Роберт Годдард - Нет числа дням

— Никак.

— То-то и оно.

— Тогда возвращайся.

Но возвращение Терри домой никоим образом не могло помочь Нику. Он остался в «Дзампонье»: поджидать Бэзила и уговаривать себя, что брат появится. Вот-вот. Или чуть попозже. Или когда-нибудь.

Прошел час. Другой. В голове у Ника помимо его воли крутились страшные предположения. Скорее всего Димитрий и не собирался отпускать Бэзила. А может, картинка на экране телевизора была всего лишь ловким монтажом? И Бэзил давно мертв, его неопознанное тело валяется на каком-нибудь заброшенном складе, как тело Нардини? Или не на складе — мало ли в Венеции мест?

Потом настала очередь воспоминаний. Последние минуты жизни Эмили переплелись с мгновениями той ночи, которую они провели вместе в маленьком отеле возле Хитроу. Вместе и все-таки врозь. Встречи и потери наконец-то сплелись воедино.

Ник ждал очень долго. А что еще оставалось делать? Наконец он решил, что больше не может. Единственный путь хоть как-то помочь Бэзилу — пойти в полицию и рассказать им все, что он знает, в надежде на помощь. И сделать это нужно прямо сейчас, пока есть хоть какая-то надежда на спасение брата. Ник натянул чистую одежду и вышел из комнаты.

От Ка-д’Оро до остановки Сан-Захариа было около получаса пути. В речной трамвай набилось полным-полно туристов, студентов и просто желающих походить по магазинам, но Ник не замечал их, для него вапоретто был словно бы пуст. Он стоял в толпе наедине со страхами и горестями, от которых уже трещала голова, ошеломленный, оглушенный, неспособный уже испытывать что-либо, кроме безотчетного ужаса… Будущее не зависело от него так же, как и прошлое.

Вапоретто проплыл мимо палаццо Фальчетто, где полным ходом шел ремонт, и дальше, к Гранд-каналу; по небу растянулась какая-то серая дымка, задул влажный бриз. День мгновенно стал сырым и холодным.

Невидящими глазами Ник смотрел на берег, нескончаемый ряд палаццо вдруг разошелся, открыв взгляду зелень Джардинетти Реали и величавое здание Дворца дожей. Между ними виднелись пьяцетта и базилика в обрамлении колонн Сан-Марко и Сан-Теодоро. Глядя на крылатого льва, увенчавшего одну из колонн, Ник вдруг вспомнил, как пытался отговорить Бэзила от поездки в Венецию: «…ты суешь голову в пасть льва», — сказал он тогда. «В Венеции полно львов. Бронзовых и мраморных», — отшутился Бэзил. Неожиданно для самого себя Ник улыбнулся.

И увидел у подножия колонны фигуру, которую сперва принял за галлюцинацию, за свое ожившее желание. Это не может быть Бэзил, твердил он себе. Просто не может, и все. Ник заморгал. Но фигура никуда не делась. Зажмурился. Распахнул глаза. Человек сидел все на том же месте. Бэзил.

Следующие пять минут стали для Ника настоящим испытанием. Приближаясь к Сан-Захариа, речной трамвай замедлил ход. Бэзил исчез из виду, и можно было только надеяться, что он больше никуда не пропадет. Ник буквально вывалился на пристань, сбежал вниз и понесся по берегу к мосту, который вел на пьяцетту.

Взбежав на мост, он снова увидел наконец подножие колонны. Бэзила не было. Сердце тревожно екнуло, но Ник не стал останавливаться.

И когда он обежал Дворец дожей и посмотрел направо, брат оказался там. Сидел на одной из плит перед базиликой и смотрел перед собой. Он был одет в ту же куртку, что тогда, на вокзале, только сейчас она выглядела еще потрепаннее, и в свои ботинки вместо сандалий, которые Ник заметил на экране у Димитрия. Бэзил сильно похудел, голова и подбородок заросли белесой щетиной; он казался постаревшим и измученным, почти жалким.

Ник перешел на шаг, с трудом веря своим глазам. Расстояние между ним и Бэзилом сокращалось. Наконец он окликнул брата по имени. Бэзил оглянулся и просиял. И тут же перестал казаться несчастным.

— Ник! Слава Богу! — Бэзил вскочил и крепко обнял Ника. — А я уж хотел уходить.

Поразительно — Бэзил, оказывается, ждал Ника так же, как Ник ждал Бэзила, только вот делали они это в разных местах. А еще поразительнее, что братья никогда раньше не обнимались.

Мимоходом удивившись, Ник чуть отстранился и посмотрел в улыбающееся лицо брата. И только тут сообразил, что сам улыбается еще шире.

— Я ждал тебя в «Дзампонье». Целых три часа.

— Они сказали, что привезут тебя сюда, Ник. Сегодня днем. Что я должен сидеть тут и не двигаться с места, иначе тебе придется плохо.

— Когда тебя отпустили?

— Примерно в полдень. Меня держали в заброшенном доме на каком-то безлюдном острове. Сюда привезли на катере и строго-настрого предупредили, что я увижу тебя живым, если только буду четко следовать инструкциям. С нашим кузеном шутить не стоит, а уж тем более не стоит ему доверять, но мне больше ничего не оставалось делать. Я страшно рад, что поверил не зря.

— Может, и зря. — Нику казалось, что приказ дожидаться его на площади Сан-Марко был очередной уловкой, частью коварной игры. Теперь игра прервана. — Впрочем, в одном можешь быть совершенно уверен: Димитрий нас больше не побеспокоит.

— Почему?

— Слушай, Бэзил, нам надо удирать из Венеции. Срочно.

— Двумя руками «за». Меня здесь не очень-то ласково приняли.

— У тебя паспорт с собой? Я не нашел его в номере.

— Да, в кармане.

— Мой тоже. Поехали?

— Мне надо оплатить комнату в «Дзампонье».

— Я уже оплатил. Надо только забрать вещи и двигать отсюда.

— Похоже, ты чего-то недоговариваешь.

— Я все расскажу по дороге. Обещаю. — Про себя Ник подумал, что расскажет Бэзилу почти все. А остальное пусть додумает сам.

— Ты же не собираешься затащить меня в самолет?

— Нет, если ты знаешь поезд, который уходит прямо сейчас.

— Вечерний экспресс в Париж устроит? Без четверти восемь. Собственно, на нем я и собирался уезжать. Правда, не сегодня.

— А нужно сегодня. Побежали.

Они взяли водное такси, которое высадило их у Фондамента-дель-Аббациа, так близко к гостинице, как только было возможно. Плотно закрыв дверь кабины, Бэзил поведал Нику, как его похитили, когда он шел к «Дзампонье» от Сан-Микеле в понедельник утром. Затащили его, связанного и с кляпом во рту, в крытую лодку, вывезли в лагуну, пересадили, завязав еще и глаза, на катер и доставили на остров, где бросили в пустой оштукатуренной комнате полуразрушенного дома. Потом появился Димитрий и потребовал открыть тайну, которой владели их отцы. Но Бэзил ничего не смог ему рассказать.

— Оказывается, это очень легко — хранить тайну, о которой не имеешь никакого понятия. А угрозы не возымели на меня никакого действия. Когда я был монахом, я привык переносить трудности. Вот и пригодилось. Я совсем не боялся, пока не услышал, что ты тоже попал в лапы Димитрия. Или ты сейчас расскажешь мне, что и это сплошная выдумка?

— Нет, не выдумка.