Лиза Штерн - Старый замок

Впрочем, это их не оправдывало. Виктор ненавидел своих мучителей. Виктор ненавидел себя. Именно лень и жажда лёгких денег привели его сюда. Наступит утро, и он уйдёт. Уйдёт навсегда. Он устроится грузчиком. Он будет таскать тяжёлые коробки, пить водку с другими работягами, но не вернётся сюда.

– Сколько мне ещё терпеть эту проклятую вилку?! – спросил Виктор, и в его голос звучал как мольба.

Крис посмотрел на часы:

– Совсем немного, – ухмыльнулся палач.

Виктору казалось, что прошло не меньше двух часов, хотя на самом деле прошло менее часа. Несколько ничтожных минут, тянувших на вечность. Виктор не мог знать точного времени, но вилка еретика продолжала буравить тело уродливыми зубцами, а это значило, что испытание не закончено.

Крис предложил зрителям задать следующий вопрос.

– Пусть Вик расскажет про свой первый сексуальный опыт, – откликнулся кто-то.

Дамы захихикали, будто школьницы, которым на уроке половой грамотности объясняют, что такое прокладки.

– Я не буду рассказывать про это, – просипел Виктор.

– Будешь, или получишь оплеуху, – поставил ультиматум Крис.

Виктор вздохнул, и боль отозвалась эхом. Оплеуха крайне нежелательна, как и любое движение.

– Мой первый сексуальный опыт был с женой. В первую брачную ночь, – сказал Виктор.

Ладонь Криса коснулась щеки Виктора. Раздался хлопок. Голова Виктора склонилась на бок. Щека загорелась. Вилка, как и ожидалось, причинила невыносимую боль. Виктор поспешил принять исходное положение. Боль не утихала. Из глаз покатились слёзы. До сегодняшнего дня Виктор плакал последний раз в возрасте семи лет. Тогда отец увидел, как его малолетний сын курит в овраге, и выпорол Виктора. Виктор поклялся больше никогда не курить, но клятва не продержалась больше десяти лет.

– Я же рассказал, – прошептал он.

– Ты соврал! – рявкнул Крис. – А публику интересует правда. Со всеми подробностями. Отрабатывай свои деньги, чёрт возьми!

Крис был рассержен, и Виктор не хотел получить ещё одну пилюлю. Это унизительно и больно.

– Мне было около четырнадцати лет. Я уже пробовал пиво и курил дешёвые сигареты, чтобы казаться взрослым хотя бы самому себе. В школу постоянно приходили люди из общества охраны здоровья. Они распылялись о том, что подростки являются детьми, а поэтому не имеют права употреблять продукцию для взрослых. Спиртное и сигареты подрывают здоровье, поэтому только взрослый может сделать осознанный выбор в пользу или против данных изделий. Недоступность привлекала ещё больше, и я, как и многие мои одноклассники, сделали свой обдуманный выбор. Позже мы поняли, что осознанный выбор сделан за нас. Ореол недоступности – маркетинговый ход производителей алкогольной и табачной продукции. А общества борьбы с курением и алкоголизмом спонсируют эти самые производители. Неудивительно, что после их лекций подростки подсаживаются на алкоголь и табак, а когда понимают, что сглупили, не могут остановиться.

– Ближе к делу, – перебил Крис.

Виктор перевёл дух. Боль утихала, и это не могло не радовать. Виктор продолжил:

– Как я и сказал, мне было около четырнадцати. У меня было много друзей, с которыми я пил пиво после школы, курил за углом на переменах. Каждый вечер мы собирались в подвале, который называли «Сходное место». У нас была договорённость не рассказывать взрослым и девчонкам о «Сходном месте». Взрослые запретили бы нам там собираться, а девчонки растрепали бы всем вокруг. Однако Кирилл Малышев своё обещание не сдержал. Однажды он появился в «Сходном месте» с Ирой Гавриловой. Гаврилова училась в параллельном классе. Она была редкой занудой, каких поискать. Гаврилова училась на пятёрки и четвёрки, но никому не давала списывать, поэтому её никто не любил. Впрочем, хорошистов любят только учителя независимо от того, дают они списывать оболтусам или нет.

– Зачем ты её притащил? – возмутился я.

Пока я был один в «Сходном месте», но надеялся, что скоро подтянутся остальные.

Гаврилова вывернула из пакета две полторашки пива, и Кирилл заявил, что Ира решила угостить нас пойлом. На Гаврилову это было непохоже, но я перечить не стал. У подростков всегда проблема с деньгами, а халявное пиво шло на пользу. Мы выпили всё. Гаврилова ограничилась несколькими глотками, поэтому пивной запас уничтожали мы с Кириллом. Остальные так и не пришли. По иронии судьбы у всех возникли неотложные дела, придуманные родителями, и маменькины сынки не смогли отказаться. Гаврилова гнала туфту о том, что не готова к завтрашнему уроку, и впервые получит двойку. Я молчал, будучи уверенным, что Гаврилова врёт, потому что такие, как она, не могут быть неготовыми. Они всегда всё знают, и учителя всегда ими довольны.

Кирилл отвёл меня в сторону.

– Я не просто так привёл её, – сказал Кирилл, оглядываясь на Гаврилову. В полутьме она не казалась занудой, и даже её серое платье выглядело соблазнительным.

– Для чего ты её привёл? – спросил я, не понимая, к чему он клонит.

– Я хочу… Это… Хочу… Ну, ты понимаешь, – прошептал Кирилл. Я не понимал, о чём он говорит, а Кириллу слова давались с трудом. Он тоже не имел сексуального опыта, а поэтому стеснялся называть вещи своими именами.

– Чего ты хочешь? – спросил я.

Кирилл зашикал, чтобы я выражался тише. Ира могла услышать наш разговор, и тогда у нас точно бы ничего не вышло. Тем временем Гаврилова наблюдала за нами. Её глаза следили, будто стараясь прочитать по губам. Её жидкие косички лежали на плечах.

– Я хочу сделать с ней… это, – признался Кирилл.

– Ты хочешь с ней переспать? – переспросил я, и Кирилл снова зашипел.

Гаврилова захихикала. Она всё услышала, и злобный взгляд Кирилла привёл меня в ужас. Он бы накинулся на меня с кулаками, если бы Гаврилова не промурлыкала, что тоже хочет сделать это. Причём с нами обоими. Несколько глотков пива разморили её. Её язык заплетался, а зрачки светились, словно ночные фонарики.

Кирилл обрадовался. Никогда раньше я не видел его таким счастливым. Я знал, что никаких нежных чувств к Гавриловой Кирилл не испытывал, и ему было плевать, кто раздвинет перед ним ноги. Но Ира приняла радость Кирилла на свой счёт. Она неуклюже стянула платье. Надо сказать, что фигура у Гавриловой была, что надо. Я отметил про себя, что если бы она носила не такие мешковатые вещи, то могла бы иметь кучу поклонников. Мужчины в первую очередь ведутся на внешнюю оболочку, а уж потом смотрят на внутренний мир, в существование которого верят только женщины.

Кирилл коснулся чашечки чёрного лифчика, и тут же его рука одёрнулась, словно её обожгло. Гаврилова рассмеялась, и в ушах зазвенело. В подвальной тишине её смех казался особенно противным.