Алексей Абрамов - Государство, или Дневник проигравшего

Еще через пару сотен лет, когда обшивка даст трещину из щели вылетит стайка мушек – дрозофил, что взяли на борт для опытов. Мошки чудесно перенесли полет. Цикл жизни этих насекомых всего 3—4 недели и за это время сменились миллионы поколений, которые были здоровы, как и их предки. Плодовым мушкам на этой планете никто не угрожал. Через несколько миллионов лет эволюции планету населяли неизвестные разумные существа, которые так и не смогли однозначно определить, кто был их прародителями. Ученые настаивали на том, что от вида, существующего в дикой природе и поныне, отделилась ветвь, которая пошла своим путем и в ходе эволюции стала разумной.

В атмосфере планеты все еще можно было обнаружить атомы сверхпрочного металла, из которого был отлит самый современный на Земле звездолет.

Вот что означает – бесконечность.

Склизкой рукой охватила безысходность. Положение усугубляет и пугает полная неизвестность. Попробовал набросать план на будущее. Ничего не получилось. Разнородная информация никак не хочет складываться в единую картину, и он продолжал тасовать пазлы мыслей.

Неизвестность держит в напряжении, и она же дает небольшой процент непонятной надежды. Именно такой, неопределенно-размытой, потому что осознать, на что в его положении можно надеяться и рассчитывать не возможно. Пространство, что окружает нужно осваивать, а время на размышления сокращать. В этот момент уверенность есть только в одном. В том, что его жизни ничто и главное никто не угрожает.

Это немного успокаивает, убаюкивает. Да так, что хочется лечь и не вставать. Полностью отдаться в руки провидения. Разорвал цепь мыслей. Человечек сделал первые шаги по направлению к цели. Продвигался с трудом, то и дело, обходя кучи мусора. Ни сколько-нибудь утоптанной тропинки, ни тем более дороги – ни малейшего намека на след человека.

Ощущение, что это дерьмо попало сюда по воздуху. Ноги иногда по щиколотку, а иногда и по колено утопают в мусоре. Когда попадается много бумаги, целые залежи, Павел шел по осеннему лесу, попинывая, как рисовало воображение желто-красные, с упругими прожилками, напоминающими человеческую пятерню, изъеденные жучками листья клена.

В детстве любил аккуратно выбрать полотно листа между прожилками и тогда в его руке оставался прозрачный скелет, похожий на антенну фантастических форм.

Шорох, издаваемый при этом, разбудил воспоминания о прогулках по осеннему лесу. «Бумажных отрезков» попадалось немного.

Носком зацепил пачку толстых журналов. Наклонился. Поднял. В ладони зеленый с белыми полосками номер журнала «Роман-Газета» 1982 г. издания. На обложке влево смотрит лысоватый мужчина в костюме и в годах – автор номера. Под фото написано – Юозас Балтушис «Сказание о Юзасе». Непонятно зачем затолкал журнал в сумку, она перекинута через плечо, и с упорством двинулся дальше.

Остальной путь преодолел, свесив голову, но ничего из того, что валялось под ногами – не заинтересовало. Шел, и исподлобья поглядывал на растущую гору черно-синего металла. Она по мере приближенная становилась все выше. На глазах растут и приобретают четкие очертания расщепленные вагоны и тягачи.

Граница «кладбища» – огромное, больше двух метров в диаметре, колесо от паровоза «Е-2450», на него наткнулся случайно. Встал, с тем, чтобы перевести дыхание. Из курса истории, когда учился на машиниста, выдернул – такие локомотивы поставлялись в СССР по «ленд-лизу», несколько послевоенных лет. Производили их в США, в штате Филадельфия. На этом его познания закончились. Да и глубокий исторический экскурс в историю, вглубь веков отечественного и зарубежного паровозостроения сейчас интересовал меньше всего.

Передохнул. Отправился дальше и через пятьдесят-семьдесят метров подошел к самому «кладбищу», его край, неправильно изгибаясь, а в некоторых местах, оказавшись перекрученным, окаймлял, словно оборка изломанной кольчуги, знакомый электропоезд. В депо он видел его сотни раз и хорошо знал.

Ноги на бешеной скорости понесли в сторону первого вагона. Бежал и втайне надеялся, что страшного все-таки не произошло, а кабина пуста. Но, еще не добежал, как понял – это не так. Отвратительный запах гниющего мяса, здесь, где воздух отказывался циркулировать стоял плотной стеной. Окутывал вагон, лежавший на боку.

От смрада тошнит. Но Павел заставил себя. Подошел, вскарабкался на вагон и заглянул в нутро кабины, где завершался процесс разложения трупа напарника и хорошего товарища. – Леха! – Павел по букве выдавил имя. Парализованное горло не давало говорить и дышать. Где – то снизу раздался шорох. Останки дернулись. В разные стороны прыснули крупные, как поленья дуба, отъевшиеся крысы, испуганные его появлением.

Здесь невозможно находиться физически – запах проникал в поры. Быстро обыскал внешние и внутренние карманы форменного мундира. В руках оказалась твердая пачка синего «Б», зажигалка, рабочее удостоверение с красной обложкой и золотым тиснением.

В последний момент, не раскрывая браслета, сдернул с руки, обтянутой остатками кожи механические часы. Те самые – простые, с выпуклым стеклом и без изысков на циферблате.

Только XII римских палочек-цифр.

Такие хронометры в коллективе носили старые, проверенные временем работники, предпенсионного возраста. Кожаные, потрескавшиеся, как земля в пустыне во время адской засухи, ремешки плотно обтягивали запястья и передавливали синие вены рук, в которые въелось машинное масло, так сильно, что казалось – часы вросли в плоть хозяина. И уйдут с ним в могилу.

На часы, кстати, сколько он ни старался увидеть, никто из них никогда не смотрел. Сам же наручные часы считал – атавизмом и неоднократно подшучивал над верностью Алексея своему старенькому хронометру. Отвернулся. Быстро пробормотал, – Будь спокоен, – что к этому можно добавить еще Павел не знал.

Также быстро покинул могилу. Соскочил с вагона и постарался как можно быстрее отдалиться от поезда. Запах преследовал. Он глубоко вдыхал, выдыхал и задерживал дыхание. Старался прочистить легкие, и шел вперед, не желая останавливаться. Продвигался вглубь «кладбища» из спрессованного металла и разорванной на волокна древесины.

Место, где находился, совсем не подходит для прогулки. Приходилось много и часто петлять, как зайцу, озадаченному поиском ночлега, а потому запутывающему следы. Заяц скачет вперед и возвращается назад. Рисует рисунок с тем, чтобы хищник сломал голову.

Полоса препятствий, установленная в армейском подразделении, для тренировки бойцов элитного отряда по сравнению с этим – пустое шоссе. Путь преграждают буераки из вагонов и поездов. Тогда он вынужден выискивать дорогу. Обходить их, как подстриженные газоны в английском лабиринте. Пролезть под ними даже по-пластунски невозможно, так как все тяжелое плотно утопает в мусоре. Когда цепь состава оказывалась разорванной – Павел боком, впритирку, а иногда и свободно проходил сквозь щель. Мельком поглядывал на разорванный серебристый металл.