Сью Фортин - Девушка, которая лгала

Ройшн сделала глубокий вдох. Потом медленно выдохнула. Надо взять себя в руки. Странно, она не ожидала, что встреча с Эрин на нее так подействует.

Ройшн оглянулась на маму. Похоже, Дайана тоже пыталась справиться с эмоциями.

– Мам, все в порядке?

Дайана повернулась к ней.

– Мне надо купить кое-какую мелочь в магазине. Может, ты сходишь пока в аптеку, а потом мы встретимся – скажем, минут через пятнадцать?

Ее вопрос мать пропустила мимо ушей. Ройшн знала, что Эрин Хёрли – запретная тема. Знала она и то, что мать хочет пойти в магазин одна, чтобы купить себе выпивку. Эта тема тоже не обсуждалась. Все, что оставалось, – это еще раз проклясть Эрин Хёрли за то, что она сделала с семьей Маршаллов.

Дайана повернула к дому, и под колесами машины захрустел крупный гравий. Мэйнор-Хаус высился над ними, бросая на шоссе косую тень. Ройшн окинула взглядом дом, где прожила всю свою жизнь. Когда-то он был полон счастья, а теперь стоял холодный и пустой. На обратном пути они все время молчали, и Ройшн старалась не слышать позвякивания бутылок в сумке.

Наконец под колесами мягко зашуршала брусчатка. Дайана заглушила мотор и опустила голову на руль.

– Я так и думала, что она вернется, – произнесла она тихо и откинулась назад, отпустив руль. – До чего же наглая особа. И держится с таким гонором. Ни стыда ни совести.

– Давай пойдем в дом, – ответила Ройшн, открыв дверцу.

Надо было отвлечь мать, пока она не разошлась. Ройшн уже знала все это наизусть. За гневом последует отчаяние, которое, в свою очередь, приглушит алкоголь.

– Я вскипячу чай и приготовлю что-нибудь на обед.

Ройшн понесла пакеты с покупками на кухню, а Дайана направилась в гостиную, и каждый ее шаг сопровождался постукиванием бутылок в сумке. Ройшн заварила чай и наспех сделала два сэндвича с ветчиной. Скорее всего, матери все это не понадобится: Дайана с головой уйдет в свой шерри. Но попробовать все-таки стоит. Она не должна ставить крест на матери. Надо попытаться спасти ее от самой себя. Все, что хотелось сейчас Ройшн, это вернуть ту прежнюю Дайану, которую она знала раньше. И теперь, когда Ройшн нашла эту фотографию, ей казалось, что она знает, как это сделать. Возможно, все еще можно исправить. Ее мама снова будет счастлива.

Дайана стояла у камина, держа в одной руке бокал шерри, а в другой – фотографию Найала. Снимок был сделан, когда ему было шестнадцать. В ту зиму они катались на лыжах всей семьей. Ройшн поставила поднос на кофейный столик, подошла к маме и, забрав у нее фотографию, поставила обратно на камин. Найал смотрел на нее с фото темно-синими глазами, сдвинув на шлем лыжные очки. Мама всегда требовала, чтобы они надевали шлемы. Она не любила искушать судьбу. Чуть ли не с пеленок она вколачивала им голову мысль о безопасности. У нее был большой стаж работы в «Скорой», и она хорошо знала, что избежать серьезных повреждений вполне можно, если надевать нужную экипировку и правильно ею пользоваться.

Ройшн рассеянно провела пальцами по лицу Найала. На нее это действовало успокаивающе. С тех пор как случилось несчастье, она не раз жалела о том, что он не относился к своей безопасности так же трепетно, как его мать.

Она подвела мать к широкому креслу у камина.

– Садись.

Дверца полированного бара в стиле ар-деко была откинута. На стеклянной полке стояла открытая бутылка с лежавшей рядом крышкой. Ройшн подняла ее и завернула.

– Я еще не закончила, – подала голос Дайана, не поворачивая головы.

– Съешь хоть сэндвич, – попросила Ройшн, снова открыв бутылку и поставив рядом тарелку с закуской.

Дайана взяла бутерброд, но что-то тут же отвлекло ее внимание, и она поставила тарелку на подлокотник.

– Что это там за фото на шкафу? – спросила она, кивнув в другой конец комнаты.

Ройшн мысленно выругалась. Это была ее ошибка. На днях она копалась в старых фотографиях. Ройшн была уверена, что аккуратно положила все на место и мать ничего не заметит. Но с годами у Дайаны развилось какое-то психопатическое чутье на любые перемены. Ничего подобного раньше не было – все началось после той истории.

Ройшн быстро вскочила с места и убрала оставленное фото.

– Дай его сюда. – Дайана протянула руку.

Дочь послушно отдала ей снимок. Он изображал Ройшн и Найала, когда им было пять и семь лет. Школьное фото. Оба во весь рот улыбались в камеру. Дайана буквально впилась глазами в снимок.

Она положила его на колени. Ее локоть случайно задел тарелку, и закуска полетела на пол. Сэндвич распластался на паркете первым; тарелка шлепнулась следом и разлетелась на несколько кусков.

Дайана даже не взглянула на осколки. Ройшн опустилась на колени и собрала то, что осталось от посуды. Разве не то же самое произошло с их жизнью? Она разбита вдребезги.

– Я сделаю другой сэндвич, – сказала она, вставая с места.

– Не стоит. Я не голодна.

Выйдя из комнаты и тихо закрыв за собой дверь, Ройшн услышала за спиной мамины рыдания. Гортанный, почти утробный звук. Как хорошо он ей знаком…

Ройшн унесла на кухню сэндвич и разбитую тарелку. Ей не хотелось возвращаться в комнату. Неизвестно, сможет ли она справиться со всем этим сегодня. За слезами последуют обвинения. Мать будет говорить, что Ройшн тоже виновата в этой катастрофе. Что она наверняка могла бы что-то сделать. Что она ее предала.

Возле лестницы Ройшн сняла туфли и босиком поднялась наверх. Все, что ей сейчас нужно, это укрыться в своей комнате.

Состояние матери иногда менялось. Бывало, что она почти не пила, и в такие дни жить вместе с ней было намного легче. Но потом в доме снова появлялся шерри, и на нее снова накатывала депрессия. Тоска и боль хлестали из нее с такой силой, что Ройшн боялась находиться с ней в одной комнате.

Поднявшись по лестнице, Ройшн направилась в заднюю часть дома, где находилась ее спальня. Сюда уже не доносились рыдания матери. Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь и рухнула на кровать.

Ей нужно хоть немного тишины и покоя, чтобы обдумать свои дальнейшие шаги. Игру надо довести до конца. Возможно, тогда у мамы появится хоть что-нибудь, за что она сможет зацепиться, чтобы выбраться из этой ямы.

Я ненавижу свои кудри. Ненавижу, что я рыжая. Ненавижу эти чертовы рыжие волосы. Ненавижу Джоди Райта и его приятелей, которые все время зовут меня «Кудряшка Хёрли». Развернувшись к ним спиной, я пулей вылетела из клуба, гордо вскинув голову. Пора бы уж привыкнуть, но все равно – больно.

– Ого, да это никак Эрин?

Я остановилась и увидела Найала Маршалла, который сидел в машине и курил сигарету, выдыхая дым через опущенное окно. Выглядел он клево. Я перевела взгляд на соседнее кресло. Там сидел его приятель, Шейн Райт. Они слушали драм-н-бэйс. Шейн выбросил из окна окурок и кивком поздоровался со мной.