Блейк Пирс - Когда разбиваются мечты

Чем ему заняться пока? Ну, можно посмотреть телевизор. Хотя нет, это будет неправильно. Шиффон — Гретхен — заслуживала чего-то большего, нежности и заботы даже после смерти. Когда он был с ней в прошлый раз, она показалась ему отталкивающей, он не был уверен, что она ему нравится. Но теперь всё совсем по-другому. Он мягко погладил её волосы и вспомнил её слова…

«День слишком длинный. Я не нахожу, чем заняться».

Он восхищался её духом. Серьёзно. Большинство знакомых ему людей жили, как писал Торо, «с тихим отчаянием», изо дня в день. Не зная, что делать с собой, они и вовсе ничего не делали.

Но не Гретхен. Она была достойной жертвой. Её было приятно убить.

Время шло расслабленно, медитативно. Он восторженно смотрел, как по телу Гретхен ползут тени, отмечая наступление сумерек. Он был удивлён, как скоро стемнело настолько, что он мог закончить начатое. То, что он должен был доделать, было просто каторжным трудом по сравнению с самим действием. И всё же, это нужно сделать.

Он достал из чемодана чёрный пакет для тела. Раньше он использовал обычный мусорный мешок, но теперь изменил своё мнение. Мешок для трупов показался ему более надёжным хранилищем. Он положил его на кровати, перенёс в него тело, всё ещё в одном лишь серебряном ожерелье.

Затем закрыл пакет. Он вышел на патио, чтобы удостовериться, что вокруг никого нет. Машина была припаркована буквально в нескольких метрах от двери.

Он вернулся внутрь, перекинул на удивление лёгкую ношу через плечо и понёс её к машине. Открыл кузов и положил её внутрь.

Он вернулся в комнату и осмотрелся, пытаясь найти, не оставила ли там Гретхен чего-нибудь. Её сумка и одежда, в которой она пришла, аккуратно висели на двери в ванную. Внутри сумочки он обнаружил её мобильник, немного денег и бумажные платочки. Он достал телефон и посмотрел на него. Он был уверен, что ей некогда было звонить, но когда все начнут её искать, они попробуют определить местоположение телефона. Он положил его на пол и раздавил каблуком. В её бумажнике были водительские права, фотографии детей и немного денег. Он сунул его обратно в сумочку, затем положил всё это в мусорный мешок, собираясь выкинуть в какую-нибудь урну подальше ото всего, что могло на него указывать.

Затем он обошёл комнату, чтобы убедиться, что ничего не оставил, как и обычный житель отеля, собирающийся выезжать. Он повесил табличку «Не беспокоить» на дверь со стороны коридора. Он не собирался выписываться сейчас же. Он вернётся завтра утром, чтобы всё выглядело так, будто он провёл в отеле ночь. И, конечно, расплатится кредиткой на чужое имя.

Наконец, он вышел через патио, сел в машину и уехал. Ведя машину в сгущающуюся ночь, он обдумывал сложившуюся ситуацию. Всё дошло до опасной стадии. Из-за его небрежности с телом Нанетт, службы правопорядка на всех уровнях ищут его. Он очень рискует.

Шиффон — Гретхен — к своей чести принимала такого рода риск, даже жила ради него. Но его подход к жизни отличается. Как знаток и эпикуреец, он не собирался проживать жизнь «на грани». Он не искал славы. Он был бы в той же степени счастлив, если бы никто никогда не узнал об этих убийствах. Всё, что он хотел, это наслаждаться моментом женской смерти, которая была чем-то сокровенным между ним и его жертвами.

«Неужели я слишком многого прошу от жизни?» — думал он.

В душе он нисколько не сомневался, что заслужил такое удовольствие.

Такие мысли мелькали в его голове во время двухчасовой поездки до озера. На этот раз он выбрал другое озеро, конечно же. Это находилось дальше от Феникса, там, где никто и не подумал бы искать его. К тому же это озеро было искусственным, с пресной водой, созданное в результате затопления глубокого каньона. Ему нравилось приезжать на подобные озёра, чтобы отдохнуть, и он хорошо знал эту местность.

С выключенными фарами он ехал по гравийной дороге, пока не доехал до места, которое искал. На этот раз он не допустит ошибок. Он вышел на склон рядом с дорогой, нависающий над водой, достаточно глубокой, как ему было хорошо известно.

Он припарковался, вышел из автомобиля и осмотрелся. Лунный свет слабо просвечивал сквозь толстый слой облаков. Погода ему явно благоволила.

Он вытащил тело из машины. Открыл молнию на пакете и сунул к телу несколько тяжёлых камней. Затем снова закрыл замок и скатил тело вниз по обрыву. Всплеск от него был громче, чем он ожидал.

Неожиданно появился свет. Исходил он, похоже, от лодки в нескольких десятках метров от берега. Видимо, кто-то здесь занимался ночной рыбалкой. Но почему они включили свет? Услышали всплеск?

Он сомневался. Скорей всего, они меняли наживку, или что-то в этом роде. Так или иначе, даже со светом они не смогут разглядеть его с такого расстояния. Он вернулся в машину, завёл мотор и поехал, не включая фар, пока не оказался на значительном расстоянии.

«Ночь была прекрасная», — подумал он.

От того, что всё было кончено, он ощущал лёгкую грусть. Но он обещал себе, что вскоре повторит.

Проведя утомительную ночь с Биллом в штабе, Райли почувствовала себя измученной. Её накрыл пессимизм. Становилось поздно, и пора уже было закругляться. Они были в Фениксе с субботы под неубедительным предлогом, что убийство Нэнси «Нанетт» Хольбрук могло быть серийным. Но с каждым часом это казалось всё менее вероятным. А если смерть Нэнси была одиночной, ФБР следует вернуть дело местной полиции, а Биллу и Райли — вернуться обратно в Квантико.

Конечно, если алиби Кельвина Раббе не выдержит проверку, им с Биллом будет повод остаться в деле. Райли надеялась, что всё скоро разрешится, так или иначе.

Уставшая Райли с тревогой зашла в компьютерную лабораторию с её устрашающим количеством мониторов и оборудования. Среди всех этих компьютеров сидела глава цифрового технического отдела — молодая женщина, которая называла себя просто Игрейн. Она определённо была странным персонажем, разительно отличающимся от лаборантов, к которым Райли привыкла в Квантико. Ответственный специальный агент Элгин Морлей сказал Райли, что Игрейн сама себя называла техноязычником.

У Игрейн были крашенные в цвет радуги коротко остриженные волосы, а лицо и уши были проколоты ромбовидными серёжками с пластиковыми головками всевозможных цветов. Одета она была, напротив, во всё готичное чёрное. Её рабочее место было заставлено амулетами и кругами разноцветных камней и кристаллов.

— У тебя есть что-нибудь для меня, Игрейн? — спросила Райли, садясь напротив неё.

— Ничего, — ответила Игрейн. — О, убийств проституток, конечно, великое множество. В девяностые был ряд удушений. Но их стиль совершенно отличается.

Райли не знала, что чувствовать по поводу этих новостей. На самом деле огромное количество нераскрытых убийств и исчезновений действовало ей на нервы.