Николь Нойбауэр - Подвал. В плену

Все завертелось вокруг него, нет, это машина вертелась. Ханнеса швыряло, словно куклу. Снова лед заскрежетал по дверце, потом по заднему бамперу, и в его тело врезался ремень безопасности. Мотор заглох.

Наступила тишина.

И вдруг появился грохот, который становился все громче. Но причина была не в его болезни уха. Приближалось что-то реальное. На секунду стало светло как днем. Четыре фары залили его машину светом. От сигнала задрожало заднее стекло. Седельный тягач прогрохотал в нескольких сантиметрах от водительской двери.

Понадобилось несколько минут, чтобы Ханнес смог оторвать руки от руля. И снова тишина. Мотор не работал. На дороге никого. Даже ухо не беспокоило. Ханнес очень медленно отстегнул ремень безопасности. Машина стояла у правой обочины, вплотную к снежной стенке. Отлично припаркована. Лишь извилистые следы шин на дороге говорили о том, что Ханнес лишился одной из семи своих жизней. Следы уже почти замело, еще несколько минут – и их совсем не будет видно.

Ханнес присел на корточки на обочине и растер лицо снегом. По крайней мере, он проснулся, адреналин в крови создавал иллюзию бодрости. На этом он мог спокойно доехать до дома. Домой, к Йонне, в тот хаос, который он сотворил. Он буквально напоролся на стену. Утром он обязательно обговорит с Вехтером ситуацию с Лили и попросит отчислить его из специальной комиссии по расследованию убийства на Принцрегентенштрассе. Он был уже не в состоянии ехать прямо даже по проселочной дороге.

Когда руки перестали дрожать, Ханнес снова встал, запустил мотор и поехал дальше, придерживаясь умеренных шестидесяти километров в час, надеясь на то, что какой-нибудь грузовик не нагонит его сзади.

– Вставай, руки на стену. Давай, я не собираюсь пока тебя расстреливать.

Вехтер обыскал Оливера на предмет оружия. Одежда на мальчике заледенела, пуховая куртка промокла насквозь. Сегодня он не представляет никакой опасности, разве что для себя самого.

– Хорошо, можешь опустить руки.

Комиссар спрятал пистолет. Его колени все еще тряслись, но он не подавал виду.

– Заходи.

Он втолкнул мальчика в квартиру. Оливер дрожал и качался на тонких ножках, будто новорожденный жеребенок.

– Я… Папа… не знаю…

– Спокойно, спокойно. – Вехтер втолкнул его в коридор и прислонил к стене. – Тебе нужно снять мокрую куртку. Сначала ты должен согреться.

– Ох…

Оливер посмотрел на него большими глазами.

Вехтер впервые за долгое время взглянул на свой коридор глазами постороннего человека: стопка газет, картонные коробки, в гардеробе семь слоев курток, гора обуви, мусорные пакеты для пластиковых контейнеров. Он ощущал запахи своей квартиры: кисловатые остатки в немытом стакане, грязное белье, затхлый воздух, полный старого сигаретного дыма, к которому Вехтер уже привык. Мальчик мог подумать, что его силой затащил к себе какой-то сумасшедший, чтобы немедленно расчленить в ванне. К счастью для комиссара, в ней лежало выглаженное белье. Всего какой-то момент – и Вехтеру удалось вытеснить эти мысли из сознания. Он заметил, что все это время задерживал дыхание.

– Мне очень жаль, тут все выглядит немного… Давай, снимай куртку… Руку повыше… Хорошо, так нормально.

Сначала мальчику необходимо согреться. Он совершенно замерз, его губы посинели. Может, он бежал именно сюда? Бог знает, как долго он сидел на ледяной лестничной клетке. Вехтер отвел Оливера в жилую комнату. Куда же его девать? Точно, на свой диван. Оливер и так едва держался на ногах, и лучше всего ему сейчас просто лечь на диван. Вехтер силой усадил мальчика, прислонил к подушкам дивана и снял с него насквозь промокшие матерчатые тапочки для гимнастики. Где же клетчатый плед? Он нашел его на третьем диванчике. Одеяло раскрылось над Оливером с хлопающим звуком. Оно было грязноватым, но он находился не в отеле.

– Сейчас тебе станет тепло, вот увидишь.

Вехтер повернул ручку термостата на отметку «девять» и потрогал батарею. Слава богу, она тотчас же стала горячей.

Он присел на столик возле кушетки. Оливер съежился под одеялом, словно в коконе, он избегал смотреть в глаза комиссару.

– Откуда у тебя мой домашний адрес?

– Из Интернета, – ответил мальчик, словно это само собой разумелось, а Вехтер остался в прошлом веке. Что ж, может, на самом деле было именно так.

– Моей фамилии нет ни в одной телефонной книге.

– Уж поверьте.

– Ты должен был пойти в уголовную полицию, если уже такой большой. Почему ты пришел именно ко мне?

– Папа… Лестница…

– Что с твоим папой?

– Не… не могу…

– Ты ранен?

Оливер покачал головой. Он выглядел так, словно смотрел в собственную могилу. Вехтер осторожно взял его пальцами за подбородок и развернул его лицо к себе.

– Оливер, что случилось? Поговори со мной сейчас. Нет, не плачь. Ну, давай же. Не плачь. И не падай снова в обморок, договорились? Я сделаю тебе горячего чаю.

Вехтер отправился на кухню и включил электрочайник. Сам он чай никогда не пил, но в шкафу лежала уйма чайных пакетиков. Оставалось только надеяться, что они не из запасов его матушки. Он поднял пакетик и посмотрел на свет. Пока там ничего не копошится, это можно употреблять. Вскоре из чашки донесся запах старой, очень старой бумаги и ромашки. Вехтера всегда заставляли пить ромашковый чай, если ему было плохо. Даже сегодня он ощутил легкую тошноту от этого запаха. Но она казалась такой родной. Когда она возникала, один мог лежать на диване, завернувшись в плед, а кто-то другой заваривал ромашковый чай, приносил крошащиеся сухари. Теперь же у него на кровати лежал ребенок, и Вехтер готовил для него ромашковый чай. Отличие было только в том, что этот мальчик мог оказаться убийцей. И комиссар должен был немедленно сообщить Оливеру, что эту ночь ему придется провести в тюрьме.

Оливер взял в руки чашку, она была горячей, но, казалось, он этого совсем не ощущал. Он осмотрелся в жилой комнате, словно попал из одного кошмара в другой, несмотря на горячий чай и клетчатое одеяло.

– Почему ты пришел ко мне? Ты хочешь мне что-то сказать?

Оливер сделал глоток из чашки и нахмурился:

– Тут что-то плавает, это нормально?

– Да, это чайные листья, – с видом знатока произнес Вехтер.

– Ах вот оно что! Я не очень-то разбираюсь в чае.

Вехтер мысленно занес чай в список покупок.

– Ты знаешь, что выписан ордер на твой арест? Половина полицейских Мюнхена разыскивает тебя. Тебе придется пойти со мной в полицейское управление.

– Вот как. О’кей, – монотонно ответил Оливер, словно тюрьма не могла оказаться хуже его персонального ада.

– Почему ты пришел ко мне?

– Забудьте об этом. – Оливер отвернулся. – Мне показалось, я кое-что вспомнил, – сухо произнес он.