Ольга Гуляева - Расплата

Однако наслаждалась я не очень долго. К полуночи затекла спина, я начала ворочаться, пытаясь побороть то ли ломоту в мышцах, то ли бредовое забытье, в котором я прибывала, то ли и то и другое одновременно. А спустя пару часов безрезультатной борьбы ко мне все же пришло озарение. Я поняла, где хочу оказаться сейчас же, сию же минуту. И как же я раньше не подумала? Хотя, наверное, я думала об этом, но просто не хотела расстраивать и пугать родителей своим появлением. Но с другой стороны, разве может сейчас для меня быть какое-то место более подходящим, чем отчий дом? Что бы ни случилось в жизни – только там можно почувствовать себя маленькой девочкой, защищенной от всех невзгод, только там можно позволить себе дать волю чувствам и выплакаться на груди у любящих, все понимающих и все прощающих родителей. Твердо решив для себя, куда отправлюсь завтра же вечером, я уснула крепким сном.

Родные стены приняли меня в свои теплые объятия и не обманули моих ожиданий. Переступив порог прихожей, давно не видевшей ремонта, но все же чистой и ухоженной, я почти физически ощутила, как благостное умиротворение наполнило каждую клеточку моего тела. Теперь все будет хорошо, теперь точно найдется верное решение, и все образуется. Возможно, это ощущение и было обманчивым, но оно согревало мне душу. Я вдруг задумалась о том, что за тринадцать долгих лет я впервые воспользовалась этим надежным убежищем для души и тела. Так вышло, что в тяжелейшие моменты жизни это место было недосягаемым для меня. А теперь, оказавшись в этих стенах, так легко стало представить, что никогда не было аварии, судебного приговора, базы, Жданова, Жана, Затмения… И уж точно не было ужасного разоблачения двухнедельной давности. Вот мой письменный стол, за которым я делала школьные уроки и готовилась к поступлению в университет, вот платяной шкаф, в котором мама до сих пор бережно хранила мои первые наряды, купленные на скопленные с немалым трудом деньги, в том числе и мое выпускное платье. Как я когда-то мечтала вырваться в большой мир из семейного гнезда, и как, оказывается, бесценно иметь возможность сюда вернуться.

Родители не задали ни единого вопроса, что даже немного удивило меня. Неужели по моему лицу видно, что пока меня лучше вообще ни о чем не спрашивать? Усадили за столик на небольшой кухне, напоили чаем со свежеиспеченным пирогом. Как будто ждали гостей. Или, может быть, дома ждут всегда, каждый день, а мы и не догадываемся? – с нежностью подумала я.

Спустя пару часов, когда я в общих чертах рассказала родителям о кризисе в семье и попросила о возможности пожить у них и все обдумать, мама извиняющимся тоном сообщила что как раз на этой неделе они уезжают в оздоровительный санаторий по путевке и планируют пробыть там все лето. Я поторопилась убедить маму в том, что они могут ехать, как и планировали, потому что мне будет достаточно пары-тройки дней, чтобы разобраться со своими проблемами. В последнем я, конечно, вовсе не была уверена. Впрочем, отъезд родителей был мне лишь на руку. Я смогу жить в своей родной квартире столько, сколько понадобится и не тревожить при этом близких своим подавленным состоянием. Правда опять же придется быть одной, но ничего, как-нибудь переживу.

Последние дни до отъезда я провела с родителями. И только проводив их на вокзал, решилась снова нанести визит Жданову. По моим подсчетам он должен был вернуться несколько дней назад. Зная его, я сомневалась, что он покинет свою работу больше чем на неделю.

И я не прогадала. Первое о чем я подумала, зайдя в кабинет мужа и увидев его загорелым и посвежевшим это о том, чтобы обнять его и сказать, как я соскучилась. Я даже сделала несколько шагов навстречу, а губ моих коснулась легкая улыбка, но взгляд его светло-зеленых глаз, так выделяющихся на фоне загорелого и чуть обветренного лица, остановил меня. Я покорно опустилась на стул, так и не достигнув цели.

Похоже, и это мое действие не пришлось по нраву Владу.

– Ну что еще? – сухо поинтересовался он.

– Как дети? – проговорила я, проглотив очередную порцию презрения в свой адрес.

– Лучше не бывает! Я оказался прав – они прекрасно восприняли новую действительность, – самодовольно ответил Влад.

Я даже не стала уточнять, в чем заключается новая действительность в его понимании. Только тяжело вздохнула.

– Рита, – обратился он ко мне громко и недружелюбно, однако я вся напряглась и внимательно уставилась на него, – Тошно смотреть на роль жертвы, которую ты тут изображаешь! Не доводи до того, чтобы мне пришлось гнать тебя из своего собственного офиса. Уходи сама, по-хорошему.

Я отвела взгляд. Вовсе не это я надеялась услышать.

– Почему теперь, когда я действительно тебя полюбила, ты так жестоко отталкиваешь меня? – заговорила я будто сама с собой.

– Не тебе называть меня жестоким, Рита.

Получив ответ по теме, вместо очередной унизительной реплики в свой адрес, я оживилась и продолжила:

– Как ты не понимаешь, иначе эта история не разрешилась бы никогда. Я не оправдываюсь. Но мне нужно было пройти через это, чтобы не только умом, но и всей душой понять, что я люблю только тебя. Ты знал о моих чувствах к этому человеку и, тем не менее, создал со мной настоящую семью. А теперь, когда все в прошлом, когда мы, наконец, зажили счастливо, ты вычеркиваешь меня не только из своей жизни, но и из жизни наших детей.

– Рита, у меня был определенный запас терпения на первое время. Тогда я делал тебе много скидок и поблажек. Но это было очень давно. Последние годы я считал тебя любящей и верной женой. А ты предавала меня самым подлым образом. К тому же тогда я был просто ослеплен любовью. А сейчас я ничего не чувствую. Более того – я собираюсь создать новую семью.

– Значит наш развод дело решенное? – ошарашено спросила я, еще до конца не осмыслив реплику про «новую семью».

– Это дело сделанное. С прошлой недели ты не являешься моей женой.

Я было открыла рот, чтобы сказать, что этого не может быть: как же так – без моего ведома и согласия, к тому же так быстро. Но тут же осеклась, вспомнив, что для Жданова нет ничего невозможного. То, чем я гордилась в своем муже, так жестоко обернулось против меня же самой. Не в силах достойно переварить услышанную новость я спешно покинула кабинет с одной лишь мыслью – не разрыдаться на глазах у Влада. Тогда я еще наивно надеялась, что мои рыдания не станут неотъемлемой частью наших бесед.

Так я бродила по городу, приводя нервы в порядок, теряя при этом счет времени, не чувствуя ни тепла ни холода, ни дождя ни ветра. Лишь когда вечером я снова прибрела к Центру и коснулась своих щек, поняла, что они сильно обветрились от слез.

Мне, в общем-то, на данный момент было все равно в каком виде предстать перед Ждановым. Не терпелось выяснить, о какой же новой семье он упомянул. Как-никак это напрямую касается моих детей.