Джек Кетчам - Стервятники (Мертвый сезон)

Ник попытался стряхнуть с себя ощущение горечи, отчаяния и тревоги, которые только нервировали его. Сейчас ему как никогда требовалось спокойствие – спокойствие и бдительность, – тогда как тревога лишь парализовала бы его действия и притупила восприятие. Кроме того, он не исключал, что если успокоится и затаится, то, возможно, услышит их голоса или увидит какой-то проблеск света, после чего ему вообще не придется поджидать появления «красного». И все же ожидание томило, угнетало Ника, поскольку все его естество рвалось в новую схватку. Дурень, бестолочь! – снова и снова проклинал он себя. – Зачем ты вообще выпустил их из поля зрения? Никак нельзя было этого делать.

Теперь от его былого страха перед ними не осталось и следа.

И все же Нику не оставалось ничего иного, кроме как ждать, а потому он стал размышлять над тем, нет ли какого-то другого, более удобного способа предаваться этому вынужденному безделью. Он медленно перевернулся и тихо лег на спину, невольно поразившись тому, сколь велика раскинувшаяся над ним и наполненная звездами небесная чаша. И какая прекрасная ночь, хотя прежде он этого даже не замечал. Бездонная чистота ночного неба никогда не переставала радовать его, и даже сейчас, в самую, пожалуй, худшую ночь во всей его жизни, в глубине души на короткое мгновение шевельнулось чувство безмятежного спокойствия, граничащего с полнейшим безволием, которое неизменно сопровождало подобные сеансы любования ночным небом – впрочем, шевельнулось, и тут же угасло.

Великая ночь кошмара, – подумал он и на несколько дюймов сдвинул голову в сторону, чтобы снова посмотреть на тропу. Чувствовал он себя сейчас немного лучше; пульс и дыхание пришли в прежнюю размеренную норму. И хотя тропа теперь представала перед ним как бы в перевернутом виде, поле его зрения заметно расширилось – в сущности, оно достигло максимума. Вдобавок ко всему он также поправил очки – ну вот, теперь намного лучше.

Сдвинув голову всего лишь на несколько дюймов, он получил возможность прекрасно просматривать и саму тропу, и окружавшую ее справа и слева местность. Затем, снова чуть изменив позу, он скользнул взглядом вдоль своего тела в направлении береговой линии – так, чтобы никто не смог незамеченным подкрасться к нему со спины. Ну а так совсем хорошо, – подумал он. – Кажется, пока я все делаю как надо. Он старался припомнить, учили ли всему этому в армии? Вот Дэн смог бы ответить на этот вопрос, но Дэн был мертв.

Ник снова слегка раздвинул дулом заросли травы, чтобы ничто не мешало наблюдению за тропой, выбрал себе позу поудобнее и постарался максимально расслабиться. Один Господь Бог знает, как долго это может продлиться, – подумал он. Окружавший его воздух был сырым, зябким, в нем ощущался легкий солоноватый аромат моря. Определенно, если этот мужик задержится, к утру он вообще не сможет повернуть голову.

Впрочем, даже подобный исход казался ему намного предпочтительнее, нежели оказаться с рассеченным из-за спины горлом. А эти парни, похоже, прекрасно ориентируются даже в кромешной темноте. Он задавался вопросом, как долго они присматривались к дому, бродили вокруг него, примерялись, прежде чем совершить решающий бросок. Ясное дело, не прямо так сразу, и вот результат – никто из них ничего не видел и не слышал. Так что темнота будет естественным союзником «красного» – как, впрочем, и всех остальных этих стервятников. Ему вдруг вспомнилось лежавшее на кровати тело Джима, всю грудь которого усеивали поблескивающие осколки стекла...

Он снова посмотрел перед собой, туда, где виднелись носки ботинок. Внезапно взгляд Ника загорелся, и ему показалось, будто по его спине прошлись пастушьим кнутом; все тело резко распрямилось, и он бесшумно закатился дюймов на шесть в глубь травы. Наконец-то он увидел «красного»: тот возвышался на фоне береговой линии и моря – массивный темный силуэт, слегка освещенный лучами лунного сияния и медленно проходивший мимо, причем не далее, как в двух-трех ярдах от него. И опять Нику чертовски повезло.

Ну какой же он все-таки был дурень! Ну конечно, через лес проходила и вторая тропа. Следовательно, они жили где-то здесь, совсем недалеко отсюда. Они были убийцами, и если бы в лесу не было второй тропинки, они бы обязательно проложили ее сами. Разве кто-то захочет иметь один-единственный путь к отступлению? Какой же ты счастливчик, а, сукин ты сын! Еще чуть-чуть, и пропустил бы его; вот так лежал бы на животе и ничего не заметил. Все решило то, что я перевернулся на спину. Выходит, мне повезло даже больше, чем если бы он просто не заметил меня.

Ник медленно вытянул вдоль тела руку с револьвером, не полагаясь больше на волю случая. Теперь он в любую секунду ожидал появления «красного» прямо перед собой – с ножом в руке. Совершенно неожиданно его прошиб холод. Сырой морской воздух, казалось, наконец добрался и до спины, пополз вдоль бедер. Ник почувствовал, как съежился его член, как напряглась на всем теле кожа. А затем, всего лишь мгновение спустя, «красный» превратился в высокую фигуру на пляже, двигавшуюся по сырому и мокрому песку вдоль линии прилива. Испугавшись упустить и его, Ник сел на корточки и стал пробираться через заросли травы и кустарника, двигаясь в направлении небольшой возвышенности у основания скалы, после чего, все также незаметно, стал преследовать «красного».

Он держит его в штанах, – подумала Марджи, – чуть правее члена. Больной он, что ли? До нее донесся слабый и мягкий щелчок открываемого ножа – лезвие встало на место, и она увидела длинную и сверкающую полоску стали. Тощий пересек пещеру, подошел к клетке и, ухмыляясь, посмотрел на них. Так я и знала, – подумала Марджи. – Достаточно было увидеть, как он смотрел на ту пару, что трахалась на земле.

Между тем парочка уже завершила свои дела; оба сидели рядом с клеткой и выискивали друг у друга блох, давя пальцами пойманных насекомых.

Слева от Марджи лежал тот апатичный паренек – его ноги были плотно прижаты к груди, длинные темные волосы закрывали лицо Она даже не могла определить, в сознании ли он. Заметив приближение мужчины, Лаура пододвинулась поближе к Марджи; та обняла ее за талию, в очередной раз поймав себя на мысли о том, какое крепкое и тугое у нее тело, как плотно облегает оно грудную клетку. Нордический тип, – подумала она. – Ширококостная. Похоже, однако, девочка, что для нас с тобой настали тяжкие времена.

Она увидела, как тощий размотал накрученную на штырь веревку и, по-пиратски держа в зубах нож, стал медленно перебирать ее руками, опуская клетку. Марджи вдруг настолько поразило несоответствие позы и типа оружия, что она едва не прыснула со смеху, хотя и понимала, что это больше походило бы на истерику. В самом деле, это был бойскаутский нож, тогда как на его месте должен был быть кинжал, – подумала она, – или по крайней мере, кривая сабля, но никак не складной нож из хромированной стали.