Франк Тилье - Последняя рукопись

– Алкоголь способен играть с людьми злые шутки. Я думаю, ты не понимаешь, до какой степени Жюлиан был не в себе.

Колен поставил рамку на место и взглянул на часы:

– Пятнадцать часов. Мне пора. Я не спал со вчерашнего дня, у моей кошки закончилась еда, а когда ей нечего есть, она безобразничает. Может, это что-то вроде приступов ревности, не знаю. Надо бы проконсультироваться с ветеринаром.

Он взял со столика ключи от внедорожника:

– Только прежде давай загоним машины.

По лестнице в конце коридора Лин спустилась в подвал и подняла гаражные ворота. Колен завел внедорожник Жюлиана и поставил его возле велосипедов. Лин маневрировала на своей маленькой городской машинке. Когда оба автомобиля оказались под крышей, она заперла гараж. Поднявшись по лестнице, она обернулась. Колена не было.

– Колен?

Никакого ответа. Она спустилась на одну ступеньку.

– Колен?

– Я здесь… Я… Посмотри-ка… Я кое-что нашел.

Сказано это было очень серьезным тоном. Лин ощутила, как в ней растет беспокойство. Что еще он ей сообщит? Какую очередную странность он заметил? Его взлохмаченная и слегка поредевшая шевелюра появилась над открытым багажником внедорожника. С сосредоточенным лицом Колен что-то фотографировал на телефон.

– Я решил заглянуть в багажник, так, на всякий случай.

Романистка подошла и тут же в ужасе зажала рот ладонями. Она увидела на внутренней металлической части багажника кое-как процарапанные ногтями окровавленные буквы. Кто-то скребся там внутри, кто-то во что бы то ни стало хотел выбраться.

Кровавые буквы складывались в слово, и это слово обрушилось на рассудок Лин, как удар дубиной.

«ЖИВА».

Лин перешла с травяного чая на виски. Теперь она сидела на диване, все еще в шоке от их находки. Перед глазами стояла чудовищная, недоступная пониманию картина: Сара, запертая в машине Жюлиана, скребущая металл, пытающаяся окровавленными пальцами нацарапать сообщение. Ведь она думала: Сара пропала четыре года назад и была мертва, убита, как и все остальные жертвы Энди Джинсона. Мертва!

– Все происходящее невозможно, Колен! Ты сам видел, как мой муж гробил себя, разыскивая нашу девочку. Долгие годы он жил только надеждой найти ее. Трех месяцев не прошло с тех пор, как он явился в комиссариат Лиона, чтобы попытаться узнать подробности дела Джинсона. Но это написанное кровью слово, эти царапины… Кто-то был заперт в ЕГО машине, и совсем недавно, потому что иначе я бы увидела, когда еще жила здесь. Какая-то женщина, которая ссадила себе пальцы и написала именно это слово. Не «на помощь», не «спасите», а «жива».

Колен был невозмутим, как статуя, он, глубоко задумавшись и храня тягостное молчание, склонился вперед. Наконец он заговорил:

– Действовать надо будет умело. Нападение на твоего мужа позволило начать судебное расследование, дающее нам массу возможностей. За счет следствия я сделаю анализ ДНК этой крови, получу в больнице образец ДНК Жюлиана, это избавит тебя от необходимости сдавать кровь, и мы сможем сделать тест на родственную связь его ДНК и крови из багажника.

Лин кивнула. Монотонная и какая-то официальная речь полицейского покоробила ее.

– Для чего все это, если тебе достаточно сравнить ДНК крови из багажника с пробами ДНК Сары из национальной картотеки?

– Потому что у меня нет ни малейшего желания, чтобы дело опять ушло от нас. Запрос во FNAEG [8] FNAEG – национальная автоматизированная картотека ДНК. (Примеч. авт.) относительно профиля Сары привлечет внимание лионских сыщиков, и они прикатят сюда. А я этого не хочу. До тех пор пока можно вести это дело так, как оно было квалифицировано, то есть как нападение, мы будем держать банк. Автомобиль принадлежит твоему мужу, так что я на законном основании сделаю запрос судье.

Лин перекатывала стакан в ладонях. Колен боится упустить дело. Она не сводила глаз с кучки пепла в камине.

– Если ты думаешь, что… кровь принадлежит Саре или что она могла сама написать это сообщение, значит… ты все еще, четыре года спустя, считаешь, что Жюлиан может быть в этом замешан? И что все ошиблись насчет Энди Джинсона? Но, Колен, ты отдаешь себе отчет…

– В багажнике автомобиля твоего мужа обнаружена кровь. Я обязан рассмотреть все варианты.

Он утонул в кресле, подперев ладонью лоб, словно старый мыслитель.

– Послушай… Ты ведь знаешь, все эти годы у меня здесь было достаточно времени, чтобы поразмыслить. Зимой в Берке нечего делать, только шевелить мозгами. Вот я и шевелил, задавал себе вопросы. Изо дня в день мусолил детали расследования. Но когда ты всего-навсего мелкий провинциальный сыщик, тебе сложно двигаться вперед, потому что у тебя нет доступа к скрытым подробностям, и, даже находясь в самой сердцевине процесса, ты неминуемо оказываешься не у дел. Когда ты просишь, чтобы тебе разрешили прочесть то или это, или высказываешь свои соображения, тебе намекают, что, мол, лучше тебе и дальше разнимать драчки между алкашами в своем ничтожном захолустье. Эти парни из лионской криминалки не самые симпатичные ребята.

Он вытащил блокнот и помахал им перед собой.

– Значит, надо самому соображать, ловчить, добывать информацию окольными путями. Я делаю записи в этом блокноте уже четыре года. Он посвящен… твоей семье. Здесь всё: мои замечания, хронология дела. Ты не представляешь, сколько раз я его перечитывал, сколько раз размышлял над каждой деталью, имеющейся в нашем распоряжении. Хочешь знать, что я думаю сегодня? Что вокруг Джинсона и исчезновения твоей дочери много странностей.

Эти слова из уст Колена опять заставили Лин вздрогнуть. Он никогда не шел наперекор принятому решению. А мог бы? Он же сам говорил, что он никто.

– Например?

– Ты готова выслушать эту историю еще раз? С самого начала? Все, что нам известно с той самой ночи, когда пропала Сара? И… со всеми грязными подробностями, это нелегко, я бы не хотел, чтобы ты…

– Прошло четыре года. Мы с Жюлианом пережили весь этот ужас, и я готова, Колен. Я знаю, что́ Джинсон сделал с моей девочкой, с другими похищенными девушками, и стараюсь научиться жить с этим знанием. Я знаю, какое он чудовище. Так что давай говори.

Их разговор и исписанные страницы блокнота Колена вернули Лин к ее болезненным воспоминаниям. Вечер 23 января 2014 года возник перед ее мысленным взором, словно это было вчера. Она вспомнила прогулку по пустынному пляжу в поисках идеи для книги, которая все не появлялась: плеск волн, быстрое движение крабов среди скал после их долгого прямого пути по влажному песку, плотный туман, пришедший с моря. Она получила от Сары сообщение и селфи около 17:30, неподалеку от блокгауза, расположенного в южной части залива, примерно в километре от виллы. Обеспокоенная более чем двухчасовым отсутствием дочери, Лин в 19:45 несколько раз пыталась дозвониться на мобильник Жюлиана. Он ответил только приблизительно в 20:30, сославшись на то, что заработался в крипте кафедрального собора Нотр-Дам в Булонь-сюр-Мер, в сорока километрах от дома.