Валерий Смирнов - Тень берсерка

— Ладно, — бросаю несколько снисходительно. — Есть еще что-то интересное?

— Петер фон Корнелиус, «Берсерк», работа находилась в коллекции Эпштейна. Пропала либо в тридцать седьмом году во время конфискации еврейской собственности, либо спустя два года, когда конфисковывали все ценности, сосредоточенные в руках евреев, так сказать, на законном основании...

— Не так сказать, а законном, — поправляю Студента. — У каждого государства — свои законы. Их нужно соблюдать. Иначе пресловутая еврейская собственность может достаться государству даже в наши донельзя демократические дни.

— Вы это о чем? — не понял Студент.

— Да так, вспомнил недавний разговор с особо нервным германским товарищем... Но не в этом дело. Если я правильно понял, у нас имеется список полотен, уничтоженных до окончания последней мировой войны. Верно?

— Да, — односложно ответил эксперт и тут же скороговоркой добавил: — Но я ведь еще не успел завершить работу.

— Продолжай в том же духе, — как и положено руководителю, наставляю его на трудовые свершения и направляюсь к ожидающему меня Рябову.

Сережа сидел на узкой койке солдатского образца, привалившись к стене, дремля под доносящийся сюда монотонный стук генератора. Я осторожно присел рядом и задумался над сообщением Студента. Все возвращается на круги своя. Сперва Гитлер уничтожал пресловутое дегенеративное, с его точки зрения, искусство, попутно организовывая «Великую германскую художественную выставку», а потом... А потом картины, представленные на этой выставке, победители Гитлера, в свою очередь, посчитали дегенеративными. И что мы имеем с гусь, как говаривалось в старом анекдоте? Пепел. И дискету, доставшуюся в наследство от господина Осипова.

Легкого прикосновения к плечу Рябова было достаточно, чтобы Сережа открыл глаза.

— Что у нас сегодня в программе?

— Сауна, — с надеждой посмотрел на меня коммерческий директор.

— Это вряд ли, — радую Сережу мечтательным видом.

— Что ты опять задумал? — с неподдельным ужасом в голосе спросил Рябов.

— Ничего особенного. Просто немного поработать.

— Это ты насчет Туловского?

— Ну что ты, Сережа. Я ведь не Леонард Павлович, как ты мог такое подумать? Полагаю, было бы правильным заняться вплотную наследством господина Осипова.

Рябов стремительно подскочил с койки.

— Недавно кто-то намекал, как его не устраивали методы работы Вышегородского. И теперь он предлагает...

— А чего ты так взбудоражился, Сережа? Разве мое решение не соответствует строгим морально-этическим нормам? Можно подумать, я собираюсь грабить музей по просьбе Туловского.

— Так это еще...

— Извини, Сережа, но хозяин в деле — я. И пойми, совесть моя чиста. Произведений искусства, за которыми мы отправимся, не существует. Они уничтожены во время войны. Так до сих пор значится во всех официальных документах. Разве можно украсть то, чего нет? У нас есть уникальный шанс вернуть из небытия гору принадлежащих всему человечеству произведений искусства, а главное — стать их полноправными владельцами.

— У нас есть шанс наконец-то попасть на тот свет, — запустил свою излюбленную шарманку начальник моей службы безопасности. — Ты хоть понимаешь, куда суешься? Это же спецхран! Его охраняют почище, чем тот дракон золотое руно.

— Другими словами, Рябов, ты хочешь сказать, что нам следует назвать предстоящую операцию «Ясон»? — прикуриваю сигарету исключительно для поддержки собственного реноме.

Рябов скорчил недовольную гримасу и ответил:

— Уж лучше бы ты согласился с предложением Туловского.

Взять спецхран, точно зная его местоположение, несложно. Два десятка неплохо подготовленных людей легко справятся с такой задачей. В кино, по крайней мере. Однако жизнь очень уж отличается от боевиков, где все до отвращения просто и ясно. Там моя группа свалилась бы с неба на засекреченную сокровищницу, легко справилась с охраной, а затем — и со срочно вызванным подкреплением, загрузила бы картинами в один из вертолетов и растворилась в небе под финальные аккорды победной музыки.

В боевике этим бы все и закончилось, однако в реальной жизни послужило исключительно началом таких событий, о которых лишний раз думать не хочется. Хотя бы потому, что, как уже было замечено, мне памятник — без особой надобности, а при такой ситуации рассчитывать на кладбищенский монумент может исключительно страдающий манией величия. Чтобы не уподобляться одному из невиданно расплодившихся маньяков, пришлось максимально обрадовать жену и провести ночь дома. Само собой, не в спальне Сабины, которой на сей раз я предпочел персональный компьютер.

У Рябова тоже свидание. Только не с одной из его пассий, а с генералом Вершигорой. Надеюсь, Сережа с честью выполнит свой гражданский долг, и с его помощью начальник Управления по борьбе с организованной преступностью наконец-то раз и навсегда уничтожит ее наповал.

Когда черновик сочиненного мной сценария операции был почти готов, утро вступило в свои права, а вместе с ним это сделал Гарик. У меня давно создалось впечатление: мой сынок появился на свет только потому, что каждый человек должен нести расплату за свои грехи. Воистину, тяжела твоя ноша, Господи, пусть в ней всего пятьдесят килограммов живого веса.

Гарик барабанил в дверь кабинета с таким ожесточением, словно задался целью уложить меня в гроб с утра пораньше. Пришлось открыть дверь, убедиться, что на подмогу Педрилы сынок не рассчитывает, и лишь затем запустить наследника в ту самую комнату, куда моими стараниями он попадает крайне редко.

Чертыхаясь и мысленно кляня господина мэра с помощью самых изысканных выражений, я наблюдал за мелким исчадием ада, которое жадно взирало по сторонам, окончательно решая, чего бы в очередной раз выклянчить у родного папы.

— Папуля, — наконец-то решился Гарик. — Подари мне...

— Нет, — решительно отвечаю, перехватив его взор, направленный на саблю.

— Ты мне обещал, — упрекнул меня сынок.

— Что я тебе обещал?

— Талисман!

Я пристально посмотрел на своего наследника, однако мои укоризненные взгляды действуют на него не менее плодотворно, чем западные кредиты — на уровень жизни нашего общества.

— Будет тебе талисман. Самый настоящий.

— Сейчас, — потребовал Гарик.

— Немного позже, —гарантировал я. —Просто так чего-нибудь я бы мог дать тебе уже. Но это же талисман, понимаешь? Такого ни у кого не будет. Самый могучий... Мама проснулась?

— Дрыхнет, — заложил Сабину уже проникшийся ко мне сыновней любовью Гарик. — Ленивая такая, только по саунам ходит и каждый день на весы прыгает. Нахалка! Папуля, а когда...