Стивен Бут - Вкус крови

Приняв душ и немного отдохнув, она вновь достала свои бумаги. У нее были папки на каждого из членов экипажа «Милого Дядюшки Виктора». Они, естественно, были разной толщины, а самой толстой была папка, посвященная ее деду, лейтенанту авиации Дэнни Мактигу. Но наверху стопки сейчас лежала папка, которую Моррисси собиралась прочитать еще раз. На ней было написано: «Зигмунд Лукаш».

Несколько позже Бен Купер узнал наконец, кто будет допрашивать Эдди Кемпа в связи с двойным нападением.

– Больше некому, – сказали ему. – Все на выезде.

Кемп выглядел так, как будто был рад видеть Бена. Он, наверное, решил, что между ними завязалась крепкая дружба, пока они ждали на краю Холлоугейт, и началом ее послужило небольшое представление, которое они дали ранним утром посетителям кафе «Старлайт». Купер не знал, сколько бы продлилась та комедия, прежде чем превратиться в трагедию, если б не появился Сонни Патель и два его старших сына, вооруженные скребками и лопатами. Они устроили целую церемонию из очистки тротуара от снега, которая продолжалась до тех пор, пока троица, стоявшая возле витрины кафе, не взяла ноги в руки и не убралась.

– Чай здесь совсем не плох, – заметил Эдвард. – А вот эту идиотскую музыку неплохо было бы выключить. У меня от нее голова лопается.

Купер и сопровождавший его дежурный постарались сесть как можно дальше от допрашиваемого, чтобы иметь возможность дышать более-менее свободно.

Трехкассетный магнитофон [38]был включен, дежурный адвокат занял свое место рядом с Эдди, и Бен стал задавать вопросы, касавшиеся обстоятельств, предшествовавших самому нападению на двух молодых людей, которое случилось ранним утром в районе Андербанка. Кемп даже не пытался скрывать, что он в этом замешан, но настаивал на том, что действовал в рамках необходимой самообороны.

– Ну, мы всё это уже слышали, – заметил Купер.

– Они всем известные бандиты, – настаивал арестованный. – Торгуют наркотиками в новостройках.

– И что же, они на вас первыми напали?

– Конечно.

– Когда вас доставили сюда, вам была предоставлена возможность встретиться с врачом. Вы тогда не упоминали ни о каких повреждениях.

– Просто я знаю, как за себя постоять.

Теперь, когда Эдди снял свою кепку «Манчестер Юнайтед», Купер увидел, что у него темные, кучерявые волосы. На верхней губе просматривался след усов, хотя, скорее всего, это был результат того, что ее сегодня просто не брили.

– А кто еще принимал участие в драке? – поинтересовался Бен.

– Понятия не имею.

– Значит, незнакомцы?

– Думаю, что они просто проходили мимо и решили мне помочь, – предположил Кемп. – Если хотите – это были Добрые Самаритяне [39].

– А у кого была бейсбольная бита?

– Бейсбольная бита? Не видел такую.

– Ну, может быть, кий для снукера…

– Без понятия. Может быть, эти ребята играли в снукер в клубе?

Эдди Кемп посмотрел на адвоката и радостно улыбнулся. Он был достаточно опытен, чтобы понимать, что одного опознания свидетелями обычно недостаточно для того, чтобы предъявить обвинение. Невозможно определить, кто что делал в группе из шести мужчин. К тому же дело происходило ночью. Так что пока он чувствовал себя совершенно уверенно.

– Знаете, жертвы получили очень серьезные повреждения, – сказал ему Бен.

– Они их заслужили, – ответил Кемп. – Настоящие подонки. Мы не хотим видеть их в Андербэнке. Мы не хотим, чтобы они сажали наших детей на тяжелые наркотики. И если хорошая взбучка отвадит их от нашего района, то это уже хорошо. Ведь сами вы с ними ничего не делаете, верно?

– И тем не менее такое нападение является преступлением. И не важно, Эдди, что за люди пострадавшие.

– Есть преступления, а есть правосудие.

– И что же, по-твоему, это?

– Думаю, что это может быть и тем, и другим одновременно.

– Да ты у нас прямо философ! – Купер начинал терять терпение. – Две взаимоисключающие идеи в одной голове одновременно.

– Именно, – кивнул Эдвард. – Только я не считаю их взаимоисключающими. По крайней мере, не всегда.

Диана Фрай и Гэвин Марфин появились в конце концов в отделе, похожие на Санта-Клауса и одного из его эльфов.

Их одежда была залеплена снегом, а лица порозовели от мороза.

– А, Бен, наконец-то! – сказала Диана, потирая руки.

– Я здесь все утро, – отозвался Купер.

– И что успел сделать?

– Разобрался почти со всеми нарциссами.

– Не поняла…

– В общем, мне многое удалось.

– Ладно, это не важно. У меня есть для тебя работенка.

– Отлично.

И тут у Бена Купера вновь появилось это сосущее под ложечкой ощущение. Ни одна работа, которую могла дать ему Диана Фрай, не способна была вызвать у него восторг. У констебля возникло подозрение, что остаток дня он проведет, отвечая на телефоны и разгребая бумажные завалы.

– Нам надо как-то выяснить имя Снеговика, – продолжила сержант.

– Снеговика?

– Неизвестного белого мужчины.

– Понятно.

– Он еще и мертвый к тому же, – вставил Марфин.

Купер внимательно слушал, пока Фрай рассказывала ему все обстоятельства дела, которых было не так уж много. На мужчине не было ничего, что могло бы помочь его опознать, хотя одежду, после того как телом займутся в морге, передадут полицейским. Недалеко от трупа лежала дорожная сумка. Так же как и сам труп, сумку протащил по земле отвалочный плуг. Она была измята и порвана, а пока лежала в снегу, успела насквозь промокнуть. Но хуже всего было то, что она оказалась пустой. Ведь даже зубная щетка или флакон с дезодорантом могли позволить следователям нарисовать образ, который помог бы установить личность Снеговика.

– Нам необходимы все ПБВ [40], – сказала Фрай.

Бен как раз недавно читал отчет об одном таком пропавшем. Их легко было называть ПБВ, когда они были просто строчкой, занесенной в компьютер, но когда вы начинали изучать историю каждого, то оказывалось, что все они – живые, реальные люди. Они сходили с экрана компьютера и превращались в несчастных тинейджеров, избитых жен, заблудившихся старушек или бизнесменов, которые после пятидесятилетнего юбилея решали начать жизнь сначала с девочкой из отдела маркетинга.

– О каком возрасте идет речь? – спросил Купер.

– После тридцати. Хорошая физическая форма. Дорогая одежда.

– М-м-м-м… Тип, в общем-то, подходит.

– Подходит к чему?

– К тому, чтобы пропасть без вести.

– А что, для того чтобы пропасть, надо быть каким-то особым «типом»?

– Если отбросить молодежь, то чаще всего пропадают мужчины в возрасте от двадцати семи до тридцати четырех лет.

– Как раз в точку, Бен.

– Мы говорим о смерти по неосторожности, о самоубийстве или о чем?

– Не знаю, – ответила Фрай, поколебавшись.