Илья Бушмин - Дорога смерти

— Всегда? Они ведь на М-5 не стреляли раньше. Ну, если верить информации, которая у нас есть. Так что расширяют потихоньку географию, суки. — Федор испытующе посмотрел на Бегина. — Что вы сами об этом думаете, если не секрет?

— О чем?

— О том, как они бесследно исчезают.

Бегин пожал плечами.

— Они хорошо знают эти дороги. Или специально изучили их вдоль и поперек перед тем, как начать действовать. Или они местные.

— Вот! — воодушевился Федор. — Я сразу так и сказал. Местные. Видите, вчера они ушли с М-4 на М-5, но все равно остались в этом квадрате, если вы по карте посмотрите. Сместились чуть восточнее и все. — Бегин неопределенно кивнул и ничего не ответил. — Слушайте. От Подольского до Белоозерского десятки деревень и поселков. Они ведь где-то там засесть могут. Мы в курсе, вся полиция сейчас зашивается. И мы можем опросить местных жителей. Ну, знаете: появились ли какие-нибудь приезжие, новые лица, новые машины, что-то подозрительное?

— На пулю нарваться хотите?

— Во-первых, мы не тупые отморозки. У нас ведь есть все шансы их поймать. Нас больше, чем, например, оперативников. Среди нас есть бывшие сотрудники, военные, участники боевых действий. Во-вторых, уже нарвались. Но после случая с Носом мне телефон оборвали. Вчера нас было 30 человек. Сегодня будет минимум 60. — Федор, это чувствовалось, был горд за солидарность участников их движения. — Один раз они с нами столкнулись и получили отпор. В следующий раз мы их возьмем. А в-третьих…

Официантка принесла еду. Дежурно улыбнулась уголками губ, поставила тарелки и сразу положила счет. Когда она ушла, Бегин напомнил Федору:

— А в-третьих?

— Помните ту знаменитую фразу? Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я не коммунист. Потом пришли еще за кем-то…

— Профсоюзными деятелями, — подсказал, чуть улыбнувшись, Бегин. Федор был удивлен. Он кивнул и закончил:

— В общем, когда пришли за мной, не было уже никого, кто мог бы протестовать. Так вот, мы с ребятами стараемся сделать все, чтобы до этого не дошло. Понимаете?

Бегин ничего не ответил. Лишь выудил из кармана пиджака визитку и положил перед Федором. А дожевав заказанную глазунью, расплатился и двинулся к выходу.

Рябцев сунул ключ в замочную скважину и испустил вдох облегчения. Когда он или Вика, или они оба, были дома, ручку замка внутри они проворачивали так, чтобы изнутри открыть квартиру было нельзя. Но ключ легко вошел в замок и легко провернулся. Вики не было.

Рябцев вошел, скинул обувь.

— И где ты был?

Рябцев невольно вздрогнул. На пороге прихожей, скрестив руки на груди, стояла Вика.

— Блин, чего пугаешь? Я думал, тебя нет.

— А я отпросилась с работы до обеда, чтобы тебя искать, — голос Вики звенел. — Ты где был всю ночь? Почему на звонки не отвечал?

— Вик, ну ё-моё. Я тебе СМС-ку написал же, что задержусь на работе.

— Задержусь? Сейчас, алё, половина десятого утра!

— Вот только не начинай! — скривился Рябцев, протискиваясь между Викой и стеной вглубь квартиры. Он чувствовал себя, как захваченный врасплох преступник на месте преступления. Оказывается, паршивое было чувство. — Ты же знаешь отлично, меня перевели, я сейчас в операх, мы банду ловим! В курсе же, нет? Всю ночь работал! Такая она работа у оперов, ты забыла?

— Я тебе звонила раз двести.

— Восемнадцать! Не отвеченных вызовов восемнадцать. — возразил Рябцев и тут же сообразил, что звучало оправдание так себе. — Блин, Вика, я всю ночь работал. Вот уж извини, что трубку не взял, но занят был, знаешь ли. Мы ночью трассу прочесывали. Усиленные наряды, бросили всех, меня в том числе. Тормозили тачки, досматривали, проверяли… Елки-палки, что мне, отчитываться что ли? Ты передо мной отчитываешься о своей работе? Нет? Так что хватит, может?

Вика пристально смотрела на него.

— Ты точно работал?

— Мне честное пионерское сказать или вот так сделать? — Рябцев шутливо чиркнул ногтем по горлу и тем же ногтем поддел себя за передние верхние зубы, которые в ответ громко клацнули.

— То есть… это не месть?

— Какая еще месть?

— Ты знаешь, какая, — тянула из него жилы Вика. — За банкет. За то, что ты сам себе напридумывал.

Рябцев тяжело вздохнул, делая вид, что набирается терпения. Хотя в каком-то смысле так оно и было.

— Вика. Я никому ни за что не мстил. Я всю ночь катался в душной тачке, отсидел задницу, провонял потом. Хочу спать и жрать. У меня нет сил выяснять отношения. А еще мне нужно опять на работу, потому что ночной рейд ночным рейдом, а работать один хрен надо. Лучше бы меня уж в подвале оставили, что ли… Я и забыл, как тяжело иногда приходится.

— То есть, между нами… все нормально? — продолжала допытываться Вика.

Рябцев заставил себя улыбнуться, подошел к ней, взял за плечи и поцеловал. При этом вспомнил добрым словом Ольгу, которая дала ему новую зубную щетку из своих запасов. И тут же испытал укол совести за то, что, целуя жену, думал об Ольге. Все оказалось гораздо сложнее, чем казалось вчера.

— Все хорошо. Я просто работал.

Вика улыбнулась. Наконец она поверила — Рябцев увидел, как разглаживается ее напряженное лицо. Но тут же она снова нахмурилась, принюхиваясь.

— Чем от тебя пахнет? Что за запах?

— Твою же мать, а! — Рябцев поспешно отстранился, забивая возможное продолжение ее слов своим деланным возмущением. — Я сутки торчал на работе! Пот, освежитель в тачке, еда из кафешек на трассе, кофе, потом немного выпили с мужиками под конец дежурства… Какой из миллиона моих ароматов тебя смущает? Может, хватит есть мне мозг, а? Или это ты сейчас мне решила отомстить за то, что было после вашего долбанного банкета? Я был пьян, но потом протрезвел и извинился. Ты тоже напилась или просто тупо мстишь мне? Хватит, а?! Я не спал ночью, я устал как сука, и сейчас не самое подходящее время, чтобы е… ть мне мозг! Просто перестань е… ть мне мозг, ладно? Это ведь не сложно сделать, нет?

Вика покраснела от обиды, но его речь подействовала. Рябцев поспешно двинулся в ванную, нарочито громко захлопнув за собой дверь — он уже как следует вошел в роль возмущенного мужа. Включил воду. Она загремела в трубах, заполнив их гулом, и зажурчала в раковине.

Опер протяжно выдохнул. И посмотрел себе в глаза. Ему было на что смотреть. Он знал, что в зеркале — совсем другой человек. Совсем не тот, который смотрел на него из зеркала еще вчера.

До Рябцева вдруг дошло, что все произошедшее с ним вчера вечером, минувшей ночью и только что в прихожей — все это он задумал уже давно. В тот самый злополучный запой, когда, жалея себя после измены Вики, он строил планы возможной мести.

И Вика была права, пусть и не догадывалась об этом. Это была его месть.

Роль была непривычной. Но он был рад и удовлетворен. Наконец-то Рябцев был удовлетворен. Потому что теперь счет был один-один. Теперь ему было легче.