Анна и Петр Владимирские - Капкан на демона

– Вера Алексеевна! Как это не хочет?! Он так любит меня, что ни минуты без меня не может! Вы уже знаете, где он? Куда нужно ехать? Ну пожалуйста, не молчите!.. Что с вами?

Лученко положила руки на стол, а на них уронила голову. Тяжело. Она пожалела, что согласилась помочь коллеге. Лучше бы Марина на нее обиделась, чем влезать в неприятное…

Сквозь пульсирующую боль в висках и глазных яблоках проступали картинки.

– Такие деревянные прутики… – бормотала Вера. – Нет, бамбуковые, а по ним вьется виноградная лоза.

– Что вы говорите?!

– Целые густые заросли винограда, и посредине в них как будто дырка – окно с веранды в сад… В саду ничего нет, один желтый подсолнух, окруженный пожухлыми лопухами… Яркий среди тусклого… Я на него сейчас смотрю… – Вера выдохнула. – Влада, тебе это о чем-то говорит?

Девушка долго смотрела на Веру, моргая, потом сказала с удивлением:

– У подруги Таньки заросшая веранда… Она на Совских прудах живет, в частном домике. И, кажется, подсолнух есть точно. А что?

– Поезжай туда.

– Ой, поедемте вместе, пожа-а-алуйста! А зачем? Макс там?

Ну что ж, взялась за дело – доводи до конца. Пришлось Вере ехать на вызванном такси вместе с девчонкой, хотя предстоящее не вызывало у нее энтузиазма. Но она смирилась, заставила себя расслабиться перед неприятной неизбежностью – как, например, в кресле у стоматолога.

Они подъехали, подошли к калитке. Из-за забора послышался грозный лай, потом окрик: «Пальма, пошла вон!» Вышла девушка, удивленно посмотрела на Владу и ужасно смутилась.

– Ты?!

– Тань, мы к тебе. – Влада смотрела на нее с подозрением, но старалась быть приветливой. Она и не верила докторше, и не могла не заметить растерянности подруги. – Впустишь?

Девушка молчала. Отворилась дверь домика, и к ним подошел встрепанный юноша. Влада смотрела на него, открыв рот. Тогда девушка, вздохнув, сказала ему:

– Я же говорила тебе: лучше во всем признайся, спокойнее будет.

Максим смотрел себе под ноги и ничего не отвечал. У Веры уже раскалывалась голова, ломило не только виски, но и затылок. Что она здесь делает?

– Владочка, прости нас, – тихо сказала Татьяна, видя, что от Максима слов не дождаться. – Мы полюбили друг друга, так получилось, а тебя не хотели расстраивать…

Влада завизжала:

– Выыыыыыыы!!! Гады, твари мерзкие!!!

Лученко подошла к таксисту, уселась на заднее сиденье и сказала:

– Пожалуйста, поехали скорее отсюда.

Два дня ей пришлось проваляться дома с головной болью, ознобом, дрожью в руках и полной утратой сил. Взяла больничный. Звонила Марина, кричала в трубку что-то – Вера не слушала, отключалась. Бесполезно говорить, когда тебя не слышат. Да, есть такие люди: вместо того чтобы выслушать честные, хотя и неприятные объяснения, они прячутся от всех и сами от себя. Таким оказался этот женишок. Напоминать коллеге о том, что она предупреждала? Это как-то недостойно…

Влада впала в еще большую депрессию, а Марина перестала с Верой разговаривать.

– Получается, что вместо благодарности я получила от коллеги упреки за то, что жених оказался последней сволочью, – поделилась она с Андреем.

– Милая, – ласково ответил он, – чего же ты от них хотела? Это всего лишь живые люди…

– Я тоже живой человек! Мне надоело.

– Что именно?

– Быть «скорой помощью» для всех и каждого. Расплачиваться здоровьем за применение своих способностей. Такое ведь не в первый раз! Осенью, помнишь, с соседкой… Теперь не здоровается…

– Погоди, – перебил ее Двинятин. – Ты о своих предчувствиях? О вот этом самом «слуховидении», о чтении людей «с лица»? Ты хочешь сказать, что теперь не будешь…

– Да! Хочу сказать. От моей помощи становится только хуже! Смотри, я вроде сделала благое дело – нашла исчезнувшего человека. И что? Я умножила добро в этом мире? Наоборот, навлекла на себя недовольство, гнев, разочарование – то есть спровоцировала негативные эмоции.

Андрей отрицательно покачал головой.

– Твоей задачей вовсе не было умножение добра…

– Ты меня не слышишь? Пойми, я не об этом. Зачем вообще кому-то помогать? Для чего использовать свои способности? Ведь становится только хуже – и людям, и мне. Может, лучше, чтобы они, эти способности, сами атрофировались без применения? Ты же должен радоваться! Я не стану больше влезать в криминальные расследования, тебе не придется меня спасать, бояться за мою жизнь! Ну? Почему ты сидишь с кислой физиономией?

– Потому что не верю.

Она почувствовала волну раздражения. Не веришь, и не надо. Влез бы в мою шкуру, сразу бы поверил…

Природа в этом году сошла с ума: зима стояла теплая, а весной начались морозы, повалил снег. Шел он, точно дождь: непрерывным потоком, пеленой, так, словно закутывал каждого прохожего в белый саван. Ненадолго прекращаясь, снег открывал картину в штрихах, графику старого города. Деревья и кусты украсились толстыми шубами, ажурные кружева инея повисли на проводах. Среди белого спокойствия изредка посверкивали алые фонарики снегирей. А меж тем на дворе стоял март, горожане уже истомились по теплу, и эта зимняя сказка совсем не радовала душу – она лишь оттягивала приход долгожданной весны.

«Когда в природе все наоборот, то и люди начинают вести себя странно, иной раз убийственно странно… Может, потому и случилось в городе это дикое, невообразимое убийство?» – думал майор милиции Прудников. Он возвращался от начальства хмурый, злой и подавленный и уже готов был принять за рабочую версию любую чушь. Вот и состоялось еще одно совещание, «экстренное» и совершенно бесполезное. Одни слова! Указания, предупреждения, крики об ответственности – то есть видимость полезной деятельности. Первоначальные действия, отработка малейших зацепок пока ни к чему не привели. Возможно, потому, что убивал скорее всего маньяк, серийный убийца, – а с такими всегда непонятно, как быть и с чего начинать. Только абсолютно ненормальный, извращенец какой-то может человека лишить жизни, а потом переодеть, загримировать – так, чтобы труп выглядел как кукла. Как все эти современные «Dolls», у которых имеются этикетки со специальной графой, куда предполагаемый владелец куклы может вписать имя. Так делают изготовители кукол в разных странах…

Непостижимо, как такое могло прийти в голову, пусть даже затуманенную безумием. Человека убили, чтобы превратить его в куклу, навесить ярлык и выставить на всеобщее обозрение. Убийца намеренно оставил это «произведение» безумного цинизма в популярном общественном месте. Он просто-напросто издевался над теми, кто должен был охранять этот город.

Прудников вошел в кабинет с перекошенным лицом. На него сочувственно глянул капитан Ревенко.