Джонатан Келлерман - Частное расследование

— Вы приехали, чтобы выразить свое уважение этой семье. Очень достойный поступок с вашей стороны.

Она посмотрела на меня так, будто я говорил на неведомых ей языках. Я обошел вокруг капота и уселся на сиденье рядом с ней.

Она хотела было возразить, но потом с легкостью, говорившей о выработанной за многие годы — за целую жизнь — привычке к молчаливому согласию и приятию, ее лицо приняло выражение покорности судьбе.

— О чем вы хотите говорить?

— Вы знаете, что случилось?

Она кивнула.

— Ноэль мне сказал.

— Где сейчас Ноэль?

— Поехал с утра туда. Чтобы быть с ними.

Недосказанными остались слова «как обычно».

Я сказал:

— Он замечательный мальчик — вы прекрасно его воспитали.

Ее лицо дрогнуло.

— Он такой ужасно толковый, что иногда кажется, будто это не мой сын. Мне повезло, что я помню эту боль — когда выпихивала его наружу. Если посмотреть, так и не подумаешь, что он родился таким крупным. Почти четыре килограмма. Пятьдесят восемь сантиметров. Мне сказали, он будет играть в футбол. Никто не знал, какой он будет толковый.

— Он собирается учиться в Гарварде?

— Он не говорит мне всего, что собирается делать. А теперь, с вашего позволения, мне надо ехать; надо там убраться.

— В «Кружке»?

— Это единственный дом, который пока у меня есть.

— Дон собирается открыть ресторан в скором будущем?

Она пожала плечами.

— Он тоже не говорит мне о своих планах. Я просто хочу там убраться. Пока грязь не накопилась.

— Ладно, — сказал я. — Можно, я задам вам один вопрос — очень личный?

Ее глаза наполнились слезами.

— Это простой вопрос, Бетель.

— Конечно. Валяйте — да и какая разница? Говорю, танцую, позирую — каждый получает от меня то, что ему надо.

— Не знал, что вы работали фотомоделью, — солгал я.

— А как же! Ха! Конечно, я была известной, знаменитой манекенщицей. Со всем этим. — Она провела руками по груди и засмеялась. — Да, я была довольно хороша — как и Джина. Мы с ней были одного сорта. Только на меня приходили смотреть совсем не дамы, желающие купить платье.

— Снимки делал Джоэль?

Пауза. Ее лежавшие на баранке руки казались маленькими и очень белыми. На безымянном пальце было надето дешевое кольцо с камеей.

— Он. И другие. Ну и что с того? Я много снималась. Была фотозвездой. Даже когда была беременная и вот с таким пузом — у некоторых просто болезненная страсть смотреть на беременных женщин.

— Каждому свое.

Она резко повернулась, но тон се голоса был покорным:

— Вы смеетесь надо мной.

— Нет, — сказал я устало. — Не смеюсь.

Она внимательно посмотрела на меня, снова коснулась рукой своей груди.

— Вы видели меня. Вчера. Видели, как я уехала. И теперь хотите знать почему.

Я начал было говорить, но она остановила меня взмахом руки.

— Для вас, может, и глупо расстраиваться из-за такого, как он, — я и сама так думала. Очень глупо. Но я к этому привыкла. К тому, что я глупая. Так что какая разница? Вы, может, считаете меня очень-очень глупой, умственно отсталой, потому что думаете, что он был самая настоящая дрянь... Нет, подождите минуточку. Дайте мне закончить. Он и был самое что ни на есть дерьмо, без капельки доброты. От всего бесился и ярился — хотел, чтобы всегда все было, как надо ему. Наверно, тут виноваты и наркотики. Он страшно много кололся. Но виновато и то, что он просто так устроен. Подлая душа. Так что я понимаю, почему вы думаете что я глупая. Но он дал мне что-то, когда никто вообще ничего мне не давал — по крайней мере, в тот момент моей жизни. После появился Дон, и я буду плакать из-за него, если что-нибудь с ним случится, гораздо больше, чем плакала из-за... этого. Но в тот момент моей жизни, этот был первый, кто дал мне вообще что-то. Даже если он и не собирался этого делать, даже если сделал это потому, что не мог получить то, что очень хотел, и выместил все на мне. Это было неважно, понимаете? Как бы то ни было, получилось ведь хорошее — вы сами только что так сказали. Одна-единственная хорошая вещь в моей треклятой жизни. Вот я немножко и поплакала по нему. Нашла уютное местечко и выревелась как следует. Потом вспомнила, какой он был подонок, и перестала реветь. И теперь вы видите, я больше не плачу. Подойдет вам такой ответ?

Я покачал головой.

— Я не собираюсь судить вас, Бетель. И не считаю неправильным то, что вы расстроились.

— Ну, что ж... О чем же тогда вы хотели спросить?

— Ноэль знает, кто его отец?

Долгое молчание.

— А если не знает, вы ему скажете?

— Нет.

— Даже чтоб оберечь маленькую мисс?

— Оберечь? От чего?

— Чтобы не связывалась с дурным семенем.

— Не вижу в Ноэле ничего дурного.

Она заплакала.

Я дал ей свой носовой платок, она шумно высморкалась и сказала:

— Спасибо, сэр. — Она с минуту помолчала. — Я не поменялась бы местами с этой девочкой ни за что на свете. Да и ни с кем из них.

— Я тоже, Бетель. И о Ноэле спрашиваю совсем не для того, чтобы оберечь ее.

— А для чего же?

— Скажем так: из любопытства. Как еще одну вещь, которую хочу понять.

— Вы очень любопытный человек, да? Копаетесь в делах других людей.

— Раз так, забудьте о моем вопросе. Простите меня за копание в ваших делах.

— Может, это его надо поберечь от нее, а?

— Почему вы так говорите?

— Да по всему по этому. — Она смотрела сквозь ветровое стекло на огромный персиковый дом. — Такое может и сожрать без остатка. У Ноэля голова правильно работает, но кто знает... Вы правда думаете, что они... что у них...

— Кто знает? Они молоды, впереди их ждет много перемен.

— Потому мне и неспокойно. Вроде бы я-то как раз должна этого хотеть, но не хочу. Это не настоящее, это не для жизни обычных людей, для которой они созданы. Он — мое дитя, мне было очень больно, когда я выталкивала его наружу, и я не хочу видеть, как это все его пожирает.

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Надеюсь, что и Мелиссе удастся этого избежать.

— Да. Наверно, ей пришлось несладко.

— Совсем несладко.

— Да, — сказала она, поднося руку к груди, но не коснулась ее и уронила руку.

Я открыл дверцу со своей стороны.

— Счастливо вам, и спасибо, что уделили мне время.

— Нет, — произнесла она. — Он не знает. Думает, что и я тоже не знаю. Я сказала ему, что это были однодневные гастроли, и нет никакой возможности когда-нибудь узнать. Он правда этому верит, потому что раньше я... кое-чем занималась. Я рассказала ему историю, в которой не очень хорошо выглядела, потому что мне пришлось это сделать. Мне надо было сделать то, что я считала правильным.

— Разумеется, — сказал я и взял ее руку в свою. — И это было на самом деле правильно — результат говорит сам за себя.