Александр Ковалевский - Дело о живых мишенях

– Да, но ты учти, что везде, где есть камеры хранения, может быть установлено видеонаблюдение, – предупредил ее Максим.

– Я думала об этом. Но для нас это даже плюс. Если за всем этим стоят менты, где, как ты думаешь, они нас будут пасти?

– За монитором камер наблюдения, скорее всего.

– Правильно. Поэтому, прежде чем открыть ячейку, нам надо будет проверить, кто там сидит за этим монитором. Если обычный охранник и никаких ментов там нет, значит, это не подстава, а действительно реальный заказчик и тогда можно спокойно забрать деньги. Как автор идеи, это сделаю я, – вызвалась Кристина.

– Рисковая ты девчонка, Кристи, за что тебя и люблю, – признался Максим, но Кристина оставила его признание в любви без внимания. Сейчас ее больше всего занимала разработка предстоящей операции.

– Ну что ж, отличный план! – одобрил ее предложение Эдик. – Лучше всего для нашей операции подойдет железнодорожный вокзал. Там постоянно толпится куча народу и нам будет легче затеряться в толпе, чтобы не привлекать к себе внимания. Нужно будет только придумать, как, не вызвав подозрений, проверить, кто там ведет видеонаблюдение за камерами хранения.

– Я с этим, думаю, справлюсь, – сказала Илона.

– Хорошо, – согласился он. – А я буду ожидать Кристину с деньгами на выходе из вокзала. На моей «Ямахе» со стапятидесятикубовым движком мы от любой погони уйдем – гарантирую.

– Надо будет все продумать так, чтобы до погони дело не дошло, – сказал Максим. – Если не возражаете, я беру на себя общее руководство операцией, ну и Кристину на вокзале подстрахую, само собой.

Никто не возражал.

– Да, и еще чуть не забыл! – продолжил он. – На время операции нам всем надо будет сменить симки на анонимные – у нас они продаются в любом киоске, а потом их просто выбросим и все, никакая спецслужба нас по ним не вычислит.

– Для полной конспирации нам нужно сменить не только симки, но и телефоны, – поправил его Эдик. – У меня одноклассник на вещевом рынке торгует бэушными мобильниками, можно у него недорого купить работающие, и выбросить их потом не жалко.

– Годится, – поддержал его Максим. И, поскольку больше вопросов и предложений не поступило, отправил по электронной почте письмо «заказчику» с указанием, что тот должен оставить для них оговоренную сумму в автоматической камере хранения на Центральном железнодорожном вокзале и сообщить им номер ячейки и шифр. Как только деньги будут получены, его заказ считается принятым к исполнению.

Нет человека – нет проблемы. Вышедший пару месяцев назад из тюрьмы Анатолий Бессонов – известный в криминальной среде лагерный «отрицала» по кличке Бес – был проблемой, прежде всего, для самого себя. В том, что большую часть своей жизни он провел за колючей проволокой, Бес мог винить только себя. Он получил свой первый срок (два года воспитательно-трудовой колонии) в четырнадцать лет за участие в квартирной краже, а вышел на свободу в тридцать пять, проведя за решеткой в общей сложности почти два десятилетия.

Попав на зону в знаменитую колонию для малолеток имени Макаренко, Бес сразу решил, что будет на зоне «отрицалой», то есть отрицать лагерные порядки и категорически отказываться работать. Такие злостные нарушители режима – головная боль для администрации, и новоявленного «отрицалу» сразу начали «перековывать», в основном кулаками бригадиров. Однажды бугры завели Беса в сушилку и избили так, что он надолго попал в больничку, но, выйдя оттуда, работать все равно не стал, а своему бригадиру гордо заявил: «Меня можно убить, но сломать нельзя». В том, что сопливый «отрицала» настроен более чем решительно, бригадир вскоре убедился на своей шкуре с летальным для себя исходом.

Когда Бесу сказали, чтобы тот опять пришел вечером в сушилку, он заранее изготовил из разобранных портняжных ножниц заточку, пришел в сушилку раньше бригадиров и стал ждать. Как только дверь открылась, он первому же вошедшему всадил половинку ножниц куда-то в брюхо и, войдя в раж, вонзал ее в бригадирский живот до тех пор, пока остальные бугры не разбежались.

За этот «подвиг» суд добавил ему еще восемь лет к уже имевшимся у него двум годам колонии, итого получилась десятка, отбывать которую Беса перевели в другую колонию для несовершеннолетних преступников, куда он прибыл уже настоящим «отрицалой». По достижении восемнадцати лет его отправили на взрослую зону, а его дело было уже испещрено пометками – склонен к побегу и бунту, «отрицала». На взрослой зоне его подвели к вору в законе, которого все звали Михалыч. Погоняла, как у других зеков, у него не было, зато уважением Михалыч пользовался огромным и стал для Беса чуть ли не отцом родным. Сам Бес был уверен, что со временем тоже станет вором в законе, как его наставник, но из-за того, что он в горячке ударил ножом равного себе по масти, он на своей воровской карьере сам поставил крест и остался просто «отрицалой».

Благодаря таланту портить жизнь в первую очередь самому себе, Бес не вылезал из тюрем. Не успевал он отбыть один срок, как зарабатывал новый. Только за участие в бунте, поднятом в лагере Михалычем, Бес к своей десятке получил довесок еще восемь лет и уже так запутался в своих сроках, что об освобождении даже не думал. Но все рано или поздно заканчивается, и в один прекрасный день Бес вышел на свободу и был очень удивлен, с какими почестями братва его встретила за воротами тюрьмы. Он и не знал, что у него столько дружбанов на свободе. Оказалось, что многие когда-то с ним сидели и не забыли его. Да, из-за досадного «косяка» ему не суждено стать «законником», но все равно блатные очень его уважали как известного лагерного «отрицалу», и братва одела-обула его, к тому же ему подарили тридцать тысяч долларов на обзаведение и поправку здоровья. У бывшего лагерного «отрицалы» началась новая жизнь, но и на свободе работать Бес ни на кого не собирался. Вернувшись в Слобожанск, он встретился с одним из местных авторитетов Петром Баштановым, который принял его очень тепло, ведь они знали друг друга с детства, но когда Баштан предложил ему стать одним из его бригадиров, Бес наотрез отказался – мол, он никогда ни под кем не ходил. На том и расстались, договорившись, что Бес не станет лезть на чужие территории, а будет осваивать свои. Бесу достался элитный банно-оздоровительный комплекс «Афродита», на который Баштан сам давно зарился, но этот объект оказался ему не по зубам, потому как принадлежал вице-мэру Арсению Марковичу Гершевичу – известному в криминальном мире Слобожанска авторитету по кличке Гера.

Для «отрицалы» Беса вице-мэр Гера авторитетом не был. «Воровской закон» запрещал любое сотрудничество с государством, и Бес, свято чтивший воровские традиции, счел себя просто обязанным получить с отступника свою долю. Банно-оздоровительный комплекс, который он с благословения Баштана собрался рэкетировать, Бесу сразу понравился. Особенно девицы, которые там постоянно крутились. При «Афродите» их был целый штат. Длинноногие дивы, возрастом не старше двадцати пяти лет, официально числились уборщицами, прачками или массажистками и как штатные сотрудницы регулярно проходили обязательный для них медосмотр. Администрация оздоровительного центра, который раньше был заурядной городской баней для простолюдинов, беспокоилась об имидже своего оздоровительного заведения и предлагала клиентам только проверенных девочек.