АБВ - Цвет. Рассказы

Оба прищурились, поёжились и остановились. Он вдыхал влажный холодный воздух и сожаление исчезло куда-то, уступив место грусти, чистой и спокойной. Она шагнула в снег, прошла вперёд и, оставив несколько грязных следов, обернулась: «Идёшь?» Он молчал и смотрел, как темнели отпечатки кроссовок. «Хочешь?» – горсть конфеток в её руке. Фантик от одной из них упал в наливающуюся водой ямку. «Кьхьфу! Мятная попалась! Терпеть не могу, – маленький зелёный цилиндр воткнулся в снег рядом с обёрткой. – Ну, ты заснул? Ладно, я опаздываю, давай, пока».

Цепочка тёмных следов потянулась вслед за ней.

Огонёк весело бежал от кончика сигареты к фильтру между её блестящих, всегда будто влажных губ. «Ну и что? Курение меня успокаивает. А волноваться – вредно. Значит, курить – вредно и полезно». Специально для неё он нашёл в кладовой старую сувенирную пепельницу из гипса – в виде ступни. Дурацкая и безвкусная поделка, подаренная кем-то из случайных знакомых. А она была в восторге. Всё любовалась ею, когда голая лежала на животе и курила, болтая ногами и хихикая от прикосновений его пальцев.

А он просто любил путешествовать по её совершенному телу. Скользил рукой по мягкой шелковистой коже: от шеи – к подмышке, от груди – к животу, от колена – к внутренней поверхности бёдер, от талии – к ямочке на пояснице. Контрастные полосы в зоне бикини выглядели прелестно. Выделяя совсем беззащитные тайные места, которые были не менее совершенны и изящны, чем всё остальное, очаровательными треугольниками.

С чем она была не согласна. «Что попало. Хочу равномерно загореть. А в солярии – вредно. И не хочу перед тётками раздеваться. Только перед тобой. Отвези меня на нудистский пляж в Майами. Или, на худой конец, отведи куда-нибудь, где без посторонних буду топлес и жоплес». Да, она любила ввернуть грубоватое словечко. Поначалу вообще материлась, как сапожник, но видя, что его коробит от этого, потихоньку научилась «фильтровать базар».

Она любила жёстко. На грани. Чтобы почти грубо, немножко больно даже. Ему такое было внове. И первое время он опасался. Спрашивал постоянно. «Так нормально?» «Тебе не больно?» И извинялся, когда казалось что чересчур. Синяки, которые иногда оставались на нежной коже бёдер, предплечий, шеи или на аккуратной, изящной, но совсем не миниатюрной попе, вызывали чувство сожаления и раскаяния. Так до конца и не привык к этому.

Но ей нравилось. Крутясь перед большим зеркалом в прихожей и рассматривая себя со всех сторон, она показывала на свежее пятно от его пятерни на ягодице и восхищённо говорила: «Ручищи-то сильные! Настоящие, мужские! Как схватил и не отпускал, пока не отъ…» И снова заводилась. И глаза загорались, и она висла на нём, стягивая только что надетые трусы и толкая в кровать. Или к столу. Или к стиральной машине. Много куда.

Они забирались на крышу. Но там было грязно, неуютно, ветрено. И едва она раздевалась по пояс и подставляла солнцу свою красу и гордость, с заклеенными специальными стикерами сосками (вычитала где-то, что это вредно – не закрыв загорать), как немедленно обнаруживался извращенец с биноклем в доме напротив. И показав ему сначала кулак, а потом язык, она с сожалением одевалась обратно.

Доставала сигарету и курила, любуясь видом на город. А он стоял рядом, морщился, когда дым летел в лицо и держал её за талию. Они возвращались домой и вместе снимали с неё эти забавные наклейки. И так же, как перед выходом, возня заканчивалась предсказуемо – поиском опоры, раскиданной одеждой, ахами и охами.

«Зачем это всё?» – спрашивал он себя.

«Сколько можно протянуть вместе, бешено совокупляясь при каждой встрече?»

«Ничего же другого нет – ни общих интересов, ни задушевных разговоров, ни общих планов. Ни будущего».

Но вспоминал её лукавый взгляд из-под чёлки, забавную привычку теребить мочку уха, когда задумывалась, ненасытное желание его, именно его рук на своих бёдрах.

«Чёрт, да что ещё надо? Разговоров? Планов? Мало в жизни было и того и другого? Потом разберусь. Сейчас же хорошо,» – отвечал он себе. А когда она приходила, то все сомнения исчезали, растворялись, улетучивались вместе с её ласковым шепотом на ухо: «Мур-р-р, твой котёнок проголодался. А потом можно будет и поесть».

Позже, когда всё закончилось, он со щемящей грустью вспоминал те мысли. Наверное, она чувствовала эти подлые сомнения, это трусливое неверие, это запланированное предательство. И продолжала любить как умела. Желать быть вместе, с ним рядом, настолько близко, насколько возможно, так глубоко пустить его в себя, как только могла. Не обращая внимания на остальное: косые взгляды, шёпот за спиной, уговоры подруг и даже на его малодушие.

Финал был близко. Они как раз вернулись из небольшого похода в лес. «На природе же! Птички чирикают, травой пахнет и мы такие на опушке трахаемся, с природой наедине. А заодно, позагораю голенькой.» Вышло, кстати, совсем не так романтично, как представлялось.

Довольно сложно найти баланс, опираясь о случайные деревца, опасаясь ступить в грязь и поддерживая одежду – её и свою. Раскинешь коврик на травке, расположишься сверху и чувствуешь, как на зад тебе садится какой-нибудь жук. Или травка лезет туда, где самое интересное происходит. Или сучок колет спину сквозь ткань.

Несколько раз их, что называется застукали – из кустов появлялись то мальчишка, который выпучив глаза, убежал в страхе, увидев дядю и тётю со спущенными штанами, то бабуся – грибник, махавшая на них палкой: «Бесстыдники! Тьфу!»

Он смеялся, а она нет. Потом некоторое время грустно шла рядом, застегнув все пуговицы и стянув все ремни на одежде. Но отходила. Встряхнув головой, будто отогнав от себя какие-то мысли, подходила и клала голову ему на плечо. И улыбалась, как всегда.

И ещё она очень болезненно реагировала на попытки сфотографировать её. Уговоры о том, что места красивые, она прелестна и должно получиться здорово – не действовали. Если он продолжал настаивать, то сдавалась и изображала лесную нимфу или кошечку, готовую прыгнуть из кустов. Но глаза, при этом были такие отчаянно виноватые и беззащитно-печальные, что у него рука не поднималась сделать снимок.

Был в той миссии и ещё один непредусмотренный промах – личная гигиена. Для столь любвеобильной парочки запасов воды оказалось непростительно мало. Её очень быстро израсходовали. Влажные салфетки помогали, но тоже быстро заканчивались. И постепенно, вместе с иссякающими запасами, таяло их желание раздеться и насладиться друг другом.

Они оба, конечно, были далеки от представления о партнёре, как о сказочном персонаже, что источает только фиалки, но всё равно – душа или просто крана с проточной водой очень не хватало. Вот позагорала она вволю. Даже слегка переборщила. Передержала до этого нетронутую солнцем и потому чувствительную зону бикини. «Булки жарить ходили» – шутили они возвращаясь.