Джонатан Келлерман - Доктор Смерть

В ящике было пусто. В прохладном сладковатом воздухе шум работающего на холостых оборотах двигателя казался оглушительно громким. Грунтовая дорога, больше похожая на тропинку, делала резкий поворот налево, скрываясь в зарослях. Кругом кусты, дикий виноград, деревья. Много деревьев.

— Незачем предупреждать Ульриха о нашем прибытии, — заявил Майло.

— Давай посмотрим, быть может, нам удастся подобраться к дому и понаблюдать за ним.

Не проехав и тысячи футов, мы увидели дом — обшитая посеревшей вагонкой стена, едва различимая сквозь частую колоннаду сосен, эвкалиптов и яворов. Яворы были старые, узловатые и раскидистые, как тот, у которого я нашел Алису Зогби и Роя Хейзелдена. Обратил ли на это внимание Ульрих — Берк? Наверное, обратил. Такое ему бы понравилось — порядок, симметрия. Ирония. Новый глянец на потрепанной картине убийства.

Если Майло и думал то же самое, он не облачал свои мысли в слова. Стиснув зубы, он медленно продвигался вперед, внимательно смотря по сторонам, размахивая одной рукой и держа другую в нескольких дюймах от кобуры с револьвером. Однако это было скорее напряженное ожидание, чем готовность к решающей битве. Специальное полицейское ружье Майло оставил в багажнике своей машины.

Наконец дорога окончилась овальной площадкой, с одной стороны огороженной большими валунами. Эта ограда выглядела неудачной попыткой благоустройства территории, подвергшейся разрушительному воздействию окружающей среды. На площадке две машины: темно-синий БМВ Ульриха и бронзовый «Сатурн» Тани Стрэттон.

Ульрих рассказал нам сказку о втором темном БМВ, стоявшем на обочине Малхолланда.

«Такой же БМВ, как у нас».

Я мучился подозрениями, не была ли это машина Ричарда. За рулем которой сидел сам Ричард или Эрик. Но в действительности второго БМВ не существовало.

Ульрих любит режиссуру.

Строение стояло сразу за площадкой, в дальнем конце участка. Стараясь держаться за деревьями, мы подошли поближе, чтобы хорошенько все разглядеть. Наконец мы увидели входную дверь. Распахнутую настежь. Однако за ней виднелась обшарпанная вторая дверь.

Неказистый домик, размером не больше сарая, прилепившийся к склону горы и окруженный кустарником. Рубероид на крыше давно принял ржаво-зеленоватый оттенок загнивающего пруда; вагонка, когда-то белая, теперь была мутно-грязной, словно вода после стирки. Низко нависшие ветви скрывали дом — одна из них нависала в футе над дверью. Казалось, постройка безропотно покорилась наступлению зелени.

Вверху сквозь кроны яворов проглядывал горный кряж, увенчанный густой темно-зеленой шевелюрой сосен. Земли, принадлежащие государству. Никаких докучливых соседей.

Когда до домика оставалось ярдов двадцать, Майло вдруг быстро свернул с тропинки и нырнул в кусты, знаком показывая мне последовать его примеру.

Через мгновение обшарпанная дверь открылась, и на пороге появилась Таня Стрэттон. Отпущенная дверь захлопнулась со звонким стуком малого барабана.

На Тане были коричневая рубашка с длинными рукавами, джинсы и белые кроссовки; волосы были перехвачены красным платком. На этот раз она была без очков, но на таком расстоянии мы не могли разглядеть ее глаза.

Таня потянулась, зевнула и, подойдя к своей машине, открыла крышку багажника.

Внутренняя дверь снова приоткрылась, и показалась рука. Загорелая, мужская. Но сам Ульрих не вышел. Он просто придержал дверь, и на улицу выскочила упитанная охотничья собака, бросившаяся к Тане Стрэттон.

Герцогиня. У нее поразительное чутье; она считает себя настоящей ищейкой.

— Замечательно, — прошептал Майло. — Понаблюдать за домом не удастся.

Он говорил так тихо, что мне пришлось читать по его губам. Но собака, настороженно подняв уши, повернулась в нашу сторону и уткнулась носом в землю. Тронулась вперед. Побежала, набирая скорость.

— Герцогиня! — окликнула собаку Таня Стрэттон. — У меня для тебя что-то вкусненькое!

Застыв на месте, собака тряхнула головой, и побежала к хозяйке. Достав из багажника сумку, Таня раскрыла ее и вынула оттуда что-то.

— Сидеть. Ждать. Собака опустилась на задние лапы, не отрывая взгляда от аппетитной косточки, которой махала у нее перед носом хозяйка.

— Умница! — похвалила ее Таня, отдавая ей кость и взъерошивая шерсть за ушами.

Герцогиня проследовала за хозяйкой назад в домик.

— Хорошая собака, — пробормотал Майло, сверяясь с часами. — Две машины. Что скажешь на этот счет?

— Возможно, Таня собирается уехать раньше. Как говорила ее сестра, она очень серьезно относится к своей работе.

Подумав над моими словами, Майло кивнул.

— И оставить Ульриха одного, чтобы ему не мешать. А он тем временем будет бродить по окрестностям или куда-нибудь уедет. Возможно, его коллекция спрятана где-то здесь. Закопана в лесу. Из этого следует, что я не могу нарушать никаких правил проведения обыска. Надо будет связаться с шерифом Малибу. Быть может, нам лучше уйти отсюда и занять наблюдательную позицию где-нибудь возле дороги. Таня уедет; посмотрим, что Ульрих будет делать дальше. Если только ей ничего не угрожает.

— У Берка сложился такой стереотип поведения с близкими женщинами: он выжидает, когда наступает рецидив болезни, ухаживает за ними, затем помогает им отправиться в мир иной. Впрочем, возможно, сейчас он решит ускорить ход событий.

— Яд?

— Тут у него большой опыт.

— Так что ты предлагаешь? Не ждать, а нагрянуть к ним в гости?

— Дай подумать.

Увы, заняться этим было не суждено.

Дверь снова открылась, и на этот раз появился сам Пол Ульрих. Холеный, атлетического сложения, в белой футболке, брюках цвета хаки, коричневых кроссовках на босую ногу. Здоровый цвет лица, накачанные мышцы. В руке он держал кружку с какой-то жидкостью.

Отпив глоток, Ульрих поставил кружку на землю и сделал несколько шагов вперед.

Открывая нам свое лицо.

Настороженные живые глаза, полоска розовой кожи между половинками усов.

Два пропеллера, таких огромных, таких броских, что несмотря на все усилия проникнуть взглядом сквозь них, зацепиться за что-нибудь — увидеть хоть какие-то общие черты с лицом из папки Леймерта Фаско — мой мозг обрабатывал только информацию об усах.

Растительность меняет лицо.

Подняв кружку, Ульрих напряг бицепс, одобрительно изучая вздувшуюся мышцу.

Еще один глоток. Снова потягивание.

Он был полностью доволен собой. Такое чудесное утро!

С такими пышными усами Ульрих был похож на сурового полицейского. Такой шутить не будет.

Рука Майло как бы сама собой опустилась на револьвер. Пальцы побелели от напряжения, стискивая рукоятку со щечками из орехового дерева. Указательный палец пополз к спусковому крючку. Вдруг, словно осознав, что он делает, Майло отдернул руку. Вытер ее о рубашку. Отер лицо. Посмотрел на Ульриха.