Оксана Карель - То, что вам не понравится

Сначала мы с мужем вдвоём в городе жили, потом сюда в деревню перебрались, где поспокойней. Первое время дети приезжали по выходным, потом только на праздники, а затем и на это времени не хватать стало.

Вдвоём-то не так одиноко было. А когда Леонид умер, то мне совсем тяжко стало.

Обидно, когда тебя оставляют, зная, что ты один. Звонят, конечно, но что это в сравнении с живым общением?

А так я всё одна, как отшельница. Хорошо, хоть соседи есть.

Парнишка этот, Николаем зовут, опять заходил. Чай принёс и печенье с мармеладом. Разболтались с ним. Он так внимательно слушает. Даже с восторгом. У него в глазах – будто искры кружатся. Я смотрю и вижу в них тот самый огонёк, который и у меня был. Сразу как-то успокаиваюсь, и так уютно становится. Пропадает то чувство одинокой, щемящей старости.

Все же перестают на стариков внимания обращать. Так, р-раз, и где-то после шестидесяти будто и не было тебя вовсе. Словно этот возраст – рубеж, после которого твоя человеческая личность пропадает. Прям, расстраиваюсь порой до слёз. Только воспоминания и остались. Ложишься спать и думаешь о том, что было. О том, что молодость прошла, и как ты жизнь свою прожила.

Коля, умничка такой, не забывает меня. Пришёл, принёс цветы. Говорит, прям с огорода своего нарвал. Красивый букет, большой. Молодые весенние гиацинты белого цвета. Это так приятно! Мне букетов уже лет шесть не дарили. Только на день рожденья внуки приносят мне гвоздики. И почему их? Не люблю я эти цветы. А тут без всякого повода – красивые гиацинты! Вот молодец, парень!

Мне как-то легче стало. Показываю ему фотографии, рассказываю про молодые годы, и сама молодею. Душа пляшет, дышать легче стало.

И вижу, что ему и правда интересно, что не просто мимо ушей пропускает. Спрашиваю его, зачем тебе меня слушать, разве мало интересного в мире сейчас происходит? А он говорит, что истории людей, проживших долгую жизнь, намного интересней, чем вся чепуха, о которой сейчас трещат. И, говорит, от кого ещё можно услышать самые невероятные и захватывающие, причём, совершенно правдивые истории?

И вправду, так и есть! Я же не в бочке росла. У меня столько всего в жизни случалось, что любой сериал позавидует.

Тут, на днях, Коля обронил, что готовить не умеет. Я говорю, не беда, заходи у меня как раз именины, так я приготовлю чего-нибудь. Он обрадовался, обещал заглянуть. Ну, думаю, порадую его. Испеку пирог, варенье достану. Решила даже, может, пельменей ему налепить? Так хочется его порадовать. Жаль раньше не познакомились. У него день рождения в декабре был, так я бы торт испекла по своему семейному рецепту.

А почему нет? У меня жизнь-то теперь куда проще, чем была. Дел-то немного. Хотя огород, разумеется, сам себя не посадит. Но я же не целый день в земле ковыряюсь. Снега нет, и я успела грядочки слегка подготовить. На клумбах во всю нарциссы и тюльпаны лезут. Уже по-весеннему радостно.

Я тут, когда фотографии старые Коле показывала, поняла, что он на моего отца в молодости похож. И на меня немного, глазами больше. Его можно было бы принять за моего сына.

Ох, это я от того надумала, что он так разговаривает со мной, как родной. И мне в эти моменты прямо хочется, чтоб он мне сыном был. Глупости, может, это всё. Но я уже привыкла всех молодых приравнивать к своим детям. Быть матерью – это не временное явление. Став ей однажды, ты уже не перестаёшь ею быть. А потом берёшь за привычку называть тех, кто тебе нравится, своими детьми. Или вообще всех подряд.

Но Коля мне нравится. Я говорю ему «Хороший ты парень!» А он смущается. Отвечает, что не так хорош, как я думаю. Сказал тут, что много плохого в жизни делал. А я только усмехнулась – ну, что плохого такой молодой парень может сделать?

Николай предложил мне оформить альбомы из моих старых фотографий. Говорит, что могут испортиться, надо их защитить и сохранить. Правильно, конечно! Они-то у меня – стыдно сказать! – в пакетах лежат. И если не эти фотографии, то что тогда от меня на память останется?

Принёс он красивые альбомы. И мы вместе фотографии по годам раскладывали, а затем вклеивали в альбомы и подписывали. Получилось очень красиво.

Слишком быстро всё остаётся позади. Время летит очень быстро.

Когда тебе шестнадцать, кажется, что впереди ещё полного этого самого времени. И ты относишься к нему с непозволительной беспечностью. А потом, однажды, сидя на кухне или лёжа в кровати, а, может, на прогулке или за работой вдруг понимаешь, как много его утекло, и остались всего лишь крохи, которых уже не хватает.

Да и многие воспоминания сильно блёкнут, вот что жаль. Иногда и вспомнить не можешь, что да как было. А я, знаете, после общения с Николаем, стала многое очень чётко вспоминать. Все события и моменты из жизни, как вещи из чемодана, достаю, и могу рассматривать их со всех сторон. Всё до мельчайших подробностей могу восстановить, с кем была и где, что думала и как выглядела, что носила, какая погода была. Даже запахи вспоминаю.

И чувство такое странное от этого. Сначала радуешься, как заново переживаешь, а потом нападает на тебя тоска. Ведь ничего не вернуть. И времена другие. И мы изменились. И мысли зачерствели, и тело ослабло, и кожа истрепалась. И, бывает, не узнаёшь себя. Понимаешь, что я – уже не та. И горько от этого, но и жалеть не можешь, ведь жизнь-то хорошую прожила.

1.

Блокнот для записей. Или дневник. Может, альбом для эскизов. Я не умею рисовать. И петь не умею. Ещё, оказывается, никогда не влюблялась. Хотя мне двадцать пять.

Я буду писать. И рисовать буду. Научусь. Петь точно не смогу, а рисовать попробую.

Это – вторая страница, после предыдущих записей. Первую оставлю пустой. Чтобы можно было посмотреть, с чего всё начиналось.

Было пусто. Если начну забывать, посмотрю на первую страницу. У меня было пусто. Всё это время. Двадцать пять.

Мне нравится на этом оживлённом проспекте. Сумерки, гадский дождь. Машины, витрины, люди. Мне просто хорошо. Я иду.

Книжный магазин. Пахнет бумагой. Остро, навязчиво, но приятно.

Зашла в кафе. Тихо, спокойно. Латте очень вкусное. Больше ничего не хочу. Существенного, я имею в виду, вещественного. Просто пишу.

Хорошо, что нашла этот блокнот. Ну, и что, что в нём уже есть записи. Это хорошо. Это значит, он живой. Теперь мой.

Мне хочется выводить его имя на бумаге. Но пока стесняюсь.

У меня зажегся свет. Свет в голове. Яркий. Сначала отключилось всё, а потом резко – свет.

И руки холодные. Только это помню. А потом сразу – яркость. Она полностью залила меня. Накрыла.

Это поверхностный анализ. Пока не могу углубиться.

Я специально ушла. Одна. Чтобы разобраться в себе. И блокнот кстати. Смогу всё записать. Разложить.

Когда это случилось? Давно? На самом деле нет. Дней пять назад или семь? Не помню. Знаю, что четверг был, кажется.