Владислава Мека - Моя последняя игра

— А когда ты звонила просто потрепаться? Если хочешь знать, он был в ярости, поначалу, но пару месяцев назад вернулся в прежнее состояние.

— Как он выглядит сейчас?

— Необычно. Очень. Изменил не только тряпки, сам лег под нож. Что неудивительно, внешность ты ему не хило подпортила, мама родная не узнает, хотя мама и без твоего вмешательства его не узнавала — Лала уже пришла в себя и начала, как и обычно сбиваться с темы при каждом удобном случае — Киса, он убрал все шрамы, поменял разрез глаз, форму носа, но главное, помнишь его весьма выделяющуюся часть лица?

— Губы и подбородок? — о да, у Людовика, всегда был тяжелый подбородок и полноватые губы, именно они придавали лицу некую мужественность.

— Он полгода провел в больнице, не знаю, что получилось, но точно что-то новое. Так, что я мало чем могу помочь в его опознании — Лала вздохнула в трубку, ей и вправду жаль.

— Не расстраивайся, ты уже помогла. Брат не пострадал? — еще один человек, за которого я вопреки всему волнуюсь.

— Если не считать его оскорбленных чувств — нет, не пострадал — в отличии от меня Лала Джулиана давно оставила позади.

— Все еще в обиде на меня?

— Киса, ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Он несносный мальчишка, который за старшую сестру готов глотку перегрызть, увы сестренка в защите не нуждается — толика ревности, такой детской и при этом серьезной сквозила в каждом ее слове.

— Лала, он любит тебя не меньше, если не больше — мягко упрекнула я.

— Ага, рассказывай! Ради меня Джулиан бы не стал перечить Ему!

— А ради меня, стал, значит? — рука непроизвольно сжала телефон так, что послышался хруст.

— Не нервничай! Слышишь, Киса! С Джулианом все в норме, ее писк никто всерьез не воспринял, да и мать тут, как тут. Не переживай за него, о себе подумай!

— Подумаю. Ладно, Лала, пора закругляться. Учитывая возможность того, что это наш последний разговор — я люблю тебя и Джулиана, больше всех на свете. Не забывай об этом.

— Киса…

Я отключилась и вытащив сим-ку, сломала. Все, больше мне их тревожить нельзя. Они единственное, что есть ценного у меня. Единственная семья, которая никогда не была моей, но всегда была со мной. Я слишком сильно люблю их, чтобы врываться в их жизнь и подставлять…

«…В приюте выдался по-истине неплохой денек, сегодня вопреки постоянным туманам, было солнечно и безоблачно. Я даже решилась погулять подольше и пройтись вдоль стены, что отделяла приют от „жестокого внешнего мира“ — цитирую сестру Анну. Мне нравилась увитая плющом и прочими сорняками, высокая и на вид неприступная стена бывшего монастыря. Она внушала каждому ребенку здесь, что он под надежной защитой, что никто никогда не обидит его, пока эта стена стоит нерушимой баррикадой, разделяющей два мира.

— Простите? — детский голосок, вмешался в мои мысли.

Я обернулась. Двое. Мальчик и девочка, они стояли передо мной и переминались с ноги на ногу. При чем девочка постоянно одергивала брата, который явно был старше, но стеснялся куда больше. Я улыбнулась им:

— Заблудились?

— Вообще-то мы ищем кое-кого — нещадно храбрясь выступила вперед девочка и вздернув подбородок, выпалила, не смотря на меня.

— И кого же?

— Нашу сестру. Ее зовут Кристина…»

Вот так состоялось мое знакомство с братом — Джулианом и сестрой — Лалой. Они дети моей матери от брака. И в тот день пять лет назад эти два сорванца сбежали от матери, которая приехала в приют сделать пожертвование и как у нас повелось избежать столкновения со мной лицом к лицу. Зато ее дети всеми правдами и неправдами нашли меня.

До сих пор не могу забыть, как Джулиан плакал уткнувшись мне в живот, а Лала пыталась неловко его успокоить сама еле сдерживая детские слезы радости. как бы странно это не звучало, но они даже не будучи знакомы со мной уже любили меня. А мне хватило одной краткой встречи, чтобы полюбить их.

Никому не нужные дети, такие же, как и я. Единственное отличие в том, что они жили с двумя чужими им взрослыми и называли их папой и мамой. За семнадцать лет жизни я видела их всего дважды. При первой и последней встрече…

«— Я люблю тебя и не допущу…

Он говорил что-то еще, но я не особо вслушивалась, просто смотрела на него и улыбаясь кивала. Он стал таким взрослым. За эти годы, даже бриться стал, хотя не думаю, что легкий пушок, что был у него над губой сильно тревожил. Но, все же смотрю и не могу наглядеться. Какой взрослый! И такой серьезный, ответственный, умный и невероятно обонятельный. Совсем не похож на меня. А еще он сильно вытянулся и теперь это уже не он при желании может уткнуться мне в живот, а я. Мой маленький — взрослый мальчик.

— Ли, брось нотации читать, она же тебя не слушает! А нагло пялиться — уличила меня Лала.

Я перевела взгляд на нее и дух захватило! Лала стала настоящей красавицей. Светлая кожа, черные, вьющиеся волосы, лукавые, но невероятно теплые карие глаза. Для совсем еще девочки непростительно соблазнительная фигура и она, зараза такая, тоже стала выше меня. А улыбка какая ясная, будто солнышко светит!

— Теперь она на тебя пялиться! — возмутился брат.

— Вы такие взрослые, такие красивые — прошептала я, боясь сказать громче, вдруг от моего голоса все это исчезнет, пропадет, словно сон…

— Что же они с тобой сделали, Киса? — и Лала заплакала, так страшно, смотреть, как она плачет и знать, что это из-за меня, что я причина ее слез. Не плачь, Лала, не плачь. Все хорошо, со мной все в порядке.

Она отвернулась, стоило мне поднять руку и потянуться к ней, конечно, ладони сильно опухли и несколько пальцев сломано, но мне почти не больно, вот если бы она еще не плакала…

— Я их всех убью! — Джулиан стискивает кулаки — клянусь, я их все убью!

— Джу…

Шепчу я, хочу оказаться ближе, забывая, что пристегнута наручниками к койки и от боли в запястье начинаю стонать. Проклиная себя за то, что не могу остановиться. Пытаюсь, но не могу. Я итак слишком долго сдерживала крик, полный боли. Лала кидается ко мне, но через решетку только кончиками пальцев дотягивается до моих волос. Зря они сюда пришли, зря… Кто их пустил? Кто?!

— Не плачь — улыбаюсь я сестре, как не вовремя губа лопнула.

— Я… Сейчас!

Джулиан уходит, может он все-таки не выдержал и ушел? Как хочется в это верить. Но, я знаю, что он опять пошел унижаться, просить, умолять… Глупый, он не понимает, что этим только еще больше все портит.

Я жду. Жду его возвращения, накапливаю сил, стараюсь, как меня „учил“ Эрик убрать эмоции, побороть страх и желание просить то, что в сущности не требуется. Мне осталось только уговорить саму себя. Сейчас, еще немного, я посмотрю на Лалу, самую малость…

— И зачем ты меня тащишь к ней, Джулиан? Я не могу…