Михаил Кубеев - Ваганьковский приют

Работать над Вероникой было проще всего. Вульгарная девица легко поддавалась ее пальцам и вышла стройной, игривой, такой, как в жизни. Нацепила на нее короткую кожаную юбку, на ноги – стоптанные мужские кроссовки. Себя слепила с распущенными черными волосами, сидящей перед зеркалом. Антону придала облик маньяка, стоящего за дверью. Она всех рассадит по местам. Кого в кресло, кого на софу. И побрызгает на каждого «мертвой водой», потом «живой». И поколдует над каждым. Произнесет заклинание, потребует, чтобы каждый действовал по ее плану. Они станут ее вольтами, исполнителями ее воли, простыми орудиями, манекенами. Живые оригиналы не должны догадываться об этих пластилиновых двойниках. В квартире Светы, когда там уже никого не будет, соберутся все, кого она слепила. И там развернется основной спектакль.

Наивная Маргарита и не предполагала, что в тот злополучный день, когда она ни за что ни про что влепила Катерине две пощечины, обозвала ее и стремглав убежала, Катерина стала ее злейшим врагом. Вмиг были забыты обожание, поклонение, слезы восторга. И появилось желание отомстить. Только месть могла облегчить ей душу, только унижение счастливой соперницы могло залечить ее рану. Две оплеухи и плевок вызвали неукротимое желание расквитаться, унизить соперницу. Она всласть поиздевается над Ритой и над ее ближайшим окружением…

В тот злополучный день Катерина с особым настроением вошла в квартиру Маргариты. Остановилась в прихожей. По стенам стеллажи с книгами. Папюс, Агриппа, Парацельсус, Паскаль, Блаватская. Она осматривалась. Зеркало в металлической оправе. За раму сунула свою цветную фотографию и снова потянулась к сумке, достала роман Дюма, положила на полку и вошла в гостиную. Там стоял мужчина. На нем был белый свитер с голубой рубашкой навыпуск, серые брюки и тапочки на ногах. Лицо бледное, волосы черные с проседью зачесаны назад, глаза зеленые, в уголках губ скорбная улыбка. Это он стоял в окне и смотрел на улицу. Это она смотрела на него. И вот они встретились.

– Здравствуйте, – произнесла она.

– Здравствуйте, – с удивлением в голосе ответил он.

– Меня зовут Екатерина Ледич, – она посмотрела ему в глаза и протянула руку.

– А меня Валентин Коновалов, – ответил он и пожал ее.

– Мы разговаривали с вами как-то по телефону.

– Может быть. К нам часто звонят. А как вы попали сюда?

– Дверь была открыта.

– А, – протянул он. – Вы к Рите?

– Да.

– Договаривались с ней?

– Да.

– Она, к сожалению, срочно ушла на работу, – он опустил глаза. – Ей позвонили… – он пожал плечами.

– Жаль, – произнесла Катерина, размышляя, что делать ей дальше.

Валентин сделал приглашающий жест.

– Проходите, садитесь, можете подождать ее.

Голос у него был глухой, какой-то потерянный. Видимо, уход Маргариты на него сильно подействовал. Катерина села в широкое кресло. Перед ней был пустой стол, накрытый белой скатертью. По стенам висели «заумные» картины, которые выставлялись на Набережной. Она их все знала. Это про них Котов говорил, что они есть заумь, ересь и масонство. Кроме картин ничто не напоминало, что в этой квартире обитает экстрасенс высшего класса. И Катерина не испытывала больше волнения и трепета. На полу мягкий пушистый розовый ковер. На нем осколки стекла. Что-то разбили? Вазу? Из-за чего? Любопытство ее разгоралось.

Валентин заметил ее взгляд, тотчас засуетился, сказал, что вазу сдуло порывом ветра, убежал на кухню и вернулся с щеткой и совком и неожиданно вскрикнул.

– Что с вами?

Она посмотрела на него. Он прижимал к себе палец. На белом свитере виднелись пятна крови.

– Вот, собирал осколки и порезался.

Катерина выскочила из-за стола.

– Давайте я вас перевяжу. – Она достала свой кружевной платочек и перевязала палец. Сквозь белую ткань стали проступать красные пятна. – У вас есть бинт, аптечка?

– Да, в ванной.

Она прошла в ванную, открыла шкафчик, достала бинт и пузырек с йодом. Затем вернулась в комнату, сняла свой окровавленный платок, сунула его в карман, смазала палец йодом и перебинтовала.

– Давайте я застираю вам свитер?

– Ах, ерунда, не стоит беспокоиться. Я брошу его в стиральную машину. Спасибо вам за помощь, – он слабо улыбнулся. – Извините, что у нас с вами такое кровавое знакомство.

– Но это даже к лучшему.

– Почему?

– Потому что мы связаны с вами теперь кровными узами.

– То есть как? Хотите сказать, как мафиозные итальянцы, – он рассмеялся. – Вы моя сестра, а я ваш брат?

– Да, – она подняла вверх свой указательный палец левой руки, по нему стекала струйка крови. – Вот видите, я тоже порезалась.

– Ой, давайте я вас перевяжу, – забеспокоился он.

– Не стоит, кровь сейчас сама остановится. Через пару секунд и следа не останется.

– Значит, у нас с вами в самом деле кровавое знакомство, – чуть улыбнулся он.

– Что-то в этом роде, – она тоже улыбнулась.

– А давайте мы с вами выпьем? – неожиданно предложил он. – Вы меня спасли, можно сказать, от потери крови.

– Ах, ерунда. – Она почувствовала, как у нее слегка порозовели щеки. Этот мужчина ей нравился. Голос бархатистый, глаза теплые.

– Как ваш пальчик? – он серьезно посмотрел на нее.

– Уже все прошло, никаких следов, – она повертела в воздухе своим чистым указательным пальцем.

– Я хочу предложить вам на пробу греческий коньяк. Очень ароматный и мягкий напиток. Это, знаете, такой букет.

Он принес поднос, на нем бутылка, нарезанный лимон, чашечка с черными маслинами.

– В нем и спелость винограда, и привкус дубовых листьев, – продолжал Валентин. – В нем теплота южного солнца и вкус соленого моря. Хотите попробовать?

Катерина удивилась. Валентин говорил поэтично. Она согласно наклонила голову. А он продолжал пояснять, что коньяк – это особый напиток, пить его следует только из широких тонких бокалов, что помещаются в ладони. Сперва надо согреть их своим теплом, взболтнуть, понюхать и потом чуть отпить. Несколько капель на язык.

– Наш предпоследний государь Александр Третий, – не унимался он, – был большой любитель российских традиций и, кстати, алкоголя. Но был вынужден прятать от жены бутылки с коньяком по разным шкафчикам. Мария Федоровна, или, как он ласково называл ее, Муся, опасалась за состояние его здоровья. А у него, действительно, со временем проявилась больная печень. Так вот, Александр частенько прятал коньяк за дверцами напольных часов.

Катерина слушала его внимательно. Ему это понравилось.

– И в кармане у него всегда был свежий лимон, – глаза у Валентина улыбались. – Когда же вокруг никого не было, царь нюхал корку лимона, наливал коньячок, вдыхал его аромат, делал глоток, второй, третий… И спокойно закусывал долькой лимона, – при этих словах Валентин выложил на блюдечко желтые кружки. – Попробуйте.