Джессика Смит Коултер - Прерванная жизнь (ЛП)

Это происходит не очень часто, но время от времени, как и теперь, одиночество, к которому я уже привыкла, тревожно закрадывается и оседает в животе. Единственный выход, который я придумала, — сон. Сон, как и рисование, является спасением, которого я с нетерпением жду, если один из моих кошмаров начинает преследовать меня. Пока кошмары не тревожат меня, как они это сделали, когда я впервые покинула больницу, они все еще там, отдыхают под поверхностью, только и ждут, чтобы нанести удар.

Не желая мерзнуть, я смотрю на небо и звезды, чьи обещания и очарование призывают меня. Оставляю телефон и оставшиеся без ответа сообщения от Деррика, беру бокал вина и спускаюсь вниз по каменистой тропинке к пляжу, где снимаю сандалии и зарываюсь пальцами ног в песок. Наслаждаясь мягким рокотом моря и спокойно дыша, продолжаю смотреть на звезды.

— Не раскисай, — говорю сама себе, обхватывая себя руками и ожидая бурю, назревающую в груди.

Вдруг появляется Лилу, она несется вниз к пляжу, при этом пугая меня. Я громко смеюсь, когда она перекатывается на спину и крутится на песке, но потом Трэвис пугает меня, прикасаясь к моему плечу так тихо, что я почти ничего не чувствую. После моего громкого визга Трэвис неуверенно кладет свою руку на мое плечо, прежде чем берет у меня вино и делает глоток.

— Ты знаешь, как рождаются звезды? — спрашивает он, глядя вперед, в темноту, нависшую над океаном.

Я качаю головой и смотрю в пугающую черноту, внезапно почувствовав уязвимость из-за близости Трэвиса. Его рука покоится на моем плече, и я дрожу от его прикосновения.

— Сначала должна развалиться газовая туманность. Она разрушается, и как раз в этот момент рождается звезда.

Пряди волос щекочут мое лицо, когда я поднимаю взгляд вверх, чтобы посмотреть на Трэвиса, и мои легкие наполняются надеждой.

— Да, разваливается, — он пожимает плечами. — Это единственный способ, чтобы возродиться.

— Мне это нравится, — я дарю ему слабую улыбку, благодарная за его слова, ослабившие мое напряжение. — Спасибо.

На секунду закрываю глаза, прежде чем бездумно продолжаю пялиться в небо, теряясь в красоте звезд. Не понимая действий моего предательского тела, я опираюсь на Трэвиса и вдыхаю его запах, вкус его мужественности ощущается на кончике моего языка.

— Хочешь поговорить об этом? — спрашивает он.

Нет. Нет, черт возьми.

Расстроенная, я отстраняюсь от него, но Трэвис по-дружески кладет руку на мое плечо. Мое тело напрягается, но он удерживает меня на месте.

— Эй, хочешь пойти со мной? — спрашивает он.

Несмотря на то, что хочу сказать «нет», я соглашаюсь. Любопытство и необходимость спускаются вниз по спине, но это нечто большее. Я хочу пойти просто потому, что хочу быть рядом с Трэвисом и его нелепой дерзкой полуулыбкой, легким поведением, надежными сильными руками и великолепными светло-карими глазами.

— Куда пойдем?

— Это сюрприз.

— Я не очень люблю сюрпризы, — я стыдливо отвожу взгляд от его внимательных глаз.

— Все больше причин для тебя, чтобы пойти, — продолжает он, протянув руки ко мне.

Итак, я беру его за руку. Делаю это неохотно и удивляюсь, когда моя кожа оживает от его прикосновения. Стук моего сердца отдается в ушах, я продолжаю держать Трэвиса за руку, пока он ведет меня обратно наверх по каменистой тропе мимо нашего дома к его гольф-кару. Мы разъединяем руки, когда я забираюсь в гольф-кар, однако, когда Трэвис присоединяется ко мне, он снова берет мою руку и начинает движение. Мы едем молча, и я концентрируюсь на дыхании, а не на его большом пальце, круговыми движениями ласкающем верхнюю часть моей ладони.

Пока мы держимся за руки, на миг мои демоны исчезают.

Дыхание сбивается, и я задерживаю его, когда Трэвис поворачивает на большое пустое пространство, покрытое гравием, и ставит гольф-кар на стоянку. От страха моя шея напрягается, и я знаю, что к моей постоянно растущей коллекции узелков от судорог шеи и спины, добавится еще один. ( Примеч. Имеются в виду узлы, известные в медицине как «триггерные зоны», образуются в тех случаях, когда мышечные волокна не в состоянии расслабиться. Обычно они появляются в крупной трапециевидной мышце, которая простирается от основания черепа до плеч и середины спины. Причины образования узлов самые разнообразные. В случае героини — постоянное напряжение мышц и судороги на почве стресса и чрезмерных занятий спортом). Борюсь с желанием вырваться и бежать, но вместо этого сжимаю руку Трэвиса.

«Бояться нечего» , — уверяю я себя.

Надеясь, что мой голос не дрожит, спрашиваю:

— Где мы?

— Заброшенный аэропорт, — отвечает Трэвис, улыбаясь мне.

— Что мы здесь будем делать? — я дрожу и уверена, что он может услышать стук моего сердца, пытающегося вырваться из груди.

— Смотреть, — говорит он.

Трэвис выключает передние фары на гольф-каре. Темнота, подобно лавине, охватывает нас, поглощая меня. Осознание происходящего ударяет меня вместе с ударом моего сердца, быстро и болезненно. Слезы ужаса разрывают меня, кровь отступает от лица.

Я наконец-то слушаю мой мозг и бегу. Трэвис сразу бросается следом, его шаги громкие, но я готова к борьбе, поэтому останавливаюсь и сталкиваюсь с ним, полная решимости победить, чтобы никогда больше не быть жертвой.

— Холли, успокойся.

Даже в кромешной темноте я вижу, что он держит руки в воздухе — признак отступления.

Готовая к бою, я всегда настороже, но от адреналина, что пробежал по венам секунду назад, уже не осталось и следа. Я осталась эмоционально пустой и уставшей. Трэвис, продолжая держать руки высоко поднятыми, приближается ко мне, его движения медленные, дыхание поверхностное.

Ругая себя за глупую реакцию, сажусь на землю и смотрю на что угодно, кроме мужчины, заставляющего меня задуматься о множестве вещей в течение нескольких секунд. Мое дыхание стабилизируется, но я отвожу взгляд, чтобы не видеть заботу или сочувствие в глазах Трэвиса.

— Трэвис, включи свет, — умоляю его.

Я ненавижу темноту. В течение нескольких дней он оставлял меня в покое в темноте, и, в конце концов, я потеряла счет времени. День стал ночью, объединенный вечной темнотой.

Выплакав слезы, я грубо вытираю их, ненавидя каждую слезу, скользящую по щеке.

— Ладно, — отвечает он.

В темноте я слышу, как Трэвис уходит, его фигура исчезает, растворяясь в темноте.

Я громко выдыхаю задержанный воздух. Когда вижу вспышку света, до меня доходит смысл происходящего и то, как глупо себя повела. Я похожа на психопатку. Если бы земля разверзлась прямо сейчас, я бы с удовольствием провалилась.

Кроме того, что земля разверзнется, вероятно, будет еще и темно. Вздыхаю. Я не очень люблю темноту.