Питер Бенчли - Белая акула

Пакетт отвязал веревку от погубленной ловушки, столкнул ловушку в море и пошел на корму за запасной. Он всегда брал с собой четыре запасные верши, потому что всякое случается: ловушки воруют, их уносят штормы, веревки срезаются винтами лодочных моторов. Он прицепил запасную вершу, положил наживку и бросил ее за борт.

Со следующей ловушкой, которую вытянул Ржавый, дело обстояло примерно так же, даже еще хуже. Оба конца были вдавлены внутрь, оторванная дверца исчезла. На дне оказались разбросанными полдюжины усиков омаров – значит, в вершу угодили по крайней мере три особи. Кто-то разорвал их на куски.

Но кто?

Никакой осьминог не сотворил бы с ловушкой такого. Тут не водится ни гигантских угрей, ни слишком крупных и мощных головоногих.

А как насчет гигантского омара? Они каннибалы, и достаточно здоровый мог разбить ловушку.

«Не сходи с ума, – сказал себе Ржавый. – Этот омар должен быть размером с чертов „бьюик“».

Кто бы это ни сделал, он был достаточно велик и силен, а также пребывал в ярости либо в безумии; кроме того, он работал какими-то инструментами.

Человек. Это должен быть человек, но кому могло понадобиться...

Чейсу. Саймону Чейсу.

Точно, здесь есть смысл. Почему бы иначе Чейс махал ему рукой, проходя мимо? Они отнюдь не были друзьями. Чейс катил бочку на старину Ржавого; не довольствуясь тем, что согнал его с острова, где тот ловил омаров почти двадцать лет, и тем, что загнал его черт знает куда, теперь он вознамерился вовсе лишить Пакетта собственного дела.

Да, этот взмах рукой многое объяснял.

Хорошо, господин Саймон, долбаный Чейс с долбаного острова Оспри из долбаного института... Ты хотел воины – ты ее получил.

Взывая о достойном мщении, Ржавый заменил ловушку ч врубил мотор, двигаясь по веревке к следующему поплавку. Вполне возможно, Чейс изуродовал все остальные ловушки, но, чтобы это проверить, их требовалось поднять.

Ярость вернулась подобно приливу, когда Пакетт осознал, что у него остались только две запасные верши: значит, придется возвращаться в город, брать дополнительные и снова тащиться сюда.

Ярость отвлекла Ржавого, когда он подошел к следующему поплавку. Тот должен был бы покачиваться на прибывающей воде, и веревка должна была уходить вниз, однако этого не наблюдалось. Поплавок подпрыгивал, словно за веревку кто-то дергал.

Пакетт не обратил на это внимания. Он зацепил поплавок, втянул его в лодку, заправил веревку и включил лебедку. И сразу же лебедка жалобно взвыла, лодка осела на корму, а веревка заскользила против хода барабана.

«Ну а теперь-то что? – подумал Пакетт. – Должно быть, чертова штуковина зацепилась за что-то в скалах».

Но нет, все было не так, не могло быть так, поскольку веревка уже вытягивала груз, лебедка выбирала ее... Медленно, словно тяжесть была непомерной, но веревка накручивалась.

Водоросли. На ловушку намоталось, наверное, с сотню фунтов бурых водорослей. Ржавый схватил багор и перегнулся через борт, приготовившись стряхнуть водоросли с ловушки, прежде чем поднимать ее в лодку.

Лодка вдруг подпрыгнула, приняла нормальное положение, а веревка пошла быстрее. Может быть, водоросли свалились с верши. Может быть...

Показалась ловушка – темное пятно в зеленой мгле. За ней что-то двигалось – очевидно, кто-то попался в ловушку... Нет, это нечто толкало ловушку... Оно белело и...

«Боже праведный, – понял Пакетт. – Тело».

Но нет, это было не тело, и это плыло, причем быстро. Рот был открыт, глаза – тоже. У него имелись руки – или когти, – которые тянулись к Ржавому.

Одна из рук ухватилась за багор.

Пакетт закричал, пытаясь вырвать багор, но существо выдернуло инструмент у него из рук, и Ржавый, не переставая кричать, полетел на спину. Плечом он ударился о рычаг газа, тот пошел вперед, в рабочее положение; Ржавый упал на рычаг и весом тела выжал газ до упора.

Мотор заверещал, и корма резко опустилась: винт разрубил воздух и вошел в воду. Лодка скакнула вперед. Веревка хлопнула, соскакивая с лебедки; бухта каната свалилась за борт, поплавок выстрелил с А-образной рамы и исчез.

Пакетт не двигался, пока не услышал собственный крик. Тогда он скатился с рычага газа и выправил штурвал. Он шел на полной скорости, оглядываясь назад, словно ожидал, что некто – кто бы это ни был – залезет на ют, а потом в рубку.

Уйдя примерно на пятьсот ярдов, Ржавый убавил газ и положил лодку в широкий разворот вокруг поплавка. Он держал обороты двигателя на пяти сотнях, двигаясь со скоростью двенадцать или пятнадцать узлов. Ржавый приблизился к поплавку на сто ярдов и уставился на него. Тот плавал теперь, повинуясь течению, а не прыгал.

В голове у Пакетта была каша. Мысли, образы и вопросы беспорядочно отскакивали друг от друга, как шарик в китайском бильярде.

Через несколько секунд он ощутил дрожь, а потом приступ тошноты.

Он прибавил газу и двинулся по направлению к дому.

С того места на пляже, где они вылезли из воды, двое наблюдали, как лодка с ревом уносится прочь в облаке выхлопных газов.

– Интересно, что это с ним? – сказала девушка.

– Может, винт запутался, – предположил парень. – Со мной такое бывало. Приходится отправляться домой, пока штифты не полетели. – Он оглядел пляж. – Слушай, знаешь что? Мы одни.

– И что же?

– Как ты смотришь на то, чтобы искупаться голышом?

– Ты просто хочешь полапать меня, – улыбаясь, заметила девушка.

– Нет.

– Да. Признайся.

Парень несколько секунд колебался, но потом ухмыльнулся и сказал:

– Ладно, признаюсь.

Девушка завела руку за спину, потянула за тесемку, и лифчик свалился с нее.

– Видишь? – спросила она. – Честность – лучшая политика.

Она потянула узел на бедре – на песок упала нижняя часть купальника. Девушка повернулась, вприпрыжку преодолела невысокие волны и нырнула, пока ее друг поспешно вылезал из плавок.

Существо плыло над песчаным дном без определенного курса, выискивая признаки жизни.

Хотя у него не было ни понимания времени, ни знания того, что смены света и тьмы означают течение времени, существо чувствовало: промежутки между безумными порывами к убийству уменьшаются.

В соответствии с возрастающей активностью обмен веществ существа, в течение многих лет происходивший на уровне, которого хватало только на поддержание простейшей жизни, теперь ускорялся, восстанавливая чувствительность мозга, сжигая калории все быстрее и быстрее.

Существо услышало слабое движение где-то впереди, за пределами зоны видимости, и последовало на звук, обнаружив еще одну из этих непонятных клеток из дерева и проволоки. Внутри находились два маленьких живых создания. Существо разрушило клетку и съело их.