Франк Тилье - Лента Мёбиуса

Ван похрустел суставами пальцев. Эту процедуру он регулярно проделывал по нескольку раз на дню.

– Судмедэксперт насчитал больше ста иголок, повсюду воткнутых в тело: в лоб, в скулы, в плечи, в грудь, в ноги.

Вик поежился:

– Акупунктура? Игры садомазо?

– Просто бойня. Иначе бывает редко. Убийца отрезал ей последние фаланги пальцев, вырезал язык и губы. Она была голая, но он обернул ей бедра простыней: вроде бы одел и срам прикрыл. А вот челюсти были раздвинуты такой заржавевшей штуковиной, наподобие… Ну как ее… Черт, как она называется?

Вик, застыв на месте, глядел на матрас. Жестокие слова Вана стучали у него в мозгу.

– Эй, лейтенант, как она называется?

– Расширитель челюстей?

– Вот-вот, расширитель. По виду многочисленных резаных ран и по тому, что жертва сильно потела, Демектен полагает, что пытка продолжалась немалое время.

– Демектен?

– Это судмедэксперт.

До Вика с большим опозданием дошел конец фразы: «немалое время». Совсем как в фильмах или романах. Какой преступник задержится на месте преступления, кроме отъявленного садиста?

Он попытался размышлять по правилам. «Никаких эмоций», объясняли им в курсе психологии. Как будто можно контролировать свое нутро.

– Сексуальные услуги?

– Нет, и это тоже нет. Тут что-то другое. У нее в правой руке был зажат обрывок какой-то странной кожи… похожий на шкурку змеи.

Не прерывая объяснений, он указал носком ботинка место возле кровати:

– А вот эти три вмятины, расположенные треугольником, тебе ни о чем не говорят?

Вик присел на корточки:

– Похоже на следы от штатива, от треноги.

– Вот-вот. Возможно, преступление фотографировали.

– Неправда, не может быть.

Мо Ван подошел к выдвижным ящикам:

– По предварительным данным, Леруа сняла это помещение всего два месяца назад. У нее обнаружили счета из агентства по найму помещений, и первый датирован мартом.

Вик стащил с себя маску: в ней стало душно. Потом взглянул на стену за кроватью:

– Тут на постере написано: «78/100». Что думаешь по этому поводу? Семьдесят восемь из ста? Семьдесят восемь процентов? Семьдесят восемь сантиметров?

Он ближе подошел к постеру. Четкий, уверенный почерк не выдавал ни страха, ни паники, ни гнева.

– Пока рано говорить. Может, какая-нибудь пометка? Лично я дал бы сто из ста. Такие грудастые блондинки в моем вкусе. Но проблема в том, что концы с концами не сходятся в другом плане.

– Он оставил мел?

– Мел упал на пол, раскололся, и кусочек закатился под шкаф. Похоже, тут он и лопухнулся, потому что на кусочке остались фрагментарные отпечатки. Правда, вряд ли из них что удастся вытянуть для картотеки, но посмотрим… И вообще, отстань со своими вопросами, я уже ими сыт по горло.

В группе у Вана была репутация сангвиника. Как только они с Виком оказались рядом – не по своей воле, просто у них был один рабочий кабинет, – Вик сразу подумал о Селине, с ее вьетнамскими корнями. А когда он показал китайцу фото жены, тот резко сменил тон.

– Ладно, поехали, – приказал Ван. – Нам предстоит Панама [9] Панама – сленговое название Парижа. , вольный край наслаждений.

– Чтобы допросить ее… любовницу, ты так сказал?

– Жюльетта Понселе. Она подвизается в порно.

– Актриса?

– Это как посмотреть. Подожди-ка… Вот, пара минут фильма.

Вик подошел к ноутбуку.

– Мы порылись в бумагах, – объяснил Ван. – Эта Жюльетта Понселе уже наверняка получила сообщение и теперь намылится переезжать.

Он включил видео, которое сразу потрясло Вика.

– Вот мерзость, да выключи ты это!

– Что, грязная штука? Одного не пойму: как такая красотка, как Леруа, могла знаться с этой бабищей?

Ван выключил ноутбук и показал Вику записную книжку:

– Похоже, у нашей шлюхи высокого полета имелся еженедельник, куда она записывала адреса всех клиентов.

– Если убийца его не прихватил с собой, значит он не был клиентом.

– Посмотрим. Или он просто умный человек. Такое редко, но бывает. И он оставил еженедельник на месте, чтобы отвести от себя подозрения.

– А как он вошел?

Ван грозно нахмурился. Вик поднял руки вверх:

– Ладно, не буду. Думаю, он взломал дверь. Я видел, когда заходил.

– Вот видишь, когда ты начинаешь думать… А надо всякий раз подумать, прежде чем что-то брякнуть. Ладно, пошли отсюда. Я сегодня без машины, едем на твоей.

– Я бы с радостью, да она без мигалки.

– Черт возьми, парень, я вижу, мы с тобой не договоримся.

Вик окликнул его:

– Эй, Мо!

– Чего тебе еще?

– Спасибо, что не назвал меня V8! После двадцати дней мне даже просто «парень» как маслом по сердцу.

Ван так резко обернулся, что у него хрустнула шея:

– У меня на весь Париж всего один кореш, да и тот карликовый сомик.

Вик ускорил шаг, чтобы поравняться с ним.

– Мне никто не помогал, не было у меня никакого блата.

– И тебя приняли с первого захода? Это что, прикол такой?

– Я показал лучший результат по психологии.

– Ах, по психологии… Ну и шел бы в психологи. Зато, кажется, в стрельбе и в рукопашном ты провалился с треском.

– Быстро же разносятся слухи.

– Знаешь, на одной психологии далеко не уедешь. А вот если у тебя предок сидит в Межрегиональном управлении судебной полиции, тогда…

– Я уже сказал, не было никакого блата.

Ван махнул рукой:

– У меня тоже. Тебе не нравится прозвище V8. А меня целых три года называли Мо Вьетнамец.

– Полиция и деликатность действительно вещи разные. Но ты ведь китаец?

– Китаец, кореец, японец… Для них все едино.

Перед тем как они залезли в «пежо», Вик хотел положить руку коллеге на плечо, но тот прожег его таким взглядом, что руку пришлось убрать.

– И последнее… Что ты почувствовал, когда входил сегодня утром в ту комнату?

– А тебе зачем?

– А я хочу знать… каким я буду через несколько лет. Отец мне дома ничего такого не рассказывал. И тот образ сыщика, что он создал у меня в голове, наверное, никогда не существовал.

– Ты что, только сейчас это понял?

– Можно сказать, что так. Так что насчет твоих ощущений?

Устроившись на сиденье, Ван провел пальцем по длинной трещине на ветровом стекле.

– А никаких ощущений. Абсолютно никаких. Вроде бы для меня это ненормально. Вроде бы я парень общительный и всегда готов позубоскалить… А тут…

Он вытащил из кармана пачку сигарет и сказал:

– Я заметил, ты все время таскаешь в кармане коробок спичек. Старая привычка, что-то вроде соски или леденца от рака?

Вик вытащил и открыл старый коробок:

– Тут две спички. Одну я зажег, когда выкурил последнюю сигарету в день свадьбы.

– А другая?

– Другая целая и много что означает. Если мне когда-нибудь захочется закурить, я открою коробок, чиркну спичкой, и тогда ко мне придет осознание серьезности этого поступка.