Стивен Кинг - Четыре сезона (сборник)

– Ерунда всякая, – ответил Лис. – Разные военные истории. Скукотища!

– А посмотреть можно?

– Конечно. А я пока поищу комиксы.

Когда толстый Лис Пеглер отыскал наконец комиксы, Тодда они уже не интересовали. Он совершенно потерял голову от того, что увидел в журналах.

Это все равно что повернуть ключ в замке и распахнуть дверь. Или влюбиться с первого взгляда.

Так оно и было. Конечно, он знал о войне – не о той, где американцам надирали задницу азиаты в черных пижамах, а о Второй мировой войне. Он знал, что американцы носили круглые, обтянутые сеткой каски, а фрицы – скорее квадратные. Он знал, что американцы выиграли большинство сражений и что немцы к концу войны изобрели ракеты, которыми обстреливали Лондон. Он слышал и о концентрационных лагерях.

Разница между тем, что Тодд слышал, и тем, о чем говорилось в журналах, найденных под лестницей в гараже Лиса, была такой же, как между тем, чтобы просто слушать рассказ о микробах и видеть их живыми под микроскопом.

Здесь имелась статья об Ильзе Кох. Здесь были снимки крематориев с распахнутыми дверцами на покрытых копотью петлях. Здесь оказались фотографии офицеров в форме СС и узников в полосатых робах. Запах старых журналов, отпечатанных

на дешевой газетной бумаге, был похож на запах гари от лесных пожаров, и шуршание переворачиваемых страниц уносило Тодда в прошлое, заставляя поверить в реальность описанных ужасов. Они действительно это делали, и им позволялось это делать. Голова начала раскалываться, не в силах совместить нахлынувшие отвращение и возбуждение, глаза покраснели и заслезились, но он продолжал жадно читать, пока не наткнулся на цифру под статьей с фотографией сваленных в кучу трупов в каком-то месте под названием Дахау:

6 000 000.

И тогда он подумал, что здесь наверняка какая-то ошибка, что кто-то по оплошности добавил пару лишних нулей, ведь это в три раза больше населения Лос-Анджелеса! Но в другом журнале (на обложке – прикованная к стене женщина, к которой приближался ухмыляющийся мужчина в нацистской форме и с кочергой в руке) он снова натолкнулся на ту же цифру:

6 000 000.

Головная боль усилилась, а во рту пересохло. Будто издалека послышался голос Лиса, говорившего, что ему пора на ужин. Тодд спросил, можно ли остаться и почитать еще, пока Лис будет ужинать. Приятель удивленно на него посмотрел и, пожав плечами, ответил: «Само собой!» И Тодд продолжил чтение, погрузившись в мир военных журналов, пока за ним не явилась мать и не увела домой.

Это все равно что повернуть ключ в замке и распахнуть дверь.

Во всех журналах говорилось, как ужасно было все, что тогда творили фашисты, но слова осуждения терялись в обилии рекламных объявлений, предлагавших немецкие ножи, ремни и каски, а также чудодейственные травы и лосьоны для укрепления волос. В объявлениях предлагали купить флаги со свастикой, нацистские «люгеры» и игру «Атака» с участием немецкой бронетанковой техники, а также записаться на заочные курсы или стать богатым, особые туфли с внутренним каблуком и толстой стелькой низкорослым людям. Хотя в статьях и говорилось об ужасах, но, похоже, это мало кого трогало.

Или влюбиться с первого взгляда.

Да, он отлично помнил тот день. Буквально все: и пожелтевший календарь давно минувшего года на задней стене, и масляное пятно на цементном полу, и оранжевую бечевку, которой были перевязаны пачки журналов. И еще он помнил, как каждый раз голова болела все сильнее, стоило подумать о невероятной цифре:

6 000 000.

Он тогда подумал: Я хочу знать обо всем, что там происходило. Обо всем! И хочу знать, где больше правды: в статьях или объявлениях, которые в них вставлены.

И еще, задвигая коробки с журналами обратно под лестницу, он вспомнил о Зайчихе Андерсон: Она была права. Я нашел свой ГЛАВНЫЙ ИНТЕРЕС.

Дюссандер долго не сводил взгляд с Тодда. Затем прошел через гостиную и, тяжело опустившись в кресло-качалку, снова посмотрел на подростка, не в силах объяснить мечтательное и даже ностальгическое выражение его лица.

– Да, журналы меня заинтересовали, но я решил, что в них немало вранья. Тогда я пошел в библиотеку, чтобы выяснить наверняка. Оказалось, что не все вранье. Сначала замшелая библиотекарша не хотела давать мне нужные книги, поскольку они не для детей, но я сказал, что они нужны для домашней работы. Библиотекарша позвонила отцу. – Тодд презрительно хмыкнул. – Типа она не поверила, что отец в курсе, какие книги я читаю, представляете?

– А он был в курсе?

– Конечно! Отец считает, что дети должны узнавать жизнь как можно раньше. И плохое, и хорошее. Чтобы быть во всеоружии. Он говорит, что жизнь – это тигр, которого надо схватить за хвост, но если не знать его повадок, можно запросто стать его добычей.

– Хм-м… – с сомнением протянул Дюссандер.

– Мама тоже так считает.

– Хм-м… – повторил Дюссандер, не зная, что и думать.

– А книги в библиотеке оказались классные! – продолжил Тодд. – Только о концлагерях их было, наверное, не меньше сотни, и это в обычной городской библиотеке. Похоже, читать про это интересно очень даже многим. Правда, фотографий там

оказалось меньше, чем в журналах отца Лиса, а во всем остальном – просто атас! Кресла с шипами, торчащими из сидений. Вырывание золотых зубов плоскогубцами. Газ, который пускали из душевой установки. – Тодд покачал головой. – Вы, ребята, отрывались по полной!

– «По полной», – повторил Дюссандер, думая о своем.

– А я действительно написал реферат, и знаете, что мне за него поставили? Пять с плюсом! Конечно, я проявил осмотрительность и изложил все в нужном свете. Осторожность еще никому не повредила.

– Вот как? – Дюссандер взял трясущимися пальцами новую сигарету.

– Ну да! Все те книги в библиотеке написаны так, будто авторам самим было противно об этом рассказывать. – Тодд нахмурился, пытаясь выразить мысль. Слово тональность не входило в его словарный запас, что только осложняло задачу. – Они писали так, будто ночами не могли спать от кошмаров. Будто хотели сказать: нельзя, чтобы такое повторилось. Мой реферат в таком же духе, и учитель мне поставил пять с плюсом, наверное, потому, что я читал первоисточники и меня не вывернуло наизнанку. – На лице Тодда снова заиграла торжествующая улыбка.

Дюссандер глубоко затянулся, кончик сигареты в руках заметно дрожал. Выпуская дым через нос, старик сильно закашлялся.

– Поверить не могу, что все это происходит наяву, – сказал он и, подавшись вперед, устремил на мальчика пристальный взгляд. – Ты знаешь, что такое «экзистенциализм»?

Тодд, не обратив внимания на вопрос, задал свой:

– А вы знали Ильзу Кох?

– Ильзу Кох? – еле слышно переспросил Дюссандер. – Да, я знал ее.