Павел Нестр - Lonely

Она уже отдышалась, стояла на ногах, и тут неожиданно начался новый приступ рвоты. Наконец организм отторг все остатки мерзкой полупереваренной жижи.

Я же не принцесса, я не блюю разноцветным конфетти – подумала Слава и моргнула несколько раз, пытаясь стряхнуть микроскопические кусочки засохшей пищи с густых ресниц, и заплакала.

Она вошла в душевую кабину, вальяжно села и включила чуть теплую воду.

Ее пресс от частого сокращения мышц разваливался. Желудок ревел, воспаленный пищевод словно кричал об унижении. Тошнота опять подступила. Дыхание снова участилось. Она чувствовала, как остатки пищи, желудочный сок с едой и желчью рвутся наружу. Кровь и слезы смешались, напора воды не хватало, чтобы смыть их.

Слава свернулась калачиком и завыла, постепенно ее вой превратился в поскуливание, которое сменилось сном. Она дрожала, и в ее голове бушевала война.

К луже посреди дороги подлетел маленький воробей. В надежде поклевать немного семечек, плавающих в мутной воде, он застрял головой в ветках, как неуклюжий страус, уткнувшийся в песок. Мучительное чириканье прекратилось так же стремительно, как и началось: мчавшаяся на всех парах последняя модель «инфинити» ярко-голубого цвета освободила воробья от мучений. Находившиеся в салоне автомобиля Миша и Даша не услышали приглушенного хруста из-под колес.

Синий-синий финик лег на муравья, в поле чисто синем ржавая звезда… – негромко напевал Миша, но его перебила Даша:

Ты все-таки идиот!

Я?! – возмутился Миша.

Да, именно ты!

Потому что я живу с тобой?

Потому что финик голубой. Извини, дорогой, за то, что назвала тебя идиотом, ты не идиот – ты дальтоник. И небольшое уточнение: это я живу с тобой, а не ты со мной. Стоит мне только захотеть, и я от тебя уеду.

Ну и пиздуй, дорогая, к себе в деревню, будешь улицы там мести в модных рыжих кофтах от лучших дизайнеров общепитовской одежды, – улыбнулся Миша и прибавил газу.

Не смешно. Лучше скажи, кто твой друг – волшебник.

Он не друг. Значение слова «друг» для меня давно потеряно. Есть вещи, которые тебе не понять. Живешь с одним человеком и все с ним у тебя хорошо. Жизнь прекрасна, кажется, что ты находишься вне добра и зла, вне пошлого мочилова, которое повсюду, но ты проходишь будто сквозь него, ни разу не запачкавшись и даже не унюхав зловония, которое пропитало всех остальных. И вот этого человека больше нет, появляется замена, только не достойная, а мнимая, которая тоже тратит деньги, лежит в кровати по необходимости и пилит мозг, только не так как…

Следи за дорогой! – перебила его Даша.

Да, за дорогой надо следить, а то дороги могут не сойтись, и друзья, которые были когда-то друзьями, окажутся в конце пути врагами.

Как же ты меня раздражаешь!

И ты меня. Это же прекрасно! А то живем без эмоций, как протухшие яйца, не способные даже разбиться в яичницу.

Сплюнь!

И ты назвала его волшебником, не так ли?

Я не хочу с тобой разговаривать! – Даша достала из сумки наушники и втолкнула в уши с такой силой, будто пыталась забить прямо в мозг.

Зря. Музыкой ты не спасешься! Я же могу включить любое музло прямо в машине и звуки смешаются. Еще хуже будет, так что слушай сейчас меня – я же плачу.

Волшебник, потому что он – живая легенда, он спасает жизни, им восхищаются, а ты что со своей черной жижей делаешь? Сидишь и разглагольствуешь, какой ты великий? Уйду я, и другая дура уйдет, и когда-нибудь ты потонешь в этой нефти, – Даша вытащила наушники.

Если твою пышную крысиную сущность направить работать на завод, ты превратишься в невзрачного во всех смыслах мышонка. Я, кстати, часто представляю гламурных девочек во всем розовом, трудящихся у станков.

Ты права лишь отчасти. Я тоже легенда. Меня тоже уважают. Я спасаю тех людей, которые на меня работают, от голода – у меня просто другие таланты.

Конечно, бездушный топ-менеджер… – с отвращением выпалила Даша.

Верно. Зачем мне душа? У меня работает столько душ, что в собственной нет необходимости.

Ты просто невыносим! Давай помолчим?

Отлично! Мы вернулись к тому, с чего начали…

Ночной клуб в центре провинциального городка считался заведением эксклюзивным, дорогим, удобным и, главное, с высоким качеством обслуживания посетителей. Действительность, как водится, весьма отличалась от рекламы. Среди трех—четырех сотен посетителей, слившись с давно не крашеной стенкой, у входа в туалет стояли два парня: Антон Пеший и Борис Критин. Человеческую сущность Антона коротко можно было выразить двумя словами – радикальный идиот. Борис общался с Пешим только из-за безысходности: других друзей у него не было. Познания его были минимальны даже в элементарных вещах, но они позволяли Борису ощущать свое превосходство перед таким глупым и стадным существом, как Антон. Друг друга они ненавидели, но, как это часто бывает – общались.

Не нравится мне это место. Шумно тут. Музыка отстой и быдла много. – Борис был недоволен.

Музончик играет, бухло льется и телки есть. Так что заведение нормуль! – приплясывая ответил Антон.

Да, молодые девчонки, молодые парни и уже немолодые блатные дядьки – стандартный набор, не считая нескольких полуготов, блюющих в туалете, – все как всегда. Мы давно не в девяностых, а мало что изменилось. Каждый хозяин клуба думает, что у него тусит свой контингент посетителей, что у клуба своя политика, даже, прости господи, философия, а рожи везде одни и те же. Да что посетители, ни один хозяин не раскошеливался хотя бы на новые столики, только вывеску меняли и стены красили, жлобы.

Зуди-зуди, мне нравится. – Антон старательно оглядывал помещение.

А что продолжать? Как бы ни выеживались в наших клубах, мы сильно отстаем от мировых стран.

Мировых стран… Сравниваешь, а я вот нигде не был. Для меня мировая страна – это Раша, а другие это так – картинки из телевизора.

Нет, разница большая. Хотя бы охрана. В Европе в приличное место нас не пустили бы бухими, а тут все зависит от вышибал. Фейсконтроль полностью отсутствует.

Вот тут ты неправ. Меня всегда осматривают, перед тем как пускать.

Ага, смотрят, есть ли ошибка в логотипе «дольчегабаны» на жопе. Если все верно, то пускают, а если с вьетнамского рынка, то, пацанчик, прости.

Одеваюсь, как удобно, и плевать на названия.

Верно, может и в мире так, но у нас главное не в том, чтобы оторваться. Нет, главное – понты, чтобы все смотрели на твои шмотки. Выглядишь, как розовый ананас? Круто! Не расслабишься и не потанцуешь, напрягает.

Мы в том месте, не где нам хорошо, а где модно, разве не так? – обиделся Борис. – Это самое дорогое место, а значит, клеевое, тут столько крутых людей, все шишки здесь.