Андрей Курков - Приятель покойника

Я снова вздохнул.

– Сейчас неважно с деньгами…

– Я тебе могу одолжить, это же дело серьезное… Вопрос семейной жизни… Так что, поговорить с ним?

– Да, – скоропалительно выдохнул я. И в подкрепление своей решимости еще разок кивнул.

Два дня спустя вечерком я зашел в магазинчик к Диме. Покупателей не было. Видимо, еще днем зависшая над Подолом морось, время от времени переходившая в дождь, разогнала людей по домам. Он сидел в ярко освещенном аквариуме магазинчика за прилавком и читал книгу.

– Привет, – крикнул я, заскочив в открытую настежь дверь. – Что читаем?

– А что читают в такую погоду? Конечно, Чейза. Как жизнь? согреться не хочешь?

Я кивнул.

Он вытащил из-под прилавка початую бутылку лимонного «Кеглевича», поставил передо мной хрустальную стопочку и наполнил ее. Налил и себе. Мы как-то по-деловому опрокинули стопки. Водка пошла удивительно мягко, словно в ней и градусов не было.

– Дамская! – уловив мое выражение лица, пояснил Дима. – Подожди, я закроюсь и тогда поговорим.

Он закрыл дверь, занавесил окна-витрины.

– Все олрайт! – усевшись на свое место за прилавком, сообщил он мне. – У него только ребенок родился… Он сам сказал, что ни в какие серьезные дела лезть сейчас не хочет… Так что твой любовник как раз к месту.

– И сколько? – спросил я.

– Хотел семьсот, но я с ним поторговался… ну и обещал, что ты сам подробно все подготовишь.

– Что подготовлю? – испугался я.

– Ну наводки разные. Когда и где он бывает. Может, фото сделаешь…

Я задумался о фото и вдруг сообразил, что в этот момент я действительно думал о некоем абстрактном, мною никогда не виденном любовнике моей жены. «Господи! – мысленно воскликнул я. – Речь идет ведь обо мне, о моей фотографии, о тех местах, где я бываю!..» Немного успокоившись и списав нерасторопность своей мысли на плохую погоду и «дамского Кеглевича», я заново включился в организованную мною самим игру.

– Так как? – выждав паузу, снова спросил Дима.

– Насчет наводок?

– Да.

– Хорошо. И фото будет. Так сколько в конце вышло?

– Четыреста пятьдесят баксов. Мы сначала на пятистах сошлись, но я почувствовал, что могу его еще немного дожать. Так что с тебя бутылка!

– А когда я с ним встречусь?

– Ты что! Зачем тебе с ним встречаться? Он тебе позвонит завтра вечером, а все необходимое как-то перешлешь ему.

После делового разговора другой разговор уже как-то не завязывался, и мы, заполняя паузы между стопками анекдотами, просидели еще с полчаса, прежде чем разойтись.

Когда я вернулся домой, жены еще не было. Я заварил себе чаю. Глянул на часы – было уже начало первого. В доме напротив светилось лишь несколько окон. На улице царствовала сырость. В желтых пятнах уличных фонарей блестел асфальт. Мне почему-то показалось жарко на кухне, и я открыл окно. Высунув голову, смотрел вниз на пустынную улицу. Смотрел минут пять, пока перед нашим парадным не остановилась старенькая красная иномарка, из которой вышла моя жена и какой-то мужик. Я уже было испугался, что они сейчас оба зайдут в парадное, но этого не случилось. Они поцеловались под освещавшим вход в парадное фонарем, и она зашла, а мужик, снова сев в свою иномарку, уехал.

«Вот, – подумал я, все еще глядя на вновь опустевшую улочку. – Должно быть, о нем я думал в начале сегодняшнего разговора с Димой. О его фотографии. Может, взять и переключить все это действительно на него? но тогда в этом не будет ничего оригинального. Банальная ревность. Да еще и неоправданная, ведь я уже давненько не люблю свою жену, к тому же с полной взаимностью. Нет, пускай живет, или точнее – пускай живут и радуются. Хотя, думаю, мое заказное убийство и на них подействует, и еще неизвестно как».

Скрежетнул ключ в двери.

– Ты еще не спишь? – равнодушно, но с некоторой долей удивления заметила моя жена.

– Чай пил и в окно глядел, – ответил я.

На это она уже не ответила. Прошла в комнату.

Я подождал, пока она выключила там свет, и тоже пошел спать.

Димин знакомый позвонил на следующий день вечером. Представился Костей. Дал мне два дня на фотографию и на «подготовку советов». Потом обещал позвонить и сообщить, как все это ему передать.

Утром я достал коробку из-под югославских ботинок, давно уже изношенных и выброшенных. В этой коробке хранились мои фотографии, начиная с традиционных голых младенцев и дальше, без всякого хронологического порядка, вперемешку. Но даже самые поздние из них были сделаны лет пятнадцать назад, в теплой тинейджеровской компании. После этого, видимо, никому я не был особенно нужен или же просто интерес к фотографированию у моих друзей пропал. Я отложил две фотографии, где я был изображен крупным планом. На одной – в Пуще-Водицком парке, с бутылкой белого портвейна, на второй – на пикнике где-то в Святошино, у костра, горящего черно-белым огнем. Подойдя к зеркалу и сравнив себя сегодняшнего с собой фотографическим, я понял, что передавать такие фото можно только в том случае, если я не хочу быть узнанным и найденным. Что же было делать? Где-то еще лежали восемь фотографий три на четыре, которые я сделал года три назад в несбывшейся надежде пойти на водительские курсы и получить права.

Выпив растворимого кофе и запихнув фотографии обратно в коробку, я направился к ближайшей фотомастерской.

Старик-фотограф замучал меня претензиями к моему подбородку.

– Вы хотите быть красивым, или для чего вы фотографируетесь? – наконец вырвалось у него, когда я что-то недовольное пробурчал.

Наконец, щелкнув аппаратом на треноге, он попросил прийти за снимками через три дня.

– Извините! – взмолился я. – Мне они нужны завтра. Обязательно завтра.

Он пожал плечами.

– Очень нужны?

– Да.

– Ну приходите завтра после обеда. Но что-нибудь принесите за срочность. Я ж деньгами не прошу – кому они сейчас нужны?!

Не возвращаясь домой, я пошел на трамвайную остановку. Решил поехать в центр и пошляться. Именно пошляться, как я, в принципе, шлялся всю жизнь. Без особой цели, не спеша, заходя в кафе и разыскивая в очереди знакомых.

Когда я уже был на Крещатике, понял подсознательную цель своего сегодняшнего шляния – мне нужно было «подготовить советы» для Кости. То есть сообщить ему, в каких местах и в какое время дня его будущий клиент бывает. Стало быть, надо было решить, в каких кафе чаще всего бываю я. Но в то же время определить эти кафе и потом ходить по ним, ожидая выстрела в спину или в затылок, было занятием не из приятных. Психомазохистом я не был. Надо было придумать для себя что-то более гуманное.

Я поднялся на Большую Житомирскую и опустился в кафе-подвальчик возле хлебного. Там было сумрачно и безлюдно.