Ордуни - Козье молоко. Сказка для взрослых

– Вы чьи лизоблюды будете? – бесцеремонно спросило Чрево.

– Что значит лизоблюды? – возмутился было Ширинка, но Карман предусмотрительно остановил его и, отвесив низкий поклон, важно представился:

– Мы правители нижних королевств: я Карман I Алчный, а это мой сосед, Ширинка III Несгибаемый.

– Ха! Правители! Вы, холопы-остолопы, слушайте и запоминайте: Вы никто, и звать вас никак! Чихать я хотел на ваши королевства и на вас! Человек мой, мой, и больше ничей! Тебе понятно, одноглазый?

Ширинка даже вытянулся от возмущения, но Карман продолжал в раболепском тоне.

– Да, ваша сытость, как же иначе! Люди… они все ваши… только не гневайтесь, милостиво просим, – начал лебезить Карман, видя, что обстановка накаляется.

– Мы вас любим, ваша сыто… – пикнул Ширинка, вторя Карману.

– А ты не встревай в разговор, – захохотало Чрево, бесцеремонно затыкая Ширинку. – Твое дело маленькое!..

Карман посмотрел на поникшего Ширинку и важно улыбнулся:

– Слышал – маленькое!

– Кто там болтает? Ты, что ли? – надменно обратилось Чрево к Карману.

Карман никак не мог взять в толк, сыто Чрево или нет: голос то звучал довольно и сыто, то был грозен и внушал панический страх.

– Человек мой, он полностью и всецело принадлежит мне! На мой пузатый алтарь ежечасно приносятся миллионные жертвы! И всё во благо мне одному!

– Да, великое Чрево, воистину это так! – покорно забренчал Карман.

– Тебя собственно никто и не спрашивает, безродный! Мои предки жили тысячи лет назад, а ты… Тьфу! Даже говорить неохота…

– Так тебе, худородный! – оскалился Ширинка.

– Вот скажи мне, Карман, что есть деньги?

Карман благоразумно молчал.

– А я тебе отвечу: ничто! И все твои деньги – мусор!

При этих словах в глазах Кармана потемнело, однако, он нашел в себе силы не подать вида.

– А я что говорил? Так тебе! – обрадовался Ширинка, а Чрево продолжало вяло сипеть:

– Всё твое королевство, Карман, существует лишь для меня! Голодный человек отдаст всё своё состояние, лишь бы насытить меня! Он опустошит тебя по одному моему хотению. Деньги не съедобны, Карман. Ты должен это понимать.

Однако Карман ничего понимать не хотел и упорно молчал.

– А ты, Ширинка, что скажешь?

– Несъедобны, ваша сытость, никак не съедобны…

– Да я не об этом!

– И я не об этом, – лепетал Ширинка. – Я… я… ничего, ваша сытость…

– Оставь человека без еды пару дней… – Чрево вновь захохотало, – и всё, Ширинка, пиши пропало!

– Куда пиши? Что пропало? – растерялся Ширинка.

– Ты пропал! – закатывалось от смеха Чрево.

– Не смею возражать, ваша сытость… Вы правы… Пропал… Голод не тетка… – пропищал Ширинка, понуро свесив голову, не понимая, каким образом это связано с ним.

– Я это к тому, что вы без меня никуда! Пропадете, как пить дать! И намотайте это себе на ус! Только на сытый желудок думает человек и о тебе, Карман, и тем более о тебе, Ширинка… Понятно? В театре жизни главное – буфет…

Не успело Чрево закончить свою мысль, а Карман подумать о том, что в буфете без денег делать нечего, как всё вокруг потемнело, словно кто-то закрыл собою солнце. Откуда ни возьмись свинцовой тучей над ними нависла огромная тень. Воцарилась зловещая тишина, точно на кладбище в безлунную ночь. Ощущение чьего-то присутствия и предчувствие надвигающейся беды усугублялись осознанием собственного бессилия перед неизбежным.

– Что это, ва-а-а-ша сытость? – едва слышно зашелестел Карман, как вдруг страшный душераздирающий вопль, доносящийся откуда-то сверху, словно иглой, пронзил гробовую тишину, повергая и без того перепуганных монархов в тихий ужас. Карман, Ширинка и Чрево моментально умолкли и затряслись от страха. Где-то наверху, над ними, в кромешной темноте парил ужасный призрак…

– Мы пропали… – застонал Ширинка.

Громовыми раскатами с небес прокатилось:

– На колени!

Карман, Ширинка и Чрево грохнулись на землю и замерли в ожидании. Всё стихло. Выждав минуту, но, всё еще не смея поднять голову, Чрево оглянулось и едва слышно проурчало:

– Не вздумайте поднять головы, и главное не вздумайте посмотреть ему в глаза! Ни при каких обстоятельствах… Большего оскорбления ему нанести нельзя!

– Кому? О ком вы говорите? – едва дыша, спросил Карман.

– Я, кажется, знаю, кто это… – булькнуло Чрево.

– К-к-то-о-о же? – жалобно пропищал Ширинка.

– Не лезь, – шикнул на него Карман.

– Когда я был маленьким, – начало тихо Чрево, – мой дед рассказывал мне, а ему рассказывал его дед, а его деду его, и так далее в глубину веков… – Чрево важно проурчало. – Дед говорил, что где-то очень, очень высоко живет… божество.

– Ишь ты! А как же вы? Оно что, важнее вас, ваша сытость? – не удержался Ширинка.

– Не встревай, – пихнул его Карман, – продолжайте, ваша сытость.

– Да, важнее, куда важнее… – Чрево тяжело вздохнуло и показало пальцем куда-то вверх. – Дед говорил, что даже имя его произносить нельзя…

– Даже имя! – подпрыгнул Ширинка, позабыл об угрозе.

– Уйми его, – обратилось Чрево к Карману, закатывая глаза к небу.

– Не сидится ему на месте, ваша сытость… Натура! – вздохнул Карман, показывая Ширинке кулак. – Просим вас, продолжайте.

– Дед говорил, что прежде чем произнести имя этого божества, необходимо трижды прополоскать рот молоком… – многозначительно заключило Чрево.

– Эх, молочко бы сейчас не помешало, – залепетал Ширинка, играя молнией. – Парного бы, пропустить стаканчик, другой… да еще в хорошей компании, с девочками… Эх, за милую б душу!

– Ах ты бесстыжий! Застегнулся бы… А то нашел место, – шикнул на него Карман и обратился к Чреву:

– А зачем полоскать-то? Не лучше ли выпить!

– Это такой ритуал, дурень, – забурчало Чрево. – Ритуал очищения!..

– А! Простите нас, необразованных, простите… – с умным видом отвечал Карман.

– За себя говори, дурень! – довольно пискнул на него Ширинка. – Надо же! Ритуал… В нашем королевстве тоже есть ритуал, когда все придворные дамы и…

– Опять он за свое! Ширинка, ты свои дворцовые оргии с ритуалами не путай, это не одно и то же… Ваша сытость, а что за ритуал такой? Зачем рот полоскать?

– Говорят же для очищения! – отрыгнуло Чрево. – Чего тут непонятного?

– А-а-а! – потянул Карман, делая вид, что понимает.

– Ну, нельзя грязным своим ртом осквернять имя этого божества… Нельзя, понимаешь? А молоко, говорят, оно особенное… козье… мигом очищает…

– Надо же! Особенное…

– Да, особенное, поэтому для этого ритуала подходит не любая коза…

– Не любая?

– Не любая… нужны только те, что пасутся высоко в горах на одной сакральной поляне…

– Саксуальной поляне? – напрягся Ширинка.

– Отстань, Ширинка… у тебя только одно на уме, – тщетно силился Карман вспомнить значение слова «сакральный».