Питер Джеймс - Провидица

– Кену, кому же еще.

– Он что, открывает зоопарк?

– Не знаю. – Клер покачала головой. – Нет, лично я пас. Сдаюсь. Где мне взять четырех жирафов, черт бы их подрал?

– В «Хэрродс», – сказала Сэм.

Ее собеседница изумленно замолчала, и Сэм, воспользовавшись моментом, проскользнула мимо стола Клер к собственной безопасной гавани у окна. И к воздуху, свежему воздуху, каким бы холодным он ни был. Она открыла окно, выглянула на улицу.

– Вы имеете в виду универмаг «Хэрродс»? – уточнила Клер.

– Ну да. У них есть абсолютно все. – Сэм, наблюдая за облаченным в черное уличным артистом, усевшимся на поребрик, отхлебнула кофе из термоса, потом повернулась и села за стол. – А если серьезно, то существуют же, наверное, какие-нибудь компании, специализирующиеся на животных. – Она одной рукой сняла трубку, а другой включила компьютер и вошла в электронную почту.

– Но жирафы – это еще цветочки. Есть и другая проблема. Тут вообще сущий кошмар: сейчас ведь полярная ночь.

– Нужны белые медведи? – предположила Сэм, набирая на телефоне номер.

– Нет! Нужна Арктика, а там сейчас полярная ночь, жуткая темнота. Разумеется, никто об этом не подумал!

– Да про что вы толкуете?

– Про рекламу рыбных палочек, ну, вы знаете: «Суперпалочки». Так вот, там по сценарию траулер проплывает мимо айсберга. В Арктике.

Сэм кивнула. На том конце сняли трубку.

– Могу я поговорить с Робом Кемпсоном?

– А в Арктике сейчас полярная ночь! Ну и как снимать в темноте? Никто об этом не подумал.

– Не могли бы вы передать ему, что звонила Саманта Кертис? Я буду на месте еще полчаса, а потом вернусь в офис после полудня. – Она посмотрела на коллегу. – Не переживайте, Клер. Ролик отснимут в павильоне.

– Но заказчик требует, чтобы съемки были натурными. – Она закурила новую сигарету, отогнала дым ладонью. – Не представляю, как мы выкрутимся. Я сдаюсь. Просто поднимаю руки.

Открылась дверь, и вошел Драммонд, высокий, худой, сутулый. Вид у него был такой сонный, что парень смахивал на лунатика.

– Новый рекламный ролик, – сказал он и засопел, оглядывая комнату так, словно прибыл из космоса. Поднял серую пластмассовую коробку. – Куда поставить?

– Это про «БМВ», да, Драммонд? – спросила Сэм.

Он кивнул, снова засопел:

– И про «бакарди».

– Оставьте здесь, я хочу посмотреть. Мы с Кеном должны все проверить.

– Вы знаете что-нибудь про жирафов? – поинтересовалась Клер.

– Про жирафов?

– Ну да. Про жирафов.

Драммонд недоуменно посмотрел на нее, с его носа, свидетельствующего о пристрастии к кокаину, упала капля.

– Они почти не спят.

– Неужели? – удивилась Клер.

– Да, жирафы спят всего по полчаса в день. А это говорит о том, что они не слишком умны.

– Драммонд, а в снах вы разбираетесь? – спросила Сэм.

– Я? – Курьер оглядел комнату, словно желая убедиться, что он и есть тот самый Драммонд, к которому она обратилась. – Ох и странные они, эти сны. Тяжелая нагрузка на психику. Внутреннее пространство и все такое. – Он нахмурился, положил на стол Сэм видеокассету и вышел из комнаты.

– Миссис Вулф утверждает, что нас ждет плохой месяц.

– Вулф? – вполголоса переспросила Сэм. – Мало нам жирафов, так теперь еще и волки появились. [4] «Wolf» в переводе с английского означает «волк». А кто она такая – эта миссис Вулф?

– Ясновидящая, к которой я хожу.

Клер сняла трубку и принялась набирать номер.

Сэм прошла по коридору к кофемашине, налила себе чашку. Подула на пар, пригубила напиток, потом вернулась в кабинет и по интеркому вызвала Кена:

– Нам пора уходить через пять минут. Мы должны быть в монтажной в половине одиннадцатого.

– Я думал, просмотр будет здесь.

– А то вы Хоксмура не знаете. Хотите идти пешком или вызвать такси?

– Прогуляемся. Я зайду за вами.

Сэм посмотрела на Клер:

– И что, эта ваша миссис Вулф и впрямь ясновидящая?

– Да, и еще какая. Все знает наперед. Она предсказала, что мы с Роджером расстанемся.

– А что-нибудь хорошее она вам предсказывает?

– Иногда бывает. – Клер улыбнулась, ее глаза уставились в потолок, а мясистое лицо приняло отрешенное выражение; она словно бы погрузилась в транс. – Иногда миссис Вулф сообщает мне очень хорошие новости.

Сэм и Кен стояли в маленькой монтажной без окон среди коробок с пленками, полосок целлулоида и липких ярлыков – их тут были миллионы, наклеенных на все вокруг и исписанных фломастерами. Они смотрели на маленький экран монтажного стола «Стинбек».

Тони Райли, их монтажер, погасил верхний свет, и аппарат слегка загудел, закрутился. На экране возник капот кремового автомобиля – длинный, стильный, винтажный. Затем чья-то рука включила на приборной доске радиоприемник.

«Я в раю… Я в раю… Я в раю…» Сэм мысленно пропела слова еще не записанной песни, которой будет сопровождаться картинка. Камера отъехала назад, на экране появился молодой, хорошо одетый мужчина: он катил сквозь ночь в «мерседесе»-кабриолете пятидесятых годов. Молодой человек постукивал по рулю в такт ритму и вел машину очень медленно, она ползла как черепаха. Камера показала его лицо крупным планом – гладкое, самоуверенное, жизнелюбивое, после чего переместилась вперед, продемонстрировав длинную узкую улицу, застроенную по обе стороны симпатичными коттеджами.

Двери всех домов были открыты, и возле каждой стояла фривольно одетая девица. Мужчина медленно вел машину, а они выходили поближе к дороге, чувственно гладили автомобиль руками, ногами, пальмовыми ветвями, соблазнительно приподнимали на себе платья, показывали чулки с подвязками. Человек за рулем крутил головой то в одну, то в другую сторону, напевая: «Я в раю… Я в раю… Я в раю…»

Потом смена кадров: два санитара катят по улице больничную койку, на которой кто-то лежит. Девушки в страхе отшатываются в стороны, в безмолвном ужасе наблюдают, как каталка останавливается перед «мерседесом». Камера дает крупным планом лицо несчастного – это тот самый молодой человек, что прежде сидел за рулем машины.

«Ад или рай… – Слова эти автоматически пронеслись в голове Сэм. – Не перекладывайте выбор на кого-то другого. Пользуйтесь презервативами».

Камера проезжает мимо койки и снова показывает «мерседес», брошенный у края дороги и охваченный пламенем. Впереди вдоль улицы горят другие машины, из окон домов появляются языки пламени.

Аппарат со щелчком выключился, вспыхнул верхний свет.

И воцарилось молчание. Вечно это молчание, черт бы вас всех подрал.

Первый режиссерский монтаж.

Сценарий Кена Шепперда, лауреата международных премий. Гонорар берет аж двадцать тысяч.

Молчание затягивалось.

«Мы уложились в бюджет, – подумала Сэм. – И это полностью моя заслуга. Кена надо держать в узде, а то, будь его воля, он бы все денежки профукал и оставил нас без прибыли. С ним ни на минуту нельзя расслабляться».