Джей Эм - Ад Лабрисфорта

– Ну же! Сколько можно тянуть? Будь мужчиной! Ты что, боишься? Как тогда, двадцать лет назад, на берегу того пруда? Неужели ты так и остался несчастным трусливым мальчишкой? Неужели все эти годы для тебя прошли зря?

Вот оно. Ты не рассчитала совсем чуть-чуть, Виктория. Но – ты не рассчитала. Ты слишком… зрячая для того, чтобы понять: некоторые удары – чересчур явные. Не нужно видеть их, чтобы пред-видеть.

Когда Уэсли открыл глаза, он не увидел ни женщины в белом костюме, ни кабинета со всей его обстановкой, ни города за окнами. Всё вокруг залил яркий свет.

– Не знаю, зря прошли годы, или не зря. Тогда я действительно боялся. Теперь – кажется, не боюсь.

– Значит, я всё же в тебе не ошиблась? Ты заставил меня поволноваться.

– Не волнуйся. Тогда я не пошёл вперёд, потому что боялся. Но теперь всё наоборот, мы в зазеркалье, Виктория. Или мне лучше назвать тебя твоим настоящим именем, моё отражение? Если я смог разглядеть правду – получается, ушёл с линии атаки, перестал быть мишенью. Мне нечего защищать, и не от чего. Все эти годы я прожил в тюрьме, но сейчас, похоже, она разрушилась. Этот мир не существует или для меня , или не для меня . Он просто существует . Если я порой вижу в нём только страх и боль, это, скорее, моя, а не его проблема.

– Уэсли, ты ослеп окончательно! – раздался откуда-то из света крик. Повернувшись в том направлении, откуда он донёсся, Флэш заметил смутные очертания знакомой фигуры. – Что ты творишь, ты же уничтожаешь самого себя! – продолжала кричать Виктория. Всё-таки она потеряла самообладание. – Ты отказываешься от шанса, которого ждал всю жизнь! Ты не можешь этого сделать, ты не такой! Тебе нужно принять дар, который ты заслужил! Слово, одно только слово!..

Одно слово.

– Нет, – сказал Уэсли.

Неясный силуэт исчез, окончательно растворившись в ослепительном сиянии.

Патриция медленно приподнялась на руках, перевернулась на спину, потом села. Холод пробрал её до костей – потому что был не июнь, а ноябрь. Не июнь тысяча девятьсот девяносто первого года, а ноябрь две тысячи одиннадцатого. И на берегу пруда она была одна.

Но её одежда промокла насквозь. Несмотря на то, что это были не летний сарафан и сандалии, а плащ, брюки и ботинки. Всё было мокрое и ужасно грязное.

Она провела руками по волосам в тщетной попытке привести их в порядок, но всё, что ей удалось – собрать с них немного тины и листиков ряски.

Вытащив из кармана носовой платок, Патриция, как могла, тщательно обтёрла лицо. Хотя бы не идти чумазой…

Дыхание её успокоилось, сердце билось в груди сильно и ровно.

Поднявшись на ноги, отряхивать и чистить плащ Патриция не пыталась. Всё равно без толку.

Она шагала по парку, мимо немногих его посетителей, и не думала о том, какие мысли появляются в их головах на её счёт. Ей было о чём подумать, кроме этого.

Как раз в тот момент, когда она дошла до своего «Форда», который оставила за оградой «Перекрёстка», выглянуло солнце. Теплее от него не сделалось – это солнце поздней осени, которое не в силах справиться с подступающими всё ближе холодами. Но даже в этих негреющих лучах всё вокруг как-то сразу преобразилось, словно повеселело.

Вдруг за спиной Патриции послышалось не очень уверенное покашливание, и чей-то голос произнёс:

– Э-ээ… мисс… вам не нужна помощь?

Патриция обернулась. Оказалось, это сказала какая-то светловолосая голубоглазая девушка, похожая на шведку или датчанку. А может быть, на норвежку.

– Нет, спасибо, – улыбнулась Патриция. – Я… видите ли, просто решила искупаться. – Не выдержав, она рассмеялась, зажала рот ладонью – но бесполезно: смех всё равно вырвался на свободу. С волос летели брызги, золотыми искорками поблёскивая в солнечных лучах.

Девушка поначалу растерялась, но потом и сама не удержался от улыбки:

– Ну, вы прямо русалка…

– Ага. Люблю иногда поплавать. – Патриция наконец-то справилась со смехом, но улыбаться ещё продолжала. – Простите. Простите меня. Спасибо. – Не понимая толком, за что извиняется и за что благодарит, она забралась в машину. Минуту-другую сидела, переводя дух, а потом протянула руку к лежавшей на соседнем сиденье сумке. Расчёска, зеркало, бумажные платки… Всё это подождёт. Телефон… Да, может, на этот раз получится дозвониться Флэшу. Но самую главную, самую важную вещь она спрятала отдельно от всего остального, во внутренний кармашек, застёгнутый на молнию. Патриция открыла застёжку и пошарила в кармане. Кулона в виде золотого сердечка, подвески с надписью «Полли», на месте не оказалось.

– Мистер… Эй, мистер, вы что там, заснули?

– Нет, что вы, вам показалось, – ответил Уэсли капитану катера, и улыбнулся для убедительности.

– По мне, так оно недолго и заснуть – прогулка-то не больно интересная выходит, а? Вон она, ваша Лабрисфортская скала, на самом горизонте. Просили сказать, когда её видно станет, так я и говорю.

– Да, правда? Никак не разгляжу, у меня на самом деле плохое зрение, простите.

– Правее смотрите, вон туда… Нет, ещё правее. Видите теперь?

Уэсли повернулся правее.

– Что-то очень смутно… Можно нам подойти поближе?

– Мистер, нельзя по правилам, безопасность – такое дело… Не положено на этом вот катере дальше от берега отплывать.

– А если хотя бы чуть-чуть ближе? За дополнительную плату…

Слова Уэсли поспешил подкрепить делом – благо, точно знал, сколько денег лежит у него в кармане.

– Ну ладно… – проворчал капитан, принимая «дополнительную плату». – Но – вы сами сказали: чуть-чуть.

– Спасибо вам. Для меня, знаете, это очень важно… Вы слышали когда-нибудь про Фердинанда Лабри?

– Да приходилось… Скалу-то в честь него назвали.

– Совершенно верно. Поэтому мне и интересно на неё взглянуть. Фердинанд Лабри – мой прадедушка.

Капитан хмыкнул.

– Троюродный, – уточнил Флэш.

– Ну, если троюродный… Понятно.

Катер скользил всё дальше по волнам.

– Вы же понимаете, я не могу не интересоваться семейной историей. Ни разу не взглянуть на скалу – по меньшей мере, неуважение к прадедушкиной памяти.

– Ясное дело…

– А тут ещё вся эта история с тюрьмой. Ну, вы понимаете.

– С какой тюрьмой?

Уэсли проглотил всё это время стоявший у него в горле комок, вздохнул полной грудью, и уточнил:

– С тюрьмой на острове.

– Ну, вы вспомнили, – махнул рукой капитан. – И где только откопали эту историю? Я-то считал, она мало кому известна. Ну да, было дело лет двадцать тому назад, хотели эту самую тюрьму строить. Да передумали. Больно трудно – на таком-то камне. Затрат много, и всё такое.

– Значит, не построили тюрьму?

– Чудной вы, мистер – вы уж меня простите… – «весь в прадедушку» – домыслил про себя капитан, но вслух этого, конечно, не произнёс. – Ну если бы была на острове тюрьма – повёз бы я вас дальше? Не знаю, как вам, а мне жить ещё не надоело. Кстати, и сейчас дальше я вас не повезу. Но не из-за какой-то там тюрьмы, а потому, что полтора километра лишних мы прошли. Уж пожалуйста, любуйтесь отсюда на ваш фамильный остров.