окном с выбитым стеклом в темном, пыльном коридоре на верхнем этаже «Синклера», наблюдая за главной дорогой. Он выбрал это место по нескольким причинам: здесь можно было надежно и хорошо принять сигнал сотовой связи, и отсюда же открывался прекрасный вид на территорию клиники, в чем ему помогал превосходный бинокль ночного видения, оснащенный инфракрасным приемником. Нажав кнопку переключателя, он мог запросто увидеть тепловые отпечатки людей, которые сидели в легковом автомобиле или фургоне и вели наблюдение.

Прижав бинокль к глазам, Флетчер осматривал местность. Охранники из фирмы Рида патрулировали территорию больницы посменно, уделяя особое внимание потайным проходам, через которые искатели приключений могли пробраться внутрь клиники. Входов было несколько, а выходов, через которые можно было ускользнуть, оставаясь незамеченным, еще больше.

Продолжая обшаривать взглядом территорию больничного городка, Флетчер думал о человеке, которого увидел на записи, сделанной камерой наблюдения в гараже Эммы Гейл. Мужчина допустил всего одну, зато роковую ошибку: обернулся до того, как двери лифта закрылись полностью. Камера наблюдения на краткий миг сумела запечатлеть его лицо. Этого оказалось достаточно. Флетчер вывел этот кадр на монитор своего компьютера. Специальное программное обеспечение по усилению четкости изображения сделало все остальное.

Мужчина, взявший медальон из квартиры Эммы Гейл, поразительно походил на пациента по имени Уолтер Смит, двенадцатилетнего параноика-шизофреника, получившего ожоги после возгорания керосина. Мысленно перенесшись назад во времени, Флетчер вспомнил свою первую встречу с Уолтером.

Мальчишка сидел на кровати в своей палате. Голова его была совершенно лысой, ее сплошь покрывала паутина шрамов, швов и клочков заживающей кожи. Очки с толстыми стеклами лишь подчеркивали ущерб, нанесенный его левому глазу. Он был широко раскрыт и не мигал.

Уолтер обхватил себя обеими руками, держась за живот. Если его не сотрясали позывы на рвоту и он не склонялся над тазиком, то принимался жевать собственный язык, раскачиваясь взад и вперед в попытке унять дрожь.

— Мне нужна Мария! — взмолился Уолтер. — Я хочу, чтобы вы отвели меня к ней.

— А где она?

— В часовне. Пожалуйста, отведите меня туда, чтобы Мария забрала у меня боль.

На стенах палаты висели листы чертежной бумаги с прекрасными рисунками, на которых карандашом и маркерами был изображен мальчик безо всяких шрамов и уродства, державший за руку или обнимавший женщину в длинных синих развевающихся свободных одеждах, поверх белой туники которой было начертано ярко-красное сердце.