Роберт Годдард - Нет числа дням

— И на что мы только надеялись? — повторяла через час Ирен, сидя в дальнем зале «Старого парома». Народу в баре не было, и некому было подслушать ее жалобы. Аудиторию составляли Ник, Анна и Бэзил. Они уехали из Треннора все вместе, на двух машинах вернулись в Солташ и уселись вокруг камина, мрачно глядя друг на друга и гадая, что же делать дальше.

— Как наивно с нашей стороны было думать, что отец внимет голосу разума, если он в жизни ничего подобного не делал. Как только мы могли поверить…

— Это нормально: воспринимать отца таким, каким ты хочешь его видеть, а не таким, какой он на самом деле, — задумчиво отозвался Бэзил.

— Я не люблю его, — сказала вдруг Анна, сама, казалось, удивленная таким заявлением. — То есть я хочу сказать, что я люблю его как отца, но как человека… не люблю совершенно.

— Пойду позвоню Эндрю, — вскочила Ирен. — Узнаю, как он там.

Она подошла к висевшему на стене около барной стойки телефону. Остальные смотрели, как она набрала номер и застыла с прижатой к уху трубкой, из которой доносились гудки. Прошла минута. Ирен повесила трубку.

— Неплохо бы ему завести автоответчик, — пробормотала она.

Может быть, Эндрю уже в полях, с прибором ночного видения и камерой — ищет своих гигантских кошек, подумал Ник. Их поймать легче, чем отца, это уж точно.

— Нам придется принять его совет, — мягко сказал он вслух.

— Что? — изумилась Анна.

— Взывать к здравому смыслу тут бесполезно. Отец принял решение, и ничто — ничто в мире — не заставит его передумать. Забудьте о предложении Тантриса. Забудьте о Гортон-Лодже. И скажите Элспет Хартли, что ничего не выйдет. Все наши планы — пустая трата времени.

— Ты что, предлагаешь сдаться?!

— Назови как хочешь.

— Да я никак не хочу!

— Можно поменять тактику, — предложил Бэзил. — Начнем уговаривать отца отклонить предложение.

Анна сморщилась:

— Ты имеешь в виду, что тогда он из упрямства его примет?

— Вроде того.

— Шутишь, что ли?

— А что нам еще остается делать? — ухмыльнулся Бэзил.

После того как Анна и Бэзил уехали, а Ирен открыла бар, Ник вышел прогуляться. Воскресным январским вечером в Солташе было почти так же весело, как на кладбище. Ника окружали тысячи людей, из которых он видел едва ли дюжину. Не то чтобы он нуждался в компании. Для этого нужно всего лишь вернуться в «Старый паром». Нет, после сегодняшней катастрофы ему хотелось побыть в одиночестве.

В голове мелькали разрозненные мысли. Почему отец так резко отказался участвовать в поисках витража? Что, если он разозлил всех намеренно, чтобы уйти от ответа на этот вопрос? И на что намекал, интересуясь, почему письмо Бодена обнаружили только сейчас? Странное поведение. Отец всегда слыл упрямцем, но сегодня дело было не в обычной неуступчивости — он нарочно бросил им обвинения, которые испортили отношения с некоторыми из детей — и, возможно, на долгие месяцы. Эндрю и Анна едва ли заговорят с отцом в обозримом будущем, даже Ирен будет держаться в отдалении.

А ведь он, должно быть, этого и хотел…

Вот именно. Он разозлил их нарочно. Вспоминая отцовскую выходку, Ник не смог сдержать улыбки. Семейная ссора — лучший способ отказаться от предложения Тантриса без объяснений, которые отец, по-видимому, решил держать при себе. Сначала не знал, как выйти из сложившейся ситуации, а потом блестяще выкрутился. С небольшой помощью своих детей.

На следующий день Ник уехал почти незаметно. Подавленная вчерашними событиями, Ирен едва попрощалась с ним. Она до сих пор не дозвонилась Эндрю и не знала, как теперь общаться с отцом. Разумеется, сестра придет в себя — Ник хорошо ее знал, — но на это понадобится не один день. Поэтому он даже не спрашивал, что Ирен скажет Элспет Хартли. Наверняка что-нибудь придумает — попозже.

Утро было пасмурным, моросило, все кругом скрывалось в предрассветных сумерках, рабочие в оранжевых жилетах ползали по балкам моста через Тамар. В потоке пригородных автобусов Ник дотащился до Девона, заплатил за проезд и, вырвавшись на шоссе, надавил на газ. Пришло время покинуть родные места. Нельзя сказать, чтобы это его огорчало.

Пару часов спустя Ник остановился на заправке — выпить кофе и размяться. Перед тем как выйти из машины, включил мобильник и проверил, не было ли звонков. Так, одно сообщение — от Ирен.

«Ник, у нас несчастье. Перезвони, как только сможешь».

Встревоженный словами сестры, Ник толчком отворил дверцу, в машину ворвались промозглый воздух и гул автомобилей с дороги. Заранее боясь неведомой беды, набрал номер «Старого парома». Эндрю вчера ушел из Треннора в таком настроении, что… Размышления Ника прервались — в «Пароме» сняли трубку.

— Бар «Старый паром».

— Ирен, это я.

— Слава Богу! Где ты?

— Не важно. Что случилось?

— Ты сейчас за рулем?

— Нет, остановился подышать. Что…

— Папа умер.

— Что?

Конечно, он все расслышал. Но в первый момент понадеялся, что расслышал неправильно.

— Папа умер, — всхлипнула Ирен и тут же взяла себя в руки. — Пру нашла его сегодня утром в Тренноре.

— Что же это… как же…

— Я тоже никак не могу поверить. Вчера он казался таким бодрым, остроумным — даже чересчур остроумным… — Ирен шмыгнула носом. — Извини. Это шок, наверное. Прости, что пришлось тебя огорчить.

— А в чем дело? Сердце?

— Нет. Он упал. Покатился по ступенькам — тем, что ведут в погреб. Полицейский сказал, что он ударился головой, скорее всего о перила.

Ник зажмурился. Случалось, он втайне желал отцу смерти. И конечно, признавался в подобных мыслях только себе, и никому другому. Ноте времена давно прошли, в какой-то момент он осознал, что не вправе винить отца за свои собственные ошибки, даже когда тот сопровождал их столь язвительными комментариями, что хотелось швырнуть обиды ему в лицо. Никто не назвал бы Майкла Палеолога образцовым родителем, с детьми он обходился примерно так же, как и со своими студентами, — явственно выказывая неверие в их умственные способности. Повзрослев, Ник против воли стал уважать отцовскую нелюбовь к компромиссам. Майкл и умер так, как жил, — в полной уверенности, что прав только он.

— Ник?

— Прости, я здесь. Упал, ты сказала?

— Похоже на то.

— Он плохо держался на ногах. Ты была права.

— Знаю. Но…

— Что?

— Ты не думаешь, что мы расстроили его вчера разговорами о продаже дома? А вдруг именно из-за этого он…

Ник вспомнил, с каким лицом Майкл набросился вчера на своих детей. Нет, он не злился. И даже не переживал. Он просто был уверен, что прав, как обычно, и, наверное, был бы даже рад, что именно таким его и запомнили.

— Нет, Ирен. Выбрось эти мысли из головы.